Николай Лохматов - Булатов курган

— Придержала бы язык-то! — строго сказала Варвара. — Мелют черт те что, разбору никакого нет. — Она обратилась к Алешину: — Вы, Павел Степанович, не горячитесь, спешкой не возьмете. Во всяком деле терпенье нужно. Набирайте навильник не с рывка, а плавно, вот так. — Варвара, приподняв от земли вверх рожками вилы, начала нанизывать на них сено. Ее примеру последовал и секретарь.

— Так, так хорошо! Теперь подавай на стог.

Он бросил навильник упругим, молодцеватым движением. Его подхватила Надя. Труха посыпалась ему за воротник. Потемневшая от пота рубаха прилипла к лопаткам. Тело покалывало, зудело. «Ввязался, теперь отдувайся…» — недовольно подумал он.

— Пойдет дело! — заметил Ребров.

— Почему бы и не пойти?.. — отозвалась Варвара, наблюдая, как старательно набирал секретарь очередной навильник. — Учись, учись, Павел Степанович, в жизни все пригодится.

К стогу на двуколке подъехал Горбылев.

— Силы пробуешь, Павел Степанович? — весело спросил он, разнуздывая жеребца. — Давай, давай, полезно. А то сидишь в кабинете, вот и ерунда получается.

— Не вредно и тебе позаняться этим, — отозвался секретарь райкома. — Иди-ка, покажи личным примером, как надо работать.

— Он у нас благородной крови. Руки испортит! — подхватила Нюська.

Горбылев вспыхнул, но промолчал. Варвара с укоризной взглянула на Нюську. Но та не сдавалась.

— Вот и вилы запасные есть.

— Ну, размахнись рука! — Стараясь казаться веселым, Горбылев шагнул к копне.

Навильник, другой, третий… Пот тонкими струйками пополз по лицу, шее. Ко лбу свалившимися клочьями прилипли волосы, усы опустились, намокли. Со стороны казалось, что он таял, как снежный ком, подгоняемый солнцем, которое иногда выглядывало из-за туч.

Наконец силы Горбылева иссякли. Воткнув в землю вилы, рукавом рубахи он стал вытирать мокрое лицо, искоса поглядывая на работающих. Взгляд его задержался на Варваре, которая ловко орудовала вилами.

«Как это все у нее получается! — подумал Горбылев. — С такой не пропадешь».

Ему вдруг сделалось душно. Беспокойно забилось сердце. Он даже прижал его ладонями, страшась, что могут заметить волнение. Кравцова точно догадалась, отвернулась к стогу, подхватила на лету падающее сено.

— Это тебе не по полям расхаживать ручки в брючки да людей подгонять, — нарушила строй его мыслей Нюська. — Спасибо секретарю райкома, а то бы и не увидели, на что ты гож.

Алешин набрал поувесистей навильник, поспешно бросил метальщикам и снова вонзил вилы в копну. Нюська старалась сравняться с ним. Колхозницы наперебой отправляли на стог навильники.

Туча почернела и, казалось, совсем опустилась над лугом, вот-вот толкнется в вершину стога и рассыпется в прах, роняя и на разгоряченных людей, и на шуршащее сено потоки воды.

Алешину показалось, будто черенок его вил укоротился. Это странное ощущение не проходило до тех пор, пока к стогу не подставили лестницу. Взобравшись на нее, Варвара принимала навильники и подавала сено метальщикам.

Работа уже подходила к концу, когда по лужайке пронесся порыв ветра. Забились, задрожали сухие травинки.

— Вершим, бабы, а то внутрь зальет, — крикнула Варвара. — Подай-ка, дядя Игнат, навильничек в середину!

Ребров бросился с вилами к остаткам сена.

— Еще, дядя Игнат! — сквозь шум ветра доносилось с лестницы. И уже совсем издалека, словно откуда-то с нависшего неба, долетело:

— Жерди подавай, а то сорвет ветром.

На вершине стога, скручивая лыками концы березовых жердей, топтались Жбанова и Надя. Снизу они выглядели такими неправдоподобно маленькими, что казалось, вот-вот унесет их ветром. Вот приняли веревку, начали по ней спускаться, упираясь босыми ногами в топорщащееся сено.

— Вот это да! — осматривая стог, удивилась Надя. — Как из камня вырубили.

— Чего ему быть плохим? — поддержала Варвара. — Люди-то какие складывали!

Почувствовала, что на нее кто-то смотрит, обернулась. Горбылев оценивающе оглядывал ее ноги, талию. «Покупает, что ли?» — с негодованием подумала она и зашла за стог.

Дождь так и не пошел. Вихрь, как отбившегося от стаи гуся, загнал тучу за лес. Выглянуло солнце.

— Напугал только. А то до сих пор возились бы.

— Не было бы счастья, да несчастье помогло, — улыбнулась Варвара, обернулась к Алешину. — Спасибо тебе, Павел Степанович, не явись ты, не сладить бы мне с женщинами.

— Из спасиба шубы не шьют, — усмехнулся Горбылев и многозначительно подмигнул ей.

Варвара, не поняв намека, отошла к кустам, склонилась над жбаном. Ее примеру последовали и остальные.

Горбылев пить не стал.

— Дай-ка хватить вашей ключевой, — попросил секретарь райкома. Он долго цедил из узкого горлышка тепловатую, пахнущую мокрым деревом воду, а когда наконец напился, почувствовал усталость. Алешин лег в запряженную телегу на душистое сено, ощутил, как по мышцам и суставам растекалась тупая боль.

Вокруг него, свесив босые ноги, расселись женщины. Телега быстро покатилась по выкошенному лугу, мимо стогов, мягко подпрыгивая на бугорках. Позади, тяжело дыша, бежала другая лошадь.

Когда выехали на дорогу, Алешин приподнялся, отыскал взглядом крайний стог. Он казался выше и стройнее остальных. У него было такое чувство, будто там, в лугах, он оставил что-то очень важное.

Покрутившись над лесом, туча обогнула реку и теперь, будто напившись в ней, разбухшая, тяжело надвигалась на деревню. Порыв ветра поднял облако пыли. Перед домом Кравцовой ощетинилось сено, качнулась городьба палисадника.

Варвара выскочила из дома, поспешно схватив грабли, начала таскать сено в сарай. Ветер рвал охапки из рук, гонял по двору клочья сухой травы.

Из-за городьбы выбежала Надя. Она хватала охапку за охапкой. На плечи сползла косынка. По спине билась коса.

Земнов только что вернулся из города, укладывал на чердаке привезенный еще с вечера Надей клевер. На тревожные голоса женщин он вышел во двор с вилами в руках. Увидев тучу, вмиг перепрыгнул изгородь, крикнул:

— Копните! Надя, загребай от дороги в валки! — всадив тройчатку в первую попавшуюся копну, поднял ее над головой.

В сарае он столкнулся с Варварой. Та попятилась, чтобы Кондрат не задел ее вилами. Он изловчился, метнул охапку через слегу. Но неудачно дернул вилы. Сено свалилось обратно, накрыв его вместе с Варварой.

Может, минуту, может, две они стояли прижатые друг к другу.

— Так и сарай завалишь! — почему-то совсем тихо сказала она.

— Первый блин комом, — ответил Кондрат, сбросил с себя сено и пошел к выходу.

Женщины едва успевали сгребать, а Кондрат захватывал копенку за копенкой и относил в сарай. Казалось, они забыли про тучу, про усталость и про плотный, захолодивший ветер. Сухо шуршало сено, разгоряченно дышали люди.