Вильгельм Мах - Агнешка, дочь «Колумба»

— О да! — подтверждает Агнешка и незаметно убирает тетрадь со стола. — Я, однако, должна объяснить…

— В чем дело? — забеспокоившись, вмешивается Елкин-Палкин. — Ну, валяйте смелей! Вы что, меня стесняетесь? Я же здесь неофициально.

— Я считаю, — говорит инспектриса, — что пора начинать занятия. Скоро девять.

— Вот как раз по этому поводу, — заикаясь, бормочет Агнешка. Все трое глядят на нее, не понимая причины ее смятения.

Но именно в эту минуту в классе раздается веселый детский галдеж, топот, смех. Агнешка, внезапно лишившись сил, тяжело опирается на спинку кровати. И тут же кто-то громко стучит в дверь. Не дожидаясь приглашения, в комнату входит Балч, непринужденный, беззаботный, улыбающийся на свой лад — чуть снисходительно, чуть насмешливо. Под внимательным непроницаемым взглядом Елкина-Палкина улыбка на какую-то долю секунды застывает у него на лице.

— Здравствуйте, уважаемые гости. Я Балч, солтыс. Холодно у нас, верно? Может, хотите по стаканчику рома, согреться? Отличный ром, еще из трофейных запасов.

— Ром в рабочее время? — с неприязнью и удивлением восклицает инспектриса. — Ни в коем случае. — А своего коллегу, который охотно поддержал предложение Балча, она пронзает осуждающим взглядом.

Агнешка едва слышит этот короткий обмен репликами. Она словно возвращается откуда-то издалека, постепенно приходя в сознание.

— Можно начинать? Правда? — против воли вырывается у нее обращенный к Балчу вопрос.

Балч с лучезарной улыбкой взирает на все еще нахмуренную инспектрису:

— Наша учительница пока не привыкла, что у нас, в Хробжичках, все по-солдатски. В девять — значит, в девять. Точно.

— Это похвально, — сухо констатирует пани Игрек.

— Верно, верно… — спешит согласиться добродушный инспектор. — Порядок создает, анархия разрушает. Дитя в колыбели, что голову гидре прочь оторвало…

— О чем это вы, инспектор? — удивляется Елкин-Палкин.

— Цитата.

— Значит, все в порядке. Ну что ж, приступим к торжественному открытию.

Агнешке опять как во сне кажется, что все это уже когда-то было. Приглушенный шум комнаты, в которой полно народу. Открытая дверь, и на пороге Балч с гостеприимно протянутой рукой. И так же, как вчера, перед балом, ни разу больше на нее не взглянув, он пружинистым шагом выходит на крыльцо. У Агнешки кружится голова от вида ребятишек, от веселого шума, с которым они, встав со скамеек, приветствуют входящих, от птичьего запаха ребячьих волос. Гости уселись сзади. Агнешка проходит посередине комнаты, между двумя рядами парт; ее сопровождает легкий шум любопытства. Она подымается на возвышение, останавливается, дрожащей рукой опирается на край стола. На первой парте, с благодарностью и облегчением замечает она, сидят старшие Павлинкины дети и Тотек.

— Здравствуйте, дети.

— Здравствуйте, пани учительница. Здравствуйте, наши гости, — размеренно скандируют ребята.

— Садитесь. Меня зовут Агнешка Жванец. Мы с вами будем здесь учиться. Эта комната — наша школа. Она маленькая, тесная, но через год-другой мы обязательно выстроим здесь, в Хробжичках, настоящую школу. Сегодня новые у нас только парты. Берегите их — не прыгайте по ним, ничего не вырезайте. А пока давайте познакомимся поближе. Когда я выясню, что вы уже умеете, я смогу разделить вас на классы. Вот ты, мальчик, — обращается она к парнишке на второй парте, — тебя как зовут?

— Ян Калита.

— Скажи мне, Янек, что тебе больше всего нравится делать в школе?

— Я больше всего люблю слушать стишки.

— И сказки, — добавляет сидящая рядом девочка.

— Стишки и сказки. Ты только слушать любишь? А учить наизусть?

— Наизусть я не очень люблю, — чистосердечно признается Янек.

Агнешка чувствует, что волнение и скованность внезапно исчезли. Она засмеялась, переждала, пока уляжется взрыв общего веселья.

— Хорошо, дети. Я прочту вам стихотворение. Потом вы прочтете его по кусочкам и целиком в моей книжке, а потом мы об этом стихотворении поговорим.

Она открывает лежащую на столе книгу в заложенном месте.

— До конца дошла б я света по следам степного ветра… — Знакомый, плавный ритм успокаивает ее, приятное теперь уже волнение заставляет отвлечься от Действительности, утратить ощущение собственного присутствия в этом классе и переносит в Воличку, к маленькой Агнешке на осеннем пастбище, и даже голос, который она сейчас слышит, кажется ей иным, совсем детским. — …Но тебя, земля моя, никогда не брошу я…

Чтение прерывает стук по стеклу. В открытом окне появляется голова в низко надвинутой милицейской фуражке, немолодое и неприметное лицо, на котором явственно обозначен лишь красный нос.

— Можно вас на минуточку, гражданка учительница? — Человек робко моргает печальными ресничками.

— Пожалуйста, но только после урока. Здесь школа, я занимаюсь с детьми.

— Так я, гражданка, буду у солтыса. Извините.

Он отдает честь и ведет свой дребезжащий велосипед за угол флигеля.

— О, пан Мигдальский, — приветствует его Балч через открытое окно канцелярии. Он только что вытащил из банки на подоконнике соленый огурчик и ест его, запивая квасом, который зачерпывает ковшиком. — Давненько мы вас не видали. Вы к нам не по дороге ли заглянули?

— Я специально к вам, солтыс.

Януарий Зависляк, копавшийся неподалеку в огороде, повернул голову, прислушиваясь.

— Вот уж обрадовали вы меня, старика, — насмешливо заверяет Балч милиционера. — Заходите.

— Черт бы побрал этот велосипед, — говорит Мигдальский уже совершенно неофициальным тоном. — Ног под собой не чую.

— Рюмочку? — догадывается Балч. И, не дожидаясь согласия, кричит Зависляку: — Эй, Януарий, чем подслушивать-то, сбегай лучше ко мне и принеси из буфета графин, тот, для гостей, ты знаешь. — Он бросает Зависляку ключ и ждет, пока тот не скрывается в сенях. — Так с чем вы ко мне, Мигдальский?

— У меня два дела.

Балч беззаботно свистнул:

— Мало.

— Оружие у вас есть.

— А как же иначе? Известно. И разрешение не просрочено. — Балч выдвигает ящик, вынимает пистолет, кладет его на стол. — Может, у тебя, Мигдальский, ерш в кобуре найдется — прочистил бы ты мне его.

Милиционер обходит молчанием несколько преждевременную фамильярность. Их встречи проходят согласно установленному ритуалу, и не следует его нарушать. Он берет пистолет в руки, подозрительно осматривает, нюхает дуло.

— Вы стреляли.

— Верно. Собаку пришлось добить. Учительница подтвердит.

— Прошлой ночью, на гулянке, у вас была стрельба.

— Как так? Где?

— В зале. Все разрушено, продырявлено.

— Да побойся бога! Ты в класс заглядывал?

— Заглядывал.

— Ну и что? Где же твои глаза были? Всюду полный порядок, учительница с детьми занимается.