Лариса Исарова - Крепостная идиллия. Любовь Антихриста

Если бы ей было дано заглянуть в будущее, она бы узнала, что оставленный в Голландии для выучки Ипат Муханов станет настоящим моряком, в одном из сражений он даже одернет государя: «Во всем ты умен, но дело морское я разумею лучше, потому не мешай», — а после победы откажется от награды и попросит на память лишь рубашку Петра… А потом за свои деньги создаст первую Морскую богадельню, спасая тех, кого море покалечило, но оставило в живых. И всю жизнь будет вспоминать только милость императора, забыв, как и многие, о ее помощи, поддержке, покровительстве.

Потом они обедали в доме Калфа. Их приветствовал местный пастор, а она вспоминала пастора Глюка и думала, что прежняя жизнь осталась несказанно далеко.

Современники совершенно по-разному описывали внешность первой российской императрицы.

В 1715 году один дипломат писал: «В настоящую минуту она имеет приятную полноту; цвет лица ее весьма бел с примесью природного, несколько яркого румянца, глаза у нее черные, маленькие, волосы такого же цвета длинные и густые, шея и руки красивы, выражение лица кроткое и весьма приятное».

В 1717 году прусский барон Пельниц отметил, что «царица была в цвете лет и ничто в ней не указывало, что она могла быть когда-нибудь красива. Она была высока ростом и полна, очень смугла и казалась бы еще смуглее, если бы слой румян и белил не скрадывал несколько смуглый цвет ее лица. В ее манерах не было ничего неприятного, и даже можно было бы назвать их хорошими, если принять во внимание происхождение этой государыни. Можно сказать, что если эта государыня не обладала прелестью своего пола, то обладала его кротостью…»

Через год владетельная маркграфиня Барейтская, которая принимала Петра I и его жену, описывала Екатерину иначе: «Царица была невысокого роста, плотная, смуглая, не отличалась ни красотой, ни грацией… По странному наряду ее можно было бы принять за немецкую актрису. Ее платье, очевидно, куплено на рынке, оно старомодное и все покрыто серебром и грязью. Весь перед ее платья был убран драгоценными камнями. Они составляли странный рисунок: это был двуглавый орел, все перья которого были зашиты самыми мелкими алмазами в оправе. Вдоль отворотов ее платья была нашита дюжина орденов и столько же образков святых и мощей, так что, когда она шла, можно было бы подумать, что идет навьюченный мул».

Известно, что Екатерина красила свои льняные волосы в черный цвет. По моде или желанию Петра? Кто знает, но очевидно, что она никак не могла быть смугла! Скорее всего, лицо ее потемнело от загара, ведь она часто сопровождала царя в походах верхом и ничем не прикрывала лицо. Подчеркивая в мемуарах ее смуглость, оба автора словно намекали на ее простое происхождение, на то, что она вознеслась на престол не по праву рождения, а по воле случая.

Что касается противоречий при описании ее роста, то в письмах современников можно найти сведения о росте барона и маркграфини. Оказалось, что барон был небольшим, суетливым и юрким, а знатная дама — высокой, костлявой и гренадерски широкой в плечах.

Что касается полноты Екатерины в те годы, то это не согласовывается с ее многоверстными поездками верхом и ее пристрастием к бурным быстрым танцам. Вряд ли грузная и неуклюжая женщина могла бы годами выдерживать такой образ жизни…

Наконец, невозможно представить, что императрица в Европе появилась в «немодном» платье. Известно, как она интересовалась через послов всеми новинками в туалетах, что давала на сей счет поручения самому императору. Скорее всего, по воле Петра она сочинила особый костюм, в котором богатство империи своеобразно сочеталось с национальной символикой. Однако никаких образков и мощей, нашитых на платье, она не могла носить, так как это не свойственно православной религии. Видимо, речь шла об орденах Андрея Первозванного и Святой Екатерины и о миниатюре с портретом императора, с которой Екатерина не расставалась с 1711 года. Других орденов быть не могло, так как в эти годы они еще не существовали в России.

Трудно поверить и в слова маркграфини Барейтской о «грязном» платье императрицы — чистоплотность, аккуратность Екатерине были свойственны по воспитанию, рождению, национальности и не раз отмечались современниками.

Скорее всего, высокородных мемуаристов раздражали непринужденность и естественность Екатерины. В моде был «пасторальный» стиль, который утвердился при дворе Короля-Солнце Людовика XIV: манерность, гривуазность, цинизм и наивность. Но Петр не очень-то любил пасторали, и Екатерина подлаживалась под его вкус. Она умела актерствовать по всем правилам и в этом отношении не уступала своей тезке Екатерине II, которую современники считали одной из самых изощренных актрис XVIII века. Возможно, мемуары тех, кто отмечал «кротость», «простоту», «застенчивость» Екатерины I, лишь констатировали, что маска, которую она носила сознательно перед чужими, не стыдясь своего прошлого и не скрывая его, была для нее самой удачной…

Интересно, что историки также описывали внешность императрицы по-разному, в зависимости от своих симпатий и от тех портретов, которые видели или избирали для подтверждения концепции.

Пыляев отмечал: «Приятные черты лица ее представляли что-то особенное: они были неуловимы для кисти художника и с нее нельзя было снять хорошего портрета. Она была прекрасная наездница и хорошая танцорка. Характер — смесь женственности и мужской отваги».

Семевский был снисходительнее: «Она не красавица, вздернут нос, горящие глаза, бархатные алые губы, круглый подбородок — столько страсти в роскошном бюсте, столько изящества…»

Зато Валишевский упивается своим пренебрежением к ней: «Очень полное лицо, круглое и вульгарное, некрасиво вздернутый нос, глаза навыкате, полная шея, общий вид служанки из гостиницы… Эта неуклюжая женщина мало соблазнительной наружности по силе и выносливости своего темперамента почти не уступала самому Петру, а в нравственном отношении была гораздо уравновешеннее его…»

Кому же верить сегодня? О каких периодах в жизни этой много испытавшей женщины идет речь? О молодости или о зрелых годах, когда бесконечные беременности не могли не сказаться на ее внешности и здоровье? К тому же мастерство художников, рисовавших ее, было весьма разного уровня; часто представить ее реальную внешность довольно сложно.

Но зато в оценке ее характера все современники (и, следом за ними, историки) удивительно единодушны.

Вильбуа писал: «Она проявила способность понимать его замыслы. Именно тогда, слушая рассуждения царя и его министров, она вошла в курс различных интересов виднейших семей России, а также соседних монархов. Так она познакомилась с главными принципами государства и правительства, которые в дальнейшем так хорошо осуществила на практике».