Станислав Рудольф - Дальтоник

«А ведь не глупо, — мелькнуло в голове директора Яна Ракосника, — напротив, очень даже умно, что именно Каплиржу я доверил сказать надгробную речь. Я бы так не смог!»

У директора Яна Ракосника возникло желание немедленно обнять и погладить свою умную жену, так пряменько сидевшую с ним рядом, закинув ногу на ногу, что не лишало ее, однако, истинного достоинства. Ракосника радовало сознание, что жена создает ему прочный тыл и столь великолепно представляет его. Алена взвешивала каждую свою улыбку, каждый свой жест: она знала, как подать руку, как сесть, как встать — словно в ней срабатывал некий механизм, дозированно отмеривающий совершенство, непосредственность, веселье, робкий флирт и высокомерный холод. Она безошибочно знала, когда и как следует поступить.

Яну Ракоснику захотелось даже поаплодировать Каплиржу. Но конечно же, не здесь, не сейчас!

Закончив, оратор присоединился к остальным. Гавелка благодарно пожал ему руку выше кисти. Каплирж улыбался. В его извиняющейся улыбке таились слова: то, что я только что произнес у гроба, было не безукоризненно, но поверьте, вполне искренне…

Коллектив учителей, посовещавшись, направился выразить соболезнование членам семьи усопшего. Опухшую от слез вдову поддерживали с двух сторон сыновья. Коллектив всем по очереди пожал руку.

На улице ярко светило солнце, землю покрывала опавшая яркая листва.

Мужчины шарили в карманах в поисках сигарет, Анечка Бржизова все еще утирала слезы, инспектор Гладил прощался у распахнутой дверцы «волги» с директором Яном Ракосником и его супругой. Легкий ветерок уносил слова, и нельзя было разобрать, о чем они говорят. Когда бежевая «волга» уехала, супруги Ракосниковы вернулись к автобусу, который подошел к площадке перед крематорием.

Милош Лекса, отшвырнув окурок на землю, собирался уже забраться в автобус. Большинство женщин заняли свои места. Он видел, что Каплирж задержал на минуту директора, извинившись перед его женой, и та кивнула с понимающей улыбкой (все еще хороша!). Каплирж отвел Ракосника в сторону и сказал не слишком громко, но так, что Милош услыхал:

— Если тебе потребуется помощь, Гонзик, теперь, когда Фаноуша с нами больше нет, скажи, и я сделаю все, что смогу.

— Благодарю тебя, Йозеф! — Директор, заикаясь от удивления, пожал протянутую руку. И поскорее влез в автобус.

— Фью-ююю!.. — присвистнул Лекса громко и прикинул, что может стать свидетелем прелюбопытной драчки за освободившееся место заместителя директора.

Как известно, кроме всех прочих падежей, существует, увы, еще и «урвательный», и теперь кто-нибудь непременно станет склонять местоимение «я» или «мне» в этом самом «урвательном»! Главное теперь — урвать!

О преемнике Франтишека Еглика Лекса размышлял еще в автобусе. Он задержался, и единственное место, оставшееся свободным, оказалось рядом с Адамцевой. Хорошо, что ему надо не более трети сиденья. Лекса уселся — не слишком, правда, удобно, — оглядел присутствующих и принялся прикидывать, кто же из них может быть претендентом? Первым изъял себя. Иногда он сравнивал себя с крынкой молока. Белый, как первозданный снег, но сверху — пенка. Итак, кто следующий? Прскавец. Человек твердого характера, но грубиян. Следует, однако, признать, что, если б у кормила школы вместе с Ракоской встал Прскавец, то хоть и остался бы прежний бордель, но все-таки было бы повеселее. Гавелка. Робок и невыразителен. Нуль без палочки. Серая старательная посредственность. Губерт Влах — об этом не может быть и речи! Его грехи не забыты. Бенда? Нет. Этот хоть и мировой мужик, но, увы, не личность. А заместитель директора должен быть в определенном смысле величина! А вы как думали?

Женщины. Или слишком молоды, или тупые бабы. Разве что Андула Бржизова или Пудилка. Но ни одна из них не захочет маяться с бумажками. Камилек в счет не идет.

Итак?.. Все шансы у Каплиржа. У этого заслуги, каких я не добьюсь и в семьдесят, умеет и речь держать. Только что мы были этому свидетелями. Успехи его преподавательской деятельности часто ставятся более молодым коллегам в пример.

Сто против одного: замом будет Каплирж! Или кто-нибудь со стороны?!

Острый локоть уперся в его ребра. Повернув голову, он увидал, что Адамцева сует ему какую-то раскрытую книжечку с картинками.

— У тебя есть водительские права? — спросила она и, когда Лекса ответил утвердительно, ткнув пальцем в цветную схему перекрестка, произнесла: — Тогда скажи, кто из этих психов имеет преимущество в езде? Я уже троих сшибла насмерть. Теоретически, конечно.

Милош Лекса наклонился над брошюркой.

— Пахнет жареным! — Либуше Лиеманова мотнула головой в сторону директорских дверей. — Инспектор роно торчит там уже добрых полчаса. Я из своего класса видела, как он примчался.

Эва Мокра перевернула газету и, погрузившись в какой-то репортаж, заметила:

— Все уже давным-давно решено, уважаемые коллеги!

— Думаешь? — засомневался Бенда и разложил на столе салфетку с обедом. В школьную столовую он не ходил принципиально. — Это вам не фигли-мигли — решить, кто будет после Еглика…

Прскавец надел очки, достал из ящика маленькую отверточку и принялся ковыряться в испорченном секундомере.

— Разговоров-то, разговоров — подумаешь, дело!

— Но ведь, как ни говори, все-таки должность! — заметила Власта Пудилова. Она тоже не выносила школьного питания и регулярно таскала из дому то ломтик ветчины, то сыр, то крутое яйцо. — Да кроме того, на две сотки больше.

— Да кроме того, на тот свет без пересадки от переутомления! — задумчиво промолвил Прскавец.

Пудилова собралась было возразить, но дверь раскрылась, в учительскую вошел директор Ян Ракосник и сказал, обращаясь к Гавелке:

— Зайди ко мне, товарищ Гавелка! — и, дождавшись, когда тот войдет, тихо притворил за собой дверь.

Все, кроме Прскавца, уставились на белый прямоугольник дверей, за которым исчез их коллега.

— Ясненько. Местечко зама получил Гавелка! — воскликнула Кутнаерова и впилась зубами в желтое яблоко, аппетитно хрустя сочной мякотью.

— Не думаю!.. — неуверенно произнес Каплирж и, взяв связку ключей, коробку с цветными мелками и деревянный треугольник, покинул учительскую.

— Гавелка? — размышляла вслух Пудилова. — Навряд ли. Хотя бы из-за дочери… Нет, не назначат.

Губерт Влах достал с полки тяжелый том словаря, нашел букву «Э», проехался пальцем по странице и остановился на слове «эвкалипт».

— Я считала, — Геленка вместе со стулом повернулась к нему, — что назначат вас!

Губерт оторвал взгляд от книги и весело засмеялся.

— Меня?.. Да ты что? — Она говорила ему «вы», а он ей, по праву старшего, «ты».

— У вас опыт. Высшее образование. Скажите, почему вы преподаете не в гимназии?