Лариса Исарова - Крепостная идиллия. Любовь Антихриста

Бассевич, первый министр герцога Голштинского, отмечал в своих «Записках»: «Царь не мог надивиться ее способности и умению превращаться в императрицу, не забывая, что она не родилась ею… Он любил видеть ее всюду. Не было военного смотра, спуска корабля, церемонии или праздника, при котором она не являлась».

Бассевич подчеркивал, что многие ее обвиняли в гибели царевича Алексея, так как она хотела видеть на троне собственного сына, однако императрица была против казни и умоляла мужа постричь Алексея в монахи, чтобы не было пятна на ее детях. Она верила в неотвратимость возмездия за злодеяния.

В своих «Записках» Бассевич неоднократно повторяет, что «Екатерина была второй страстью государя, а первой было государство, и она благоразумно уступала место тому, что предшествовало ей».

Иной акцент придавал ее поведению Соловьев: «У нее хватало ума держать себя на известной высоте, обнаруживая внимание и сочувствие к происходившему возле нее движению… Но вьющееся растение достигало высоты благодаря тому великану лесов, возле которого обвивалось… Катерина сохранила привычку… пробираться между отношениями людей, но у нее не было ни должного внимания к делам, ни способности почина и направления».

Костомаров подчеркивал, что первая российская императрица «умела» похвалить царя «за Полтавскую викторию, поговорить о его корабликах», а Семевский добавлял, что она как никто способна была развлечь императора и «утешить его красивым иноземным нарядом, немецкой и голландской речью, находчивостью, отчаянной неутомимостью в танцах».

Арсеньев, тщательно исследовавший недолгий период царствования Екатерины I, был убежден, что «она устремила все свои старания, чтобы изучить совершенно характер, наклонности и страсть государя, и успела в том с редкой сметливостью, угадывала его желания и с любовью исполняла также прихоти его. Своей кротостью смиряла она строптивость, смирением и покорностью обезоруживала порывы гнева, искренним участием в его заботах облегчала царственные труды его, и своей ангельской добротой рассеивала скорбь и страдания, нередко омрачавшие чело государя».

Наконец, Мордвинов, автор книги об известных русских женщинах, добавлял, что «с Екатериной в семейный быт царя явилось веселье. Она умела перед мужем являть горе его горю, радость к его радости и вообще интерес к его нуждам и заботам. Она была исполнительницей его желаний, угодницей его страстей и привычек».

А теперь остановимся на утверждениях об имевшихся у Екатерины многочисленных любовниках.

Алексей Толстой с пленительной простотой описал и солдата, «пожалевшего ее под телегой», и старенького фельдмаршала Шереметева, влюбленного в походную «хозяюшку», и веселую наглость Меншикова, отобравшего наливную молодку для себя. По некоторым свидетельствам она была также любовницей генералов Балка и Бауэра, близких сподвижников царя.

Но был ли так неразборчив Петр, полюбивший ее на всю жизнь? Так ли неревнив, чтобы терпеть рядом ее бывших любовников?

Версия «солдатской девки, подобранной под телегами», устраивала многих придворных и послов, создававших европейское общественное мнение; при неудачах своих политических интриг они охотно высмеивали российскую императрицу. Устраивала эта версия и всех обиженных царем людей разных сословий, от купцов до церковников. «Антихрист» и «блудница, солдатская подстилка» — как над этим легко глумиться!

Но было ли так все на самом деле? Где же оказалась Екатерина после выхода вместе с семьей пастора Глюка из крепости Мариенбурге?

Муж (или жених) не мог ее спасти — он был послан на разведку и не вернулся. Крепость взорвали после выхода жителей.

Пленных было так много, что их продавали, как скот. Крепкая пригожая девица могла быть куплена или просто взята фельдмаршалом именно как прачка и стряпуха.

На другой день после падения крепости, 3 сентября 1702 года, император вызвал победоносного фельдмаршала Шереметева к себе. После разговора с Петром Шереметев велел немедленно отправить всех пленных в Россию, чтобы не тащить за войском громоздкий обоз. Нигде в документах нет упоминаний, чтобы он, находясь почти год в Ингрии, возил Екатерину с собой.

Один из немецких историков писал, что Шереметев отправил Екатерину в Россию с полковницей Балк, а в Москве Меншиков отобрал ее и подарил в прислуги Арсеньевой. Но в таком случае Меншиков не мог отнять пленницу у Шереметева, потому что весь 1702 год он находился с царем под Архангельском, оттуда поехал вместе с ним на Ладогу; лишь в конце 1703 года он приехал к Шереметеву в Эстландию с поручением от царя.

Скорее всего, Екатерину подарила Арсеньевой Матрена Балк. Екатерина жила вместе с сестрами Арсеньевыми в хоромах в Преображенском, вблизи дворца. В 1706 году в Киеве на свадьбе Меншикова с Арсеньевой Екатерина вспомнила об «особливо милостивом к ней отношении Дарьи Михайловны».

В октябре 1703 года Арсеньевы переехали в Немецкую слободу, в дом, подаренный Меншиковым, а сам Меншиков приехал в Москву только в декабре 1703 года. Царь еще не порвал с Анной Монс, он даже подарил ей 11 сентября 1703 года дворцовое село Дудино. Но после разрыва с Монс царь заметил у Арсеньевых Екатерину, которую Дарья Арсеньева очень хвалила ему «за веселость и нежное обхождение».

Во время осады Нарвы царь выписал к себе Арсеньевых, Толстую и Екатерину. Они следовали за армией, участвовали в пирушках. Именно тогда Петр, видимо, и привязался к Екатерине.

Первый ребенок родился у нее в октябре 1704 года. В 1706 году Екатерина вернулась в Москву и родила дочь. Петр пришел в восторг: «Можно болше раду быть дочери, нежели двум сынам». Вслед за этим Екатерина была крещена в тереме царевен священником Василием Высоцким…

С тех пор Екатерина постоянно ездила вместе с царем, приезжая в Москву только для родов. И во время сражений с Карлом Екатерина была в обозе царя вместе с Дарьей Меншиковой.

Были ли Шереметев и Меншиков ее любовниками — неизвестно точно никому, во всяком случае, ее благодарность и к Меншикову, и к Шереметеву никогда не угасала.

Она вообще была поразительно благодарным человеком и редко кого забывала. После смерти императора она немедленно вернула всех, кто пострадал от гнева Петра в истории с Монсом. Прежде всего Матрену Балк. Но при этом Екатерина не мстила многочисленным недругам, не старалась узнать, кто ее предал. Даже Ягужинского сохранила у трона, хотя именно его современники считали виновным в скандале с Монсом, именно он донес царю о романе (может быть, мнимом) императрицы с камергером.

На протяжении своей недлинной жизни Екатерину отличал удивительно доброжелательный характер. Она никогда не падала духом, в минуту опасности становилась тверже, стойко выносила все тяготы судьбы. Вероятнее всего, именно ее жизнелюбие и жизнерадостность привлекали Петра. Даже в последние годы, когда нрав его становился грубее, жестче, нетерпимее, когда мрачность окутывала все чаще его безумием, апатией и страхом.