Рафаэль Альберти - Война начиналась в Испании

Эчаве. Я волновался за вас, генерал, вас не было видно.

Xасинта( Аделе ). Пойдем со мной. ( Отводит ее в сторону, но Адела с любопытством смотрит назад, на мужчин. )

Агуэро. Я распорядился дать им вина и разрешил отдохнуть перед маршем… Которого, естественно, не будет.

Бойцы-ополченцы нестройно затягивают какую-то народную песню. Постепенно песня крепнет, люди поют о долинах и пшеничных полях.

Хасинта. Эта песня напоминает мне о детстве. Когда мы жили летом за городом, на берегу Томильяра… ( Маркизу. ) Ты помнишь?

Маркиз. А вашему преосвященству о чем-нибудь это напоминает?

Епископ пожимает плечами, достает молитвенник и начинает тихо читать молитву, крестясь каждый раз, когда переворачивает страницу.

Адела( неожиданно вскрикивает ). Что это со мной, пресвятая богородица? ( Бегает по комнате, рвет на себе волосы. )

Хасинта. Не сходи с ума. Ну что ты делаешь? Иди сюда, давай вместе молиться.

Хасинта и Адела падают ниц перед изображением святого.

Маркиз( громко, изменившимся голосом ). Дело-то наше — дрянь… А, друг Эчаве?

Эчаве. Что? Вы меня напугали, сеньор Маркиз!

Агуэро. А почему не подают сигнала? Может, их там хор усыпил? Нам не до развлечений. Ладно, сигнал подам я сам. Ну все приходится самому делать!

Вытаскивает пистолет, подходит к окну и стреляет.

Женщины, полумертвые от страха, убегают в другие комнаты. Слышен ружейный залп, затем начинает строчить пулемет, на фоне общего шума слышны отдельные выкрики, как отголоски прежде единого хора, — все это в тонах, приглушенных стенами, коридорами и перегородками. Выделяются громкие крики, которые раздаются почти до конца пьесы.

Громкие крики. Предатели! Трусы! Предатели! Предатели! Предатели!

Эчаве( очень наивно ). Кого это они называют предателями?

Агуэро. А вы до сих пор не поняли? Вас, меня, сеньора Маркиза. И вас тоже, господин теолог, не прячьтесь за свою молитву.

Эчаве. Я — предатель? Да я ведь только плачу.

Капеллини. Я отпускаю грехи, капитан, я отпускаю грехи… Разве этого не достаточно?

Громкие голоса. Стреляли из замка! Предатели! Предатели! Нужно их схватить! Предатели! Предатели!

Маркиз. Кто предает и что здесь предают? Почему нам не скажет об этом какой-нибудь ангел или черт?

Капеллини. Хватит кощунствовать! Воля божья глаголет устами церкви, а многие темные существа служат ее карающей десницей.

Агуэро. Значит, выходит, что я — темное существо? Стало быть, пусть это темное существо, эта карающая десница, катится к чертовой матери в преисподнюю, а Маркизу, и этому богачу, и епископу пусть херувимчики пятки чешут и славу поют? Убейте меня, ни черта не понимаю! Или все тут предатели, или никто!

Эчаве. Мне кажется, вы не совсем трезвы, капитан.

Маркиз. Наверно, он тут комедию ломает. Нет, дело наше дрянь. Придется защищаться, как крысам, вот что я вам скажу. Да мы и есть крысы.

Вбегают лейтенант Мединаи Паскалинсо своим длинным наплечником.

Медина. Они смяли охрану у дверей! Вы что, с ума тут посходили? Не слышите, что я вам говорю? Они смяли охрану у дверей! Бой идет уже в самом замке. Надо обороняться!

Паскалин( проходя ). Ваше преосвященство, мы спасемся? ( Уходит с лейтенантом Мединой. )

Агуэро( осторожно смотрит в окно ). Не надо строить иллюзий. Все кончено.

Маркиз. Стало быть, мы в мышеловке.

Капеллини. Не нужно отчаиваться. Самое благоразумное сейчас — спрятаться. Наверно, найдется такое место, где это стадо нас не учует. Как вы думаете, сеньор Маркиз?

Маркизоткрывает настежь окно и ждет… Епископкрутится по комнате, ищет, куда бы, спрятаться. Эчавесловно оцепенел. В этот момент шальная пуля с площади попадает Маркизу прямо в лоб. Он падает на спину.

Слышно, как по коридорам идут бойцы Народной милиции. Смертельный страх охватывает епископа и Эчаве.

Агуэро. Я свою задачу выполнил. А теперь спасайся кто может. ( Решительным шагом направляется навстречу бойцам-ополченцам. Вскоре из коридора слышится его голос. )

Агуэро. Сюда, ребята! У меня нюх будь здоров! Я тут предателей обнаружил!

Голос одного из бойцов. Руки вверх, жалкий комедиант!

Голос Агуэро. Вы что, спятили? Я же ваш капитан!

Слышен выстрел, падение тяжелого тела.

Эчаве. Уловка не прошла. Ну а мы что будем делать?

Капеллини. Молиться. Мы пропали.

Эчаве( как будто его осенило, почти радостно ). Давайте! Живо! Вот в чем спасение! Мне вдруг в голову пришло. Быстро! Мы можем… покончить с собой. Притвориться, разумеется. Не волнуйтесь, епископ. Спокойно!

Подходит к убитому Маркизу, мажет себе лоб его кровью. То же самое делает епископ. Вытаскивают пистолеты, принимают позы покончивших с собой людей и стреляют в воздух. Почти тотчас же появляются двое бойцов Народной милиции. Смотрят по сторонам. Проходя, пинают мнимых убитых.

Один из бойцов. Эти готовы. Сами себя наказали. Пошли дальше.

Другой боец. Зато мы патроны сэкономили.

Пересекают зал и уходят.

Вскоре начинают медленно подниматься Эчаве и его преосвященство. Но, повернув головы, чтобы оглядеться, они вдруг с удивлением замечают, что на них предусмотрительно направлены винтовки. Они так и замирают — полусидя, в самых невероятных позах. На лицах — величайшее изумление. И вдруг испускают протяжный, безумный крик ужаса!

Медленно, в полном молчании проходят бойцы Народной милиции — в их твердой поступи чувствуется неизбежное наступление скорого рассвета.

1937

Нинья, партизанка.

Первая старуха.

Вторая старуха.

Третья старуха.

Первая девушка.

Вторая девушка.

Третья девушка.

Кобриса, старая женщина.

Пилар Косая.

Карменсита Спекулянтка.

Маруха.

Берланга.

Медсестра.

Братик Ниньи(5 лет).

Братик Ниньи(1 год).

Вердинегро.

Тристан-мак и .

Мартин и ко.

Капитан-фалангист.

Два немецких офицера.

Священник.

Фрай Жозе(французский монах-доминиканец).

Себастьян(могильщик).

Судья.