Лариса Исарова - Крепостная идиллия. Любовь Антихриста

В тот раз он был в Голландии инкогнито, это позволяло вовсе не обращать внимания на этикет и ходить, куда душа пожелает. Так, он побывал у вдовы Яна Ренсена, который был у него в Московии корабельным плотником и умел угодить его нетерпеливому нраву, и у вдовы другого своего московского знакомца, Клааса Меса. Еще Петр навестил мать Гитманса, плотника, любезного ему по Воронежу, где строил он свой первый флот, и даже выпил у нее рюмку шнапса, а когда зашла к ней жена Арейана Матье, чей муж тоже работал на воронежских верфях, то сказал, что хорошо его знал — дескать, не один день работали рядом на кораблях. Женщина, не знавшая кто он такой, спросила:

— Разве ты умеешь плотничать?

— Да, я тоже плотник, — ответил он, очень довольный, что ему не надо врать, он действительно умел работать не хуже голландских мастеров.

По городку распространились слухи о появлении царя Московии, и его не очень строгое инкогнито было разрушено. Один из самых знатных людей Заандама, Мейндерт Блум, пригласил его поселиться со свитой в своем роскошном доме с садиком, но Петр отвечал, посмеиваясь, что «мы не знатные господа, а простые люди, поэтому будем довольствоваться нашей теперешней квартирой».

А потом он купил после долгого торга гребную лодку за сорок гульденов, а также буер-яхту у Дирка Стоффельсона за 425 гульденов, сам приделал к ней бушприт, и так хорошо, что об этом заговорили даже в Амстердаме. И на бирже там даже бились об заклад, правда ли, что он царь, может, только один из придворных?!

Потом он нанялся плотником на корабельную верфь Линста Теувисова, сына Рогга, и работал в охотку, не хуже других, а в свободные часы ходил по мельницам. На бумажной сделал бумагу и даже подарил рейсталер работнику; на мучной — обтесал хозяину несколько бревен, чтобы опробовать только что купленный плотницкий инструмент…

Вдруг ему вспомнилось, как однажды решил угостить мальчишек сливами, не всем хватило, и мелкота возмутилась, закидала его галькой; пришлось царю укрываться в трактире «Бэбра», что на верхней плотине. А бургомистр Алевти Иор срочно собрал городской совет, и глашатаи грозно прокричали на улицах, чтобы никто «не делал» приезжим оскорблений, угрожая большим штрафом, и матери тут же утащили мальчишек по домам, награждая подзатыльниками…

Екатерина слушала, улыбаясь, эти рассказы и поглаживала его небольшую руку, которую он положил ей на плечо; пред ней проплывали оставшиеся в его памяти лица людей, чьи имена он произносил с радостным удивлением, что всех помнит, что не забылись они под грузом тревожных и лихорадочных лет.

В Заандаме император и императрица сошли на верхней плотине и двинулись пешком в предместье Форзан к Герриту Кисту. Денщик Муханов легко нес какой-то огромный пакет, и Петр посмеивался, замечая, как жена любопытно косит глазом на его поклажу.

Погода радовала, мелкий дождь кончился, впереди вдруг возникла радуга, и Екатерина вспомнила примету старухи финки, няньки детей пастора Глюка: ее считали колдуньей, старались угождать и даже позволяли постоянно курить трубку, потому что она заговаривала зубную боль, любые ушибы и порезы. Старуха ее привечала, разговаривала ласково и однажды сказала:

— Радуга в солнечный день — к исполнению желаний… Самых дерзких…

Неожиданно Екатерина замерла, пораженная странной мыслью, что отныне она уже не сможет никому подчиняться. А ведь в юности, в молодости она не мечтала о власти. Но судьба неумолимо возносила ее все выше, дразня и заманивая. И на этой крутой дороге неумолимо на смену бескорыстию приходила холодная расчетливость…

Когда они добрались до домика Геррита Киста, Екатерина долго не могла прийти в себя от изумления. Внутрь даже войти было трудно. Крошечная комнатка, низкий потолок, а кровать, в которой спал государь, ее просто ужаснула. Там ей сидеть было трудно, а уж с его ростом…

Петр обнял хозяина, не позволяя облобызать себе руку, а потом приказал Муханову поставить на треугольное креслице подарок. И она увидела уменьшенные копии с их портретов, что делал Боонен для Петербурга. И поняла, что ему захотелось остаться здесь навечно, здесь, откуда и началось его большое плаванье. И порадовалась, что он счел ее достойной быть рядом с ним, разделить не только трон и ложе, но и драгоценные воспоминания. Когда-то он сказал, что она — «лекарь его души», что до нее он не умел радоваться жизни, что жизнь понимал только как цепь расставаний, а при ней поверил, что отныне его путь — бесконечная лента встреч. И добавил, смущенно усмехаясь, что у него тают все ночные страхи, когда она рядом, отпускают боли, спадает тяжесть с души…

Екатерина долго смотрела на портреты, которые Кист спешно повесил на стену меньшей комнаты, против окна, чтобы их лица подольше оставались освещенными солнечными бликами. И ей подумалось: люди часто лгут друг про друга, а вот краски и холсты не могут соврать. Они точно застывшая сиюминутная жизнь и такими останутся навечно… Император с императрицей, Петруша и бывшая Марта.

Потом Петр и Екатерина гуляли по городку, многие им кланялись, почтительно поглядывая на ее роскошное одеяние, а он рассказывал, как сосед Рогге разобрал черепицу на своей крыше и брал по три гульдена с тех, кто хотел с чердака посмотреть на работавшего плотником московского царя.

На углу Дампада он увидел цирюльню Помпа и рванулся к двери, зовя хозяина. На крик выглянула молодая дородная женщина и сказала, что мастер давно скончался, а ныне здесь цирюльником ее муж, племянник покойного. Петр сразу погас, ссутулился, будто забыл, что люди смертны…

Она всегда удивлялась перепадам настроения мужа, переменчивого, как погода на Балтике, и давно уже научилась отрывать его от тревожных раздумий, что накатывали в самые неожиданные минуты. Поэтому и спросила, как выглядел этот цирюльник. Петр сказал, что забыл, хотя и учился у него брадобрейству, и куаферству, и рвать зубы, и пускать кровь. Петр увлекал, будто обрел все эти познания совсем недавно, и ему не терпится рассказать, а она подумала, что никогда он не сможет, даже в старости, проводить дни в праздности, потому что, если угаснет его нестерпимый интерес к разнообразию жизни, угаснет и сама его жизнь…

Она задумалась о своем, но вдруг почувствовала горящий требовательный взгляд Ипата Муханова. И в самом деле! Она вспомнила, что обещала уговорить царя оставить юношу в Заандаме учиться на моряка. Ипат страстно мечтал стать настоящим капитаном, а потому ночами глотал все книги, что покупал царь, обкрадывая сон, боясь упустить что-то особенно важное для будущей жизни. Когда Екатерина сказала об этом Петру, тот заулыбался — вспомнил, как сам в давние годы мечтал о море.