Эрнест Хемингуэй - По ком звонит колокол

– Ты не забывай, что я старше тебя по званию, и, если напишу на тебя рапорт, он будет иметь вес, – ответил офицер, не поднимая головы. – Я никогда не читал El Debate. Не возводи напраслину.

– Ну, ясное дело. Ты читал А. В. С. [166] Консервативная монархическая газета. , – сказал Гомес . – Наша армия до сих пор не избавилась от такой гнили, как ты. От вас, кадровиков. Но это не навсегда. Мы сейчас, как в клещах, между невеждами и циниками. Но первых мы обучим, а от вторых избавимся.

– Ты хотел сказать «вычистим», – все так же не поднимая головы, уточнил офицер. – Вот тут пишут, что твои расчудесные русские снова провели чистки. В наши времена они прочищают лучше английской соли.

– Да как ни назови, – вспылил Гомес, – как ни назови, все одно: таких, как ты, надо ликвидировать.

– Ликвидировать, – презрительно повторил офицер, словно разговаривал сам с собой. – Вот еще новое словечко, не существующее в кастильском языке.

– Ну, тогда расстрелять, – сказал Гомес. – Это вполне кастильское слово. Теперь понятно?

– Да, друг, только не надо так громко кричать. Кроме Teniente-Coronel тут, в штабе бригады, есть и другие люди, они тоже спят, и мне уже надоели твои бурные эмоции. Вот почему я всегда предпочитал бриться сам. Никогда не любил болтовни.

Взглянув на Андреса, Гомес покачал головой. От ярости и ненависти слезы блестели у него в глазах. Но он лишь тряхнул головой и ничего больше не сказал, отложил разговоры на потом. За те полтора года, в течение которых он поднялся до командира батальона здесь, в Сьерре, у него многое накопилось в душе, но сейчас, когда подполковник в одной пижаме вошел в комнату, он взял себя в руки, встал по стойке «смирно» и отдал честь.

Подполковник Миранда, низкорослый человек с серым лицом, всю жизнь прослуживший в армии, испортивший отношения с женой, которая в конце концов ушла от него, пока он портил себе желудок в Марокко, стал республиканцем, когда понял, что добиться официального развода не сможет (о том, чтобы вылечить желудок, и речи не было), и вступил в Гражданскую войну в звании подполковника. Желание у него было одно: закончить войну в том же звании. Он хорошо защищал Сьерру и хотел, чтобы его оставили в покое, позволив и впредь защищать ее, если понадобится. На войне он чувствовал себя гораздо здоровее, возможно, благодаря вынужденному ограничению в мясных блюдах; у него был огромный запас питьевой соды, по вечерам он пил виски, а его двадцатитрехлетняя любовница, как почти все девушки, ставшие milicianas в июле предыдущего года, ждала ребенка; вот этот подполковник и вошел сейчас в комнату, кивком ответил на приветствие Гомеса и протянул ему руку.

– Что привело тебя сюда, Гомес? – спросил он и, повернувшись к сидевшему за столом офицеру, который был начальником его оперативного отдела, попросил: – Пепе, дай мне, пожалуйста, папиросу.

Гомес показал ему документы Андреса и донесение. Подполковник мельком взглянул на пропуск, потом на Андреса, кивнул, улыбнулся и с жадным интересом уставился на донесение. Ощупав печать указательным пальцем, он вернул Андресу и пропуск, и пакет.

– Ну как, очень трудно приходится там, в горах? – спросил он.

– Нет, господин подполковник, – ответил Андрес.

– Тебе сказали, от какого пункта ближе всего будет расположен полевой штаб генерала Гольца?

– От Навасеррады, господин подполковник, – ответил Андрес. – Inglés сказал, что это будет где-нибудь неподалеку от Навасеррады, сразу за линией фронта, ближе к правому флангу.

– Какой Inglés ? – спокойно поинтересовался подполковник.

– Inglés , которого нам прислали как динамитчика.

Подполковник кивнул. Для него это было лишь еще одной необъяснимой диковиной этой войны – Inglés , которого прислали партизанам в качестве подрывника.

– Гомес, отвези-ка ты его лучше сам на мотоцикле, – сказал подполковник. – Пепе, напиши им очень солидный Salvoconducto для Estado Mayor генерала Гольца и дай мне на подпись, – велел он офицеру с зеленым целлулоидным козырьком. – Напечатай на машинке. Данные спиши оттуда, – он жестом показал Андресу, чтобы тот передал свой пропуск офицеру, – и поставь две печати. – Он повернулся к Гомесу: – Сегодня вам понадобятся документы повнушительней. И это правильно. Когда планируется наступление, надо соблюдать осторожность. Я вам дам самые внушительные бумаги, какие только могу. – Потом он очень доброжелательно обратился к Андресу: – Тебе ничего не надо? Может, поесть или выпить?

– Нет, господин подполковник, – ответил Андрес. – Я не голодный. А на последнем посту меня угостили коньяком, так что, если я еще выпью, меня стошнит.

– Ты когда шел сюда, не заметил усиленного движения или еще какой-нибудь активности напротив моего участка фронта? – вежливо спросил Андреса подполковник.

– Нет, господин подполковник, – ответил тот. – Все вроде тихо. Тихо.

– Мне кажется или я действительно видел тебя в Серседилье три месяца назад? – спросил подполковник.

– Да, господин подполковник.

– Так я и думал. – Подполковник похлопал его по плечу. – Ты был со стариком Ансельмо. Как он?

– Хорошо, господин подполковник, – ответил Андрес.

– Хорошо. Рад это слышать, – сказал подполковник.

Офицер принес ему то, что напечатал, он прочел и подписал.

– Теперь вам нужно ехать очень быстро, – сказал он, обращаясь к Гомесу и Андресу. Потом отдельно Гомесу: – Поосторожней с мотоциклом. Не выключай фару. От одного мотоцикла ничего не случится, а осторожность на такой дороге необходима. Передавайте привет от меня товарищу генералу Гольцу. Мы с ним встречались после Пегериноса. – Он пожал руки обоим. – Спрячь документы под рубашку, на мотоцикле будет сильно дуть навстречу.

После их ухода он подошел к шкафу, достал стакан, бутылку, налил себе виски и добавил простой воды из глиняного кувшина, стоявшего на полу у стены. Потом встал перед висевшей на стене картой и стал прикидывать шансы на успех наступления у Навасеррады, очень медленно потягивая виски.

– Хорошо, что там будет Гольц, а не я, – сказал он наконец сидевшему за столом офицеру. Тот не ответил, и, отведя взгляд от карты, подполковник увидел, что он спит, положив голову на руки. Подполковник подошел к столу, сдвинул телефонные аппараты так, что один оказался прямо у правого, другой – у левого уха офицера, снова направился к шкафу, налил еще виски, добавил воды и опять встал перед картой.

Андрес крепко ухватился за переднее сиденье и, когда Гомес вывел мотоцикл на дорогу, пригнул голову от ветра; мотоцикл рванул вперед с оглушительным треском выхлопа, светом фары рассекая тьму проселочной дороги, стрелой вонзавшейся в просвет между высокими черневшими впереди тополями; когда дорога нырнула в низину, окутанную туманом, стелившимся вдоль русла речки, темнота окрасилась тусклой желтизной, потом, когда дорога снова пошла на подъем, сгустилась опять, наконец впереди замаячил перекресток дорог, и луч от их фары выхватил из темноты серые махины порожних грузовиков, спускавшихся с гор.