Альфред Коппард - Песнь в мире тишины [Авторский сборник]

Смешавшись с толпой, они неторопливо спустились с холма и дошли до места, где образовалась пробка из зевак, сгрудившихся вокруг слепого нищего и его жены. Нищий наигрывал на жестяной дудке какую-то торжественную мелодию. В этом оборванце с жиденькой седой бородкой, нахлобучившем на себя пасторскую шляпу, в его прямой, высокой фигуре чувствовалось то не поддающееся определению достоинство, которое неотделимо от слепоты. Но его жена, явно старше годами, была совсем расслаблена и немощна; одной рукой она держалась за него, другой тянулась за скудными грошами, которые бросали сердобольные слушатели. Джордж и его друзья с немалым удивлением обнаружили, что перед нищим, повернувшись с явно насмешливым видом к толпе, стоит пройдоха Джерри Чемберс. Шляпу свою он бросил на землю и, стараясь привлечь внимание зрителей, как одержимый, махал простертыми к ним руками, одновременно пуская трели на манер уличного разносчика и строя уморительные рожи. Ему удалось достичь цели: благодушно настроенный праздничный люд останавливался и сбивался в толпу, загородившую дорогу. Ироническим взмахом руки Чемберс направил внимание зрителей на несчастную чету, стоявшую позади него.

— Посмотрите на них, — гремел, вопил и визжал он, — вы только посмотрите на них! Вам когда-нибудь в жизни случалось видеть такое?

Он помолчал минуту, потом заговорил тихим, вкрадчивым голосом:

— Братья мои, люди! Не ради себя ввязался я в это дело, и не ради льстивой славы, и не ради праздничной шумихи. Я жертвую пятью минутами своего времени ради моего компатриарха и его благородной супруги. Посмотрите на них, люди! Я как поглядел на них, так сердце у меня чуть не разорвалось. Послушайте, ведь вы не бесчувственные деревяшки, не такой у вас вид, и не мусор у вас вместо сердец, готов биться об заклад, что не мусор!

Старик прекратил свое торжественное дудение и незрячими глазами безразлично уставился на толпу, а спутница его, оглушенная и слегка напуганная, обеими руками уцепилась за него.

— Я сейчас спою комические куплеты, — снова заорал Чемберс, — а потом спляшу джигу, если мой преклонный компатриарх снизойдет и потрубит мне на своей дуде. А после пройдусь на четвереньках, и полаю по-тигриному, и в зубах буду держать мою покрышку, чтобы сыпались в нее золотые слитки для сего обездоленного семейства. Посмотрите на них, господа бога ради!

Покончив с пением — а пел он так хрипло, и куплеты были такие нелепые, что его великодушные старания ни к чему, можно сказать, не привели, — Чемберс встал в позу и приготовился танцевать.

— Порядок, дядюшка, давай наяривай.

Но старик умел дудеть один-единственный гимн под названием «На пути в Сион».

— Боже милосердный! — взвизгнул обескураженный Чемберс. — Ну, люди, народ, братья мои, ничего не попишешь, вот моя шляпа, давайте-ка раскошелимся ради этих старых чучел.

И вот старик дудел свой гимн, а пройдоха кокни клянчил и требовал для него хотя бы несколько медных монеток. Зубоскаля и увещевая, дошел он до Джорджа, и тут Марджори стала искать у себя монетку.

— Все в порядке, — шепнул Джордж, — все в порядке, — и показал блеснувший у него на ладони тот самый сомнительный соверен. Марджори схватила его за руку, пытаясь удержать от столь безрассудной жертвы, но опоздала: Джордж уже опустил монету в шляпу Джерри и, приятно возбужденный, сразу отошел прочь, словно чего-то стесняясь.

— Мин, Мин, ты только подумай, что он сделал! — воскликнула Марджори, когда друзья двинулись за ним следом.

В глазах потрясенных девушек этот жест окружил Джорджа ореолом несравненной благости, и даже Нэб склонился перед величием такого поступка. И они ринулись прочь, словно сам дьявол гнался за ними, зажав этот соверен в руке.

Ну, а Чемберс? Его торжество тоже было велико. Он не упустил подходящего случая и получил подходящий приз, и радость его была неподдельна, хотя и выражена без лишнего пафоса.

— Леди и джентльмены, — провозгласил веселый пройдоха, пересчитав деньги, — благодарю вас всех и каждого за вашу доброту к этой престарелой чете, а также за великолепный сбор. (На, старина, — прошептал он, — восемь шиллингов четыре пенса, просто шикарно!) Все в порядке, благодарю вас, леди и джентльмены. Господь воздаст вам всем.

И, оставив обрадованных нищих наедине с их добычей, он зашагал прочь, бормоча себе под нос: «Прекрасный, прекрасный Си-он!».

Перевод И. Абрамович

Скотопромышленник Корни Бэрон, грузный сорокалетний мужчина, на вид вполне процветающий, сидел и ждал завтрака в столовой дешевенькой гостиницы, неподалеку от больницы. Постояльцы наезжали сюда обычно в связи с теми же печальными обстоятельствами, что и Корни, и все в этой столовой казалось ему безрадостным — и воздух, пропитанный запахом линолеума, и огонь, еле тлевший в камине, и накрытые, но еще не занятые столики, вид которых неизменно вызывает чувство отчужденности. Успокаивало Бэрона только одно — предстоящий завтрак. Несмотря на бессменные дежурства, усталость, горе, он хотел есть и стыдился этого, словно такое желание было сейчас равносильно предательству.

«Всеми нами правит желудок, и от этого никуда не денешься. Кругом смерть, а ты живешь, и желудок командует тобой. Господи, ну и денек! Бедная, бедная Мегги!»

За окном шел дождь, заливая унылый дворик, который не могли оживить ни клетка с кроликами, ни клумба с одиноким чахлым тюльпаном.

Горничная с фигуркой девочки и глазами зрелой женщины вошла и спросила, что он хочет на завтрак. Как выяснилось, он хотел все, что у них можно получить; с тех пор как Корни тут поселился, он уже два раза подряд не без удовольствия поглощал по утрам огромные порции все тех же блюд. Мучительные ночные бдения в больнице, казалось, только возбуждали в нем постыдный аппетит.

— Каша, треска, грудинка, яйца, — негромко, почти шепотом повторила горничная. — Хорошо, сэр.

Сразу же после ухода горничной в столовую с шумом вошла хозяйка.

— Доброе утро, мистер Бэрон! — поздоровалась она.

У миссис Коттринг была фигура вполне зрелой женщины и не слишком детские глаза. Шаркая красными суконными шлепанцами с серой меховой оторочкой, она подошла к окну и отдернула штору.

— Ну и дождь!

— А, бог с ним! — отозвался мистер Бэрон.

— Ну и дождь! Есть что-нибудь новое?

Торговец скотом покачал головой. Он сидел, положив локти на стол и так сцепив пальцы, что, казалось, руки его вот-вот вступят в жестокую схватку друг с другом.

— Нет, — сказал он, — ничего нового.

— Вот беда-то! — вздохнула миссис Коттринг, шлепая к каминному коврику. — Беда, беда. Уж я-то знаю, что это такое. Мне ведь самой немало пришлось пережить.

Ее маленькие глазки уставились на Корни, словно выражая сочувствие, хотя на самом деле она просто горела желанием рассказать о собственных горестях.