Станислав Рудольф - Дальтоник

Конечно же, контрольную Нины в учительской исправил он. За день до того, как класс Лиемановой писал эту работу, Нина отказалась с ним встретиться. Сказала, что должна подготовиться к письменной. Лекса ее уговорил. Дома пусть, как обычно, скажет, будто у нее репетиция в хоре.

— Этот ваш Маржик совсем рехнулся! — возмутится отец. — Может, он еще пожелает, чтоб вы в школе ночевали? — Но отпустит, и мама не возразит, потому что школа от них в двух шагах.

Лекса приехал на мопеде, у них есть почти два часа! В тот слякотный вечер они гуляли в парке, эти странные возлюбленные, и, увидев издали поспешающего пешехода, сворачивали с дорожки и укрывались в кустах разросшейся туи или в беседке, куда ветер намел целые охапки осенней сухой листвы. Нина убежала домой, а Милош Лекса выкатил из кустов мопед и спустил камеру заднего колеса. Потом, прикоснувшись к холодному мотору, измазал руки жирной грязью. Теперь, когда дотащит машину домой, будет иметь веские доказательства, почему так задержался. Впрочем, его вечно потная Зденечка все равно начнет орать, что нечего шляться по собраниям, когда нужно писать со старшим сыном диктант.

Нет, Милошу Лексе бояться нечего! Никто ничего доказать не сможет. Он Нину не изнасиловал и не приставал к ней с гнусными предложениями. Все остальное — пустые сплетни и клевета! Но чем бы ни кончился сегодняшний день, Милош Лекса решил — с Ниной надо кончать. Ей будет пятнадцать через два месяца. А если точно, то четырнадцатого мая. Даже простое разбирательство — вещь весьма и весьма неприятная. Попробуй докажи прокурору, что нет законов, запрещающих поцелуй.

Одного за другим, поочередно, всех педагогов вызывали в директорскую, ибо Боженка Кутнаерова никакого списка не имела. Отвечали только на два вопроса: «Вы взяли ткань?» и «Что вы с ней сделали?»

Быстрее всех отделались Губерт Влах, Каплирж и Камил Маржик. Эти трое не проявили тогда к дареному материалу никого интереса. Правда, с Камилом говорили несколько дольше, выясняли, сколько приблизительно метров было в остатке, но на этот вопрос они могли получить ответ с тем же успехом, как если бы спросили, его, почему морская миля содержит именно 1852 метра… Судьба дарованных кусков ткани через полгода оказалась весьма разнообразной. Кутнаерова из выделенных ей трех метров пошила сыну летнюю курточку. Подобным же образом распорядилась со своим отрезом Дана Марешова. Анечка Бржизова заявила, что ткань лежит у нее дома нетронутой, если они хотят, она завтра же принесет ее в школу. Адамцева, смущаясь призналась, что нашила мужу трусиков. В других домах дареный материал служил теперь портьерой или эффектной накидкой на диван.

— Товарищ Влах, почему вы не взяли ткань? У вас жена, двое детей… — спросил лейтенант Шварц, изучая его личное дело, принесенное вместе с другими личными делами директором Яном Ракосником.

Губерт недоверчиво посмотрел на него, словно желая убедиться, нет ли в вопросе подвоха.

— У меня вполне приличная зарплата, и мне хватает денег, — ответил Губерт Влах после короткой паузы, — чтобы купить себе все необходимое.

— Вы уже тогда подозревали, что этот материал получен нечестным путем?

— Нет… Я не взял его из принципиальных соображений! — Ответ Губерта прозвучал излишне патетично, и это понял не только он сам, но и сотрудники СНБ.

— Значит, насколько я вас понял, вы не станете есть грушу, если кто-нибудь из ваших коллег принесет в учительскую корзинку фруктов?

— У меня есть свой сад… — парировал Губерт Влах. Он заметил, что лейтенанта, видимо, заинтересовала пометка, сделанная кем-то в его личном деле мягким карандашом. Губерт видел ее через стол со своего места.

— У вас, товарищи, есть еще ко мне вопросы? — спросил он.

— Нет!.. — Лейтенант Шварц подал ему руку.

— Какой странный человек, а? — обернулся он к директору Ракоснику, когда за Губертом захлопнулась дверь.

— Несколько замкнут, упрям и весьма пассивен, безразличен к окружающим… — Директор Ян Ракосник делал свои замечания телеграфным языком.

Он был счастлив, что не унес своего куска домой. Алена непременно раскроила б тряпку и пошила какую-нибудь ерунду себе или маленькой Оленьке. Так или иначе, но все эти вопли моды она надевала не более одного раза, однако он не смел ее ни в чем упрекнуть, чтобы не услыхать в ответ, что ей не интересны его стариковские суждения! Сейчас материал лежит в музейных витринах, использованный им, директором Ракосником, для всеобщего блага. Товарищи из СНБ могут убедиться в этом в любой момент.

Директора Яна Ракосника чуть не насмерть сразила Пудилова. Она явилась с дымящейся сигаретой, зажатой в пальцах, не ожидая приглашения, плюхнулась в кресло и лишь тогда протянула товарищам из СНБ руку.

— Да, — четко ответила Власта Пудилова на их вопрос, взяла ли она пресилон. — Его было около трех метров, — добавила она. — Так или иначе, но мне его не хватило!

— То есть?.. — удивился товарищ, ведущий расследование, и слегка усмехнулся. — Что же вы из него пошили?

Пудилова всунула сигарету в рот, потому что ей нужно было освободить руки, нагнулась и, вытащив из кармана какой-то сверток, положила его на столик.

— Что это? — склонились над ним мужчины.

Пудилова медленно разматывала шнурок, перетягивающий сверток. Директор Ян Ракосник сразу понял, для чего он предназначался.

— Мешочек для красок? — спросил он, словно желая подтвердить свое предположение.

— Да, ребята подвешивают их к партам, складывают в них пастель, цветные мелки и все мелочи, которые в противном случае порастеряли бы.

— У нас в первом классе тоже было что-то в этом роде! — вспомнил тот, с широким лбом, и коротко хохотнул.

— Мы выдвинули товарищ Пудилову на звание «Образцовый учитель»! — шепнул ему директор Ракосник, прежде чем Власта Пудилова успела уйти. Услыхав, она с достоинством заявила:

— Как тебе известно, Ян, я делаю подобные вещи совсем из других побуждений! До свидания!

Власта Пудилова была последней, о ком сотрудники органов что-то записали в свои блокноты.

Директор Ян Ракосник, подумав, решил, что ему, как главе школы, следовало бы знать их точку зрения на этот счет. Кроме того, товарищи должны проинструктировать его, что предпринимать дальше. Придется, видимо, компенсировать стоимость этого материала, о котором, разумеется, никто и не подозревал, что он краденый? Ян Ракосник полагал, что коллектив свяжет круговая порука молчания, как он видел в телеинсценировках, но сотрудники СНБ спрятали бумаги в нагрудные карманы теплых пальто, один надел плоскую кепку, второй — шляпу, и без всяких объяснений ушли, словно куда-то спешили. Директор Ракосник собрался было проводить их до парадного входа, но они сказали, что он может себя не утруждать, дорога им известна. Обессиленный директор Ракосник вернулся в свой кабинет и только тогда с наслаждением закурил. Ему хотелось запереть двери к Гавелке, он жаждал одиночества, надеялся, что его заместитель, подчас излишне любопытный, на этот раз не примчится к нему немедленно. Обнаружив, что сигареты кончились, Ян Ракосник открыл нижний ящик стола и открыл новую пачку.