Станислав Рудольф - Дальтоник

Теперь Павел едет порожняком. Позади, в кузове, подрагивает брезент и прыгает рисовая метла. На обратном пути из Мыта он повезет силикатные блоки.

Дана повертела перед собой зеркальце, чтобы видеть лицо мужа: он сосредоточенно смотрел на скользкую дорогу, бегущую под колеса его машины, в вырез старого свитера засунут лихо повязанный платочек, а на голове смешная шапочка с загнутым кверху козырьком. На душе у Даны сейчас было приятно и легко — рядом с ней сидит не какой-нибудь верхогляд мальчишка и не азартный игрок, тасующий в кармане фишки пропавших втуне дней. Да! Тяжеловоз ведет настоящий мужчина, и ей нет надобности убеждать себя в том! Как и следовало ожидать, родители Павла приняли известие без особого восторга. Смотри не попорти руки! — предостерегала мать. Хирургу нужны здоровые руки, так же как и глаза! Но и она смирилась с этим «пока». Через две недели Павел принес первые деньги. Выложил на стол тысячу крон, в зеленых стокронках, вышел в переднюю и вернулся с двумя свертками. Один — Павлику, второй — Дане. Оба поспешно разорвали оберточную бумагу. Сыну Павел купил заводной автомобиль с поднимающимся кузовом, изумленная Дана держала в руках прозрачный пакет с оранжевым свитерком. Это ей! Ей! На пакете наклеена цена — 215 крон.

— Где ты взял столько денег? — ахнула Дана, прижимая подарок к лицу. Пакет холодил, и это было приятно.

— Случается, и ко мне в карман залетают денежки! — заявил муж с достоинством и попросил ее примерить свитер, Дана тут же исполнила его просьбу, не сказав, что свитер надо было купить на размер больше. Завтра же она его поменяет. К счастью, чек на месте. Все равно это ее свитерок! Самая лучшая модель из самых шикарных модных журналов!

Так прошел месяц, и Павел выдержал. У Даны хватило смелости рассказать ему про долг. Они решили отдать Каплиржу половину сейчас же, вторую — когда Дана получит зарплату. Три дня назад она свалила со своей души второй и последний камень. Когда Дана возвращала Каплиржу одолженную сумму, он улыбнулся и сказал, что можно было и не спешить. Но Дана была ему благодарна за помощь, которая в тот момент была важнее, чем сами деньги.

В то утро Дану обуял страх. Она вернется домой, найдет в почтовом ящике на двери письмо на бланке медицинского факультета, и сразу же все кончится! Кончатся эти серые, но прекрасные дни! Павел сдаст документы и ключ от грузовой машины, пожмет руки товарищам из гаража — она как-то заходила к нему, и ребята наперегонки кричали: «Павел, такой-сякой, бесстыжие твои глаза! Почему раньше прятал от нас такую красотку жену?! Заходите, заходите, барышня, выпейте с нами хотя бы кофейку, Павел, куда ты засунул банку, мышь тебя задави!»

Ее согревала искренняя сердечность и то, что ребята обращаются к ее мужу, словно он уже веки вечные работает здесь с ними. И все это сразу рухнет! Кровавая жертва химере, именуемой «высшее образование». Нет! Если только в ее силах противостоять, она сделает попытку! Помимо официальных клаузул, предписаний и запутанных постановлений, существует ведь еще и человеческое взаимопонимание. Дана свято верила в это.

Декан медицинского факультета производил впечатление человека, опаздывающего на поезд. Он явно собирался решить Данин вопрос, стоя в дверях. Под мышкой он держал зеленую папку и бумаги, не уместившиеся в ней. Дана сказала, что она Марешова и что ее муж подавал ему заявление о пролонгации срока повторной сдачи экзамена…

— На будущей неделе будет решение! — бросил декан резко, отобрал в связке ключей самый большой и, повернувшись к ней спиной, сунул его в замочную скважину. Но Дана четко сказала ему в спину:

— Я не хочу, чтобы вы разрешали ему сдавать экзамен!

Декан, обернувшись, удивленно глянул на нее из-под очков. Это было очень комично, потому что он все еще стоял согнувшись у двери.

— Что-что?.. — Ему наверняка показалось, будто он ослышался.

Дана повторила. Декан отпер дверь и пригласил ее войти. У него вдруг сразу нашлось свободное время. «Разговаривает со мной, будто я его пациентка, доброжелательно расспрашивает о проблемах, о неприятностях, терпеливо слушает», — то и дело мелькало у Даны в голове, пока они беседовали. В кабинете, между письменным столом и окном, был установлен аппарат для изучения рентгеновских снимков легких, почек или переломов. Дана подумала, что, наверное, очень легко было бы исследовать сердце и мозг студента, если придумать способ.

Она рассказала декану все.

И, сложив руки на коленях, стала ждать приговора.

Декан размышлял долго, бросая на нее молчаливые взгляды. Потом набрал три цифры и сказал, чтоб ему принесли документы Павла Мареша. Вскоре в кабинет стремительно вошла дама в свитере и подала ему папку. На Дану она не обратила ни малейшего внимания и исчезла через боковую дверь в соседней комнате.

Декан читал внимательно, по некоторым строчкам он водил пальцем и задерживал взгляд. Отложив бумаги, снял очки и, держа их за дужки обеими руками, заявил:

— Полагаю, что вы правы. Продолжение учебы лишь осложнит жизнь вам и вашему супругу. Он действительно к учебе не пригоден. Знаете… — Декан снова надел очки, — …мне всегда трудно решить, нужно ли студенту продолжать учебу или лучше уйти. Ибо последнее чрезвычайно тяжело. Потерянные годы и разочарование, вызванное неудачей, переживаются не только им самим, но и его родителями, женой или невестой. Но операция, хотя она и болезненна, на девяносто девять процентов бывает успешной.

Дана все поняла.

— Спасибо вам, товарищ декан! — Она поднялась и протянула руку. Декан проводил ее до самого коридора и опять заверил, что все решит, как она хочет.

Письмо из деканата с категорическим отказом, который уже нельзя было опротестовать (в нем были указаны все несданные экзамены), пришло на третий день после ее поездки в Прагу. Дана терпеливо и молча выслушала многочисленные ругательства, которыми Павел потчевал всех академических боссов. Иссякнув, он позвонил родителям и, зачитав им категорический отказ со ссылкой на бессмысленность продолжать учебу, наконец угомонился. Дана подсела к нему. Павел лежал на диване и курил бог знает какую по счету сигарету. Она начала издалека, чисто по-женски, успокаивать его и перевела по скользким мосткам разочарований к светлым дням, ожидающим его, ее и сына. Это продолжалось долго, целый вечер, ночь незаметно перешла в следующий день, они явственно слышали приглушенные голоса друг, друга и обрывистые, нервные шлепки дождевых капель, разбивающихся об оконное стекло. Шел дождь, они поняли, что началась оттепель, утром надо будет обуть Павлику резиновые сапожки… Дана предоставила мужу решать вопрос о работе самому, полагая, что он останется на стройке, теперь уже насовсем. Не всю ведь жизнь ему крутить баранку! Он съездит в Прагу, закончит формальности на факультете, заберет барахлишко из общежития. Труднее всего будет распрощаться с ребятами: вечера, проведенные вместе, были не так уж плохи, а эти бессонные ночи, прошедшие в спорах?! Завтра же надо пойти в дирекцию стройконторы и оформиться на постоянную работу.