Николай Лохматов - Булатов курган

— Не задерживай, Варя, — покрикивал Кондрат. — Подгребай, Надя, чище, а то жених будет рябой.

Работа подходила к концу. Варвара все чаще поглядывала на тучу, которая дыбилась за верхушками ветел. В деревне потемнело, раскаленным обручем над крышами прокатилась вспышка молнии. И в то же мгновение послышался треск, будто кто разорвал огромный лист железа. Запрыгали капли дождя, дорога сделалась рябой.

Косые потоки ливня хлестали по шее, по рукам. Мокрое платье Варвары туго охватывало фигуру. Она порывисто дышала, на щеках проступал румянец.

В сарай вошел Кондрат.

— С тебя магарыч, соседка! — шутливо сказал он.

— Разбогатеешь, волков бить не станешь, — в тон ответила она.

Ей снова представилось: они рядом, прижатые друг к другу и прикрытые сеном. Она чувствовала тепло его широкой груди, громкие, немного учащенные удары сердца: тук, тук, тук.

Боясь встретить его взгляд, Варвара смотрела в сторону леса, который тускло проступал сквозь сетку дождя. У Коньшиной над обрывом высилась колхозная баня. По другую сторону оврага, словно часовые в плащ-палатках, стояли копны сена. Над лугами куда-то к самым дальним стогам прокатился гром. И потому, что он быстро заглох, точно зарывшись в мягкое сено, все решили: ливню конец.

— Земля так и впитывает влагу, — наконец первая заговорила Надя.

— Духота, пить даже захотелось! — откликнулась Варвара и облизала припухшие губы.

Надя украдкой взглянула на нее и ничего не ответила.

— Тебя бы надо под дождь, — вдруг проговорил Кондрат.

— А может, вместе пойдем? Веселее будет, — лукаво сверкнула она глазами.

Кондрат, ничего не ответив, шагнул во двор.

Туча отступила за лес, таща за собой дымящийся хвост ливня. Край неба посветлел. Над вершиной расщепленного молнией дуба пролегла чистая, глубокая полоска. Она делалась все шире и шире. Брызнуло солнце и засверкало в рассеянных по дороге лужах, в капельках на листве деревьев.

— На что рассердился отец? — шепотом спросила Надя.

— Чужая душа — потемки, — неопределенно ответила Варвара и, потупя глаза, поправила косынку.

На опушке леса Кондрат увидел волка. Он был серо-зеленоватой окраски, с черной полосой на спине. Широколобая голова с прямыми ушами и поджарость живота — все это придавало ему особо свирепое выражение.

— О, матерый! Вот мы с тобой и встретились! — проговорил Кондрат.

Этого волка он приметил давно. Еще несколько лет назад всадил в него заряд картечи. Позднее поставил на след капкан — оказались слабыми пружины. Хищник ушел, оставив клок кожи от лапы. И после Кондрат ходил на матерого много раз, но зверь был хитер и осторожен. Прошлой осенью он задрал двухлетнего жеребенка. По чернотропу на него устроили облаву. Охотники убили трех переярок, а матерый с волчицей и с прибылыми щенками ушли. В это лето он снова натворил дел: зарезал пять колхозных овец, двух телят и вырвал у коровы вымя. «Теперь ты от меня не уйдешь!» — пригрозил Кондрат.

Скрываясь за толстыми стволами берез, он не выпускал из виду волка. Сделав несколько прыжков, зверь остановился. Его чуткое ухо ловило малейшие лесные шорохи. В траве у ельника пробежал по земле и засвистел рябчик. В осиннике по кочкам бродили тетерева. Хищник на них не обращал внимания. Он хорошо знал: не допустят до себя осторожные птицы.

Кондрат бесшумно достал патроны с картечью, зарядил ружье. Стрелять не стал. Слишком далеко. Начал подбираться ближе к матерому, переходя от дерева к дереву.

Легкий порыв ветра донес блеяние овец и мычание коров. Где-то близко было стадо. Волк, задрав морду, сделал еще несколько прыжков и снова насторожился. Казалось, он весь превратился в слух. Притаился и Кондрат.

От деревни ясно послышался рев теленка. Зверь затоптался, щелкнул зубами, зарычал. Шерсть на его спине поднялась дыбом.

«Ишь ты! Говядины захотел! — сдерживая волнение, подумал Кондрат. — Погоди немного, угощу!»

Волк, задрав лобастую голову, сорвался с места, прыжками пошел прямо на него. Сделав так шагов двести, стрелой метнулся к оврагу, очевидно почуяв человека. Кондрат вскинул ружье, почти не целясь, нажал оба спусковых крючка. По лесу раскатисто прогремел дуплет. Ввысь взвилась и, словно обезумев от испуга, закричала сойка. С дерева на голову посыпались пожелтевшие листья березы. Шарахнулся в заросли, исчез зверь.

Пробираясь кустарником, Кондрат спустился в овраг. Сквозь густую, как лес, осоку поблескивала вода. На дне валялись намокшие коряги. Слева от себя он заметил дорожку примятой травы. Кондрат пошел по ней, всматриваясь в каждый стебелек. Внимание его привлекли капли свежей крови.

«Попался все-таки, разбойник! — улыбнулся он. — Думаешь, уйдешь? Нет, брат, шалишь!..»

Тропинка вела в узкое отрожье. У входа в отрожье темнела лужица крови. Трава кругом была помята. Здесь зверь отдыхал, зализывая рану. Следы все рассказали охотнику. Вот царапина на стволе молодого дубка. Вероятно, хищник задел больным местом за сучок и, остервенев от боли, набросился на дерево. Немного дальше, у ивняка, волк снова отдыхал. Силы, очевидно, покидали его.

Кровавый след из отрожья повел Кондрата через поляну в лес. Вывел к токовищу и, пройдя краем рощицы, снова спустился в овраг, в заросли.

— Должно, здесь… — решил Кондрат. — Дальше идти некуда.

Он обошел ивняк. Следов не оказалось.

Силы оставили волка. Но когда ветер донес запах человека, он задрал морду, ощетинился. Кондрат еще раз обогнул овраг.

Раненый хищник глубоко забрался в заросли, притих. Кондрат снова стал делать круг, втыкая в землю красные флажки. Потом начал пробираться к логову. Шел осторожно, оглядываясь по сторонам. Наконец в самой гуще заметил зверя. Волк поднялся, будто пьяный, шатаясь, пошел на человека. Кондрат нажал на курок. Осечка. Он мигом перезарядил ружье, но стрелять не стал. Матерый лежал на траве, вытянув ноги. Вокруг покраснела осока.

— Долго ты меня водил за нос, а смерти не миновал, — торжествовал Кондрат, подходя к убитому зверю.

Волк вздрогнул. Кондрат отскочил в сторону, поднял ружье, но тут же опустил, пожалел шкуру. Подойдя к затихшему хищнику сбоку, Кондрат ударил прикладом по голове. Пнул ногой, зверь не шевелился. Взял за ноги, выволок на поляну.

Одолела усталость. Отвязав патронташ и рюкзак, он прилег на траву под березой. Тело его наливалось тяжелой, но приятной истомой. Он задремал.

Волка передернули легкие судороги. Из окровавленной пасти вылетело хриплое, отрывистое рычание. Кондрат открыл глаза. Зверь поднимался. Шерсть на загривке стояла дыбом, из пасти текла красная слюна. Глаза горели яростью. Кондрат попятился к березе. Ружье лежало возле хищника.