Станислав Рудольф - Дальтоник

Педагогический коллектив, вздрогнув, обнаружил, что это Милош Лекса.

— А что, собственно, произошло? — воскликнул он весело и оглядел тех, кто сидел поближе. — Никто из нас не знал, что эта тряпка краденая, вот мы ее и взяли. Я — тоже! — признался он и, стряхнув первоначальную робость, продолжал уже совсем уверенно: — Предлагаю тем, кто ткань не использовал, притащить ее в школу, а остальные пускай за нее заплатят, и дело с концом! Так я говорю, товарищи?

— Конечно!.. — громко согласилась с ним Ирена Гаспеклова.

Ее раздражала пустая трата времени. Всем известно, что в субботу у нее свадьба, дома дел невпроворот, сегодня начнут печь пироги! К счастью, удалось убедить родителей и торжественный свадебный ужин устроить в отеле «Коруна». Обо всем позаботился Мирек. У него есть время. Выходить на работу пока рано: больная нога еще не в состоянии нести восемьдесят килограммов его веса. Он хоть и сменил костыли на палку, но ходить должен осторожно — последний рентген показал, что придется, видимо, подвергнуться еще одной операции. Если б Ирена захотела, свадьбу можно было бы отложить. Хотя она прекрасно понимает, что смелости у нее на это уже не хватит. Приближалось пятое марта, день свадьбы, и с его приближением все дальше отступало ее отвращение к Миреку. Ирена выйдет за него потому, что жалеет, потому, что стыдно оттолкнуть его именно сейчас, когда он — будем надеяться, временно — искалечен. Потому, что все вокруг убеждают ее, что свадьба лишь формальный, завершающий акт их прежних взаимоотношений. Ирена уже все ему простила. Теперь ее все чаще одолевает иная мысль: в ней зреет неукротимое желание изменить ему и успеть сделать это еще до свадьбы, до пятого марта! Впрочем, она точно знает, что хочет отомстить не ему, а той черноволосой, которая обольстила его, той гордой и самоуверенной царь-птице…

Анечка Бржизова кивком головы тоже выразила свое согласие с Милошем Лексой. Теперь все смотрели на районного инспектора Гладила, ожидая, как отреагирует он на разумное предложение Милоша Лексы. Но тут раздался звучный голос Йозефа Каплиржа:

— Что касается меня, то я так не считаю!

Йозеф Каплирж бросил это как вызов, как пароль, как лозунг, который можно прибить на стенку! И все заметили, насколько Каплирж взволнован, пальцы его судорожно сжимали блокнот, чтобы скрыть дрожь!

И районный инспектор Гладил, тоже уставившись на него с изумлением, вздернул слегка подбородок, что означало: ну, продолжайте!

Каплирж это понял и, прислонившись к спинке стула, одной рукой придерживая на столе блокнот, другую же опустив вдоль тела, продолжал в такой, не слишком привычной позе.

— Ты, Милош, полагаешь, — обратился он к Лексе, но тут же перевел взгляд туда, где сидел директор Ракосник и районный инспектор Гладил, — ты полагаешь, что если кто-то возвратит кусок этой ткани, — Каплирж перекатывал во рту гремящие согласные, — то все будет в порядке? Так?

Он вовсе не ждал ответа, ответ ему был не нужен, тем более ответ Лексы. Вопрос был риторический.

— Эти подозрения, эта репутация, которую мы обретем в городе, — все это касается не только школы! Мы, товарищи, привыкли говорить «школа», имея при этом в виду только здание и в нем наших учеников! Но никак не себя. И если люди в самообслуге, в сапожной мастерской или на собраниях станут утверждать, что учителя — жулики, то будут иметь в виду нас всех: и тех, кто ткань взял, и тех, кто ее не брал! Я лично никогда не умел прятаться за словами «я тут ни при чем, это не я, это другие». Но я живу в Крушетицах вот уже тридцать два года! А теперь мне будет стыдно показаться на улице, потому что каждый может ткнуть в меня пальцем и сказать — это он! Тот, что крал! Перед всеми нами теперь открывается такая перспектива. Но больше всего меня задевает, — тут Каплирж, вдруг понизив голос, раздумчиво уставился перед собой, — что такое обо мне станут говорить и мои бывшие ученики, те, которым как напутствие в жизнь я хотел дать все лучшее, что мог и имел… — Он глубоко вздохнул и в тишине, какая может стоять разве что на поверхности Луны, произнес: — Я не согласен с решением, которое предлагает товарищ Лекса и к которому, как я успел заметить, присоединился кое-кто из нашего коллектива!..

Было очевидно, что Каплирж закончил, ибо он выпрямил спину и засунул в блокнот свою трехцветную автоматическую ручку.

Даже инспектор роно, товарищ Гладил, не был подготовлен к подобному выступлению. После того как Йозеф Каплирж закончил, он долго записывал что-то в свою тетрадку. Все ждали, что именно Гладил отреагирует на патетическую тираду Каплиржа. Но инспектора роно Гладила опередил директор Ракосник.

— Что же ты в таком случае предлагаешь? — прохрипел он, словно страдал хроническим воспалением голосовых связок.

— Всех перестрелять! — громким шепотом сострил Прскавец, его услыхал лишь Губерт Влах, у которого при этом дрогнули и поползли в стороны уголки губ. К счастью, усы скрыли эту несоответствующую моменту улыбку.

— И ты спрашиваешь об этом у меня? — снова послышался голос Каплиржа.

— Да!

— Но ведь не я директор, чтобы определять, что можно и чего нельзя.

— Почему ты так говоришь?

— Потому что ты, товарищ директор, обычно все решаешь единолично, а потом сообщаешь нам готовое решение!

Не только директор Ян Ракосник понял, что Каплирж, уже не таясь, пошел в атаку. Некоторые уставились на инспектора роно, ожидая, что тот ответит обоим дискутирующим, но инспектор продолжал молча писать.

— А тебе не кажется, товарищ Каплирж, что в твоих словах есть демагогия? — Директор Ракосник не из тех, кого испугает первый же удар по его воротам.

— Не знаю, что ты имеешь в виду под словом «демагогия»!

— А то, что ты пытаешься нам внушить! Уж ты-то на моем месте, конечно, принял бы иное решение насчет этой несчастной подаренной или, если хочешь, украденной ткани. Так ведь?

— Да, именно так! — уверенно заявил Каплирж.

— Можешь нам сказать — какое же? Если это, — тут директор Ракосник позволил себе явную иронию, — если это, естественно, не великая тайна?

— Безусловно…

— Итак?..

— Ну, если ты, товарищ Ракосник, хочешь непременно знать, то я на твоем месте со всей ответственностью признал бы, что не товарищ Адамцева, товарищ Бенда, Геленка, Милош и остальные виноваты в том, что взяли кусок этой дурацкой материи, а что вся вина лежит на тебе, ибо ты весьма легкомысленно принял ворованный товар и велел товарищ Кутнаеровой его разделить между всеми. Исходя из того, что ты являешься директором школы, тебе и надлежит искать решение вопроса!

— И это все? — спросил Ян Ракосник и вымученно засмеялся. — Что скажут остальные?

Он оглядел коллектив и обнаружил, что глаза присутствующих, словно стая вспугнутых перепелок, ищут, куда бы спрятаться. Обвинения никто не поддержал, но никто и не выступил в защиту Ракосника. Впрочем, злого умысла или расчета он здесь не усматривал, скорее, это был результат шока после неожиданно нанесенного Каплиржем удара. Так по крайней мере объяснил себе упорное молчание коллектива директор Ян Ракосник.