Эрнест Хемингуэй - По ком звонит колокол

Они приближались к вершине горы, где длинный участок дороги наискось пересекал такой крутой склон, что Гомес велел Андресу спешиться, и они вдвоем стали толкать мотоцикл вверх по последнему уступу. Сразу за перевалом дорога делала петлю, здесь машины разворачивались в обратном направлении, а слева от нее в окнах большого каменного строения, вырисовывавшегося на фоне ночного неба длинной темной громадиной, мерцал свет.

– Зайдем, спросим, где расположен штаб, – предложил Гомес, и они подвели мотоцикл туда, где с обеих сторон от закрытой двери каменного здания стояло по часовому. Не успел Гомес прислонить мотоцикл к стене, как дверь открылась, и в освещенном дверном проеме появился мотоциклист в кожанке, с полевой сумкой через плечо и «маузером» в деревянной кобуре, болтавшейся у бедра. Дверь закрылась, скрыв свет, мотоциклист в темноте отыскал свой мотоцикл рядом со входом, пробежал с ним несколько шагов, пока, чихнув несколько раз, не завелся мотор, и с ревом умчался по дороге.

Гомес обратился к одному из часовых, охранявших дверь:

– Капитан Гомес из Шестьдесят пятой бригады, – представился он. – Не подскажешь, где найти штаб генерала Гольца, командующего Тридцать пятой дивизией?

– Это не здесь, – ответил часовой.

– А здесь что?

– Comandancia [173] Комендатура ( исп .). .

– Какая Сomandancia ?

– Ну… Comandancia.

– Comandancia чего?

– А кто ты такой, чтобы задавать столько вопросов? – сказал в темноте Гомесу часовой. Здесь, на высокогорном перевале, небо было очень ясным и звездным, и теперь, когда осела пыль, Андрес хорошо видел даже в темноте. Внизу, там, где дорога сворачивала направо, на фоне линии горизонта ясно просматривались очертания грузовиков и легковых автомобилей.

– Я капитан Рохелио Гомес из первого батальона Шестьдесят пятой бригады, и я спрашиваю тебя, где находится штаб генерала Гольца, – сказал Гомес.

Часовой чуть приоткрыл дверь.

– Позови капрала – начальника стражи, – крикнул он кому-то внутри дома.

В этот момент из-за поворота дороги показалась большая штабная машина и, подъехав ближе, свернула к каменному зданию, возле которого Андрес с Гомесом дожидались капрала. Машина подкатила и остановилась у входа.

Открылась задняя дверца, из нее вышел крупный мужчина – пожилой, грузный, в непомерно большом берете цвета хаки, таком, какие во французской армии носят chasseurs à pied [174] Пешие стрелки ( фр .). , в шинели, с планшетом и револьвером на длинном ремне, перекинутом наискось поверх шинели, – и, велев шоферу отогнать машину от входа и поставить в укрытие, направился в дом в сопровождении двух офицеров в форме Интернациональных бригад. Он говорил на французском языке, которого Андрес, разумеется, не знал вовсе, а Гомес, будучи раньше парикмахером, знал из него лишь несколько слов.

Когда грузный мужчина вместе с двумя офицерами входил в дом, Гомес в свете, упавшем из открывшейся двери, ясно рассмотрел его лицо и узнал этого человека. Он видел его на политических митингах и часто читал в «Mundo Obrero» его статьи в переводе с французского. Ему были знакомы эти кустистые брови, серые водянистые глаза и тройной подбородок – этот человек был одной из самых видных фигур революционного движения и в свое время руководил восстанием матросов французской эскадры на Черном море. Зная, какой высокий политический пост он занимает в Интернациональных бригадах, Гомес решил, что он конечно же должен знать, где находится штаб Гольца, и сможет объяснить, как им туда доехать. Чего он не знал, так это того, что сделали с ним время, разочарования, горечь личных и политических неудач, неутоленное честолюбие, а также того, что не было ничего опасней, чем обращаться к этому человеку с вопросами. Не зная ничего этого, Гомес шагнул ему наперерез, отсалютовал поднятым кулаком и сказал:

– Товарищ Марти, мы везем донесение генералу Гольцу. Не могли бы вы указать нам, где располагается его штаб? Это очень срочно.

Высокий грузный пожилой человек резко вскинул голову и пристально посмотрел на Гомеса своими водянистыми глазами. Даже здесь, на фронте, в ярком свете голой электрической лампочки, после поездки в открытой машине на свежем воздухе, его серое лицо несло на себе печать разложения. Оно выглядело так, словно его скроили из омертвелой кожи, какая бывает под когтями очень старого льва.

– Что-что вы везете, товарищ? – переспросил он Гомеса по-испански с сильным каталанским акцентом. Покосившись, он скользнул взглядом по Андресу, потом снова перевел его на Гомеса.

– Донесение генералу Гольцу, которое приказано доставить в его штаб, товарищ Марти.

– Откуда доставить, товарищ?

– Из фашистского тыла, – ответил Гомес.

Андре Марти протянул руку за донесением и другими бумагами, мельком взглянул на них и положил в карман.

– Арестовать обоих, – велел он капралу. – Обыскать и привести ко мне, когда я прикажу.

И с донесением в кармане он прошагал внутрь большого каменного здания.

– Что это с ним? – спросил Гомес у одного из часовых.

– Está loco , – ответил тот. – Он сумасшедший.

– Не может быть. Он же очень важная фигура, – сказал Гомес, – политический комиссар Интернациональных бригад.

– Apesar de eso, está loco , – сказал капрал, – несмотря на это, он все равно сумасшедший. Что вы делаете там, в фашистском тылу?

– Оттуда – только этот товарищ, он партизан, – ответил Гомес, пока капрал обыскивал его. – Ему поручено доставить донесение генералу Гольцу. Береги мои документы. И деньги не потеряй, и пулю на шнурке. Ее достали из моей первой раны, у Гвадаррамы.

– Не волнуйся, – ответил капрал. – Все будет лежать в этом ящике. Почему ты у меня не спросил, где штаб Гольца?

– Да мы хотели. Я уже попросил часового позвать тебя.

– Но тут приехал чокнутый, и ты спросил у него. Нельзя его ни о чем спрашивать. Он сумасшедший. Твой Гольц – в трех километрах отсюда: сначала дальше по дороге, потом – направо, к скалам в лесу.

– А ты не можешь нас к нему отпустить прямо сейчас?

– Нет. Мне это будет стоить головы. Я должен отвести тебя к сумасшедшему. А кроме того, твое донесение ведь все равно у него.

– А ты не мог бы кому-нибудь еще сказать про нас?

– Да, – ответил капрал. – Я скажу про вас первому же ответственному лицу, какое увижу. Все знают, что он сумасшедший.

– А я всегда считал его большим человеком, – сказал Гомес. – Одним из тех, кем гордится Франция.

– Может, она им и гордится, – сказал капрал и положил руку на плечо Андресу, – только у него точно не все дома. У него мания расстреливать людей.

– Расстреливать по-настоящему?

– Como lo oyes [175] Как слышишь ( исп .). , – сказал капрал. – Этот старик погубил народу больше, чем бубонная чума – mata más que la peste bubunica . Только он не фашистов убивает, как мы. Qué va . С ним шутки плохи. Mata bichos raros [176] Он убивает редких тварей ( исп .). . Он убивает редких тварей. Троцкистов. Уклонистов. Всяких диковинных зверей.