Цви Прейгерзон - Когда погаснет лампада

В первый же вечер после своего приезда рассказал Соломон своему другу эту печальную повесть. Рассказал, лег на железную койку, и все вернулось на круги своя. Прошло еще несколько дней, и вот Соломон уже окончательно погрузился в учебу и в дела комсомольские. Этот парень не из тех, кто долго переживает прошлые беды, потому как зачем? Не лучше ли забыть и двигаться дальше? Например, заняться выбитыми зубами. Проходит месяц, и во рту Соломона появляется новое сооружение: мост и золотые протезы. Теперь он снова может улыбаться как человек.

Жизнь продолжалась, кипучая институтская жизнь. Уроки, чертежи, домашние задания, молодежные вечера в общежитии. А в мире в это время происходили большие события, лилась кровь. Гитлер вторгся в Польшу, началась мировая война. Впрочем, в нашей стране была тишь и благодать. Более шестисот пятидесяти тысяч студентов учились тогда в советских вузах, среди них и Вениамин с Соломоном. В воскресенье 17 сентября по радио прозвучала речь Молотова по вопросу Западной Украины и Западной Белоруссии. Красная армия вошла на эти территории; было объявлено о захвате городов Молодечно, Барановичей, Ровно, Дубны и Тернополя.

Где-то там свистели пули, рвались бомбы, текла кровь, шли по дорогам беженцы и рушились судьбы. Но герои нашей повести были по горло загружены своей повседневной работой, и бесконечно далекой казалась им громыхающая на западе мировая война. Шестого ноября, накануне праздников, получил Вениамин письмо из Гадяча, открыл и с первых же строк нахлынули на него воспоминания лета.

«Тоскливо сейчас в Гадяче, — написано было в письме. — На земле грязь, а в небесах мрак и скука. Дни едва движутся — серые, ленивые. По вечерам я не нахожу себе места. Все вспоминаю те ночи, тихий берег, легкие волны реки. Неужели ты забыл это, Вениамин?»

В конце письма стояла подпись: Р. Фейгина. А перед этим напоминала женщина Вениамину его обещание помочь ей с переездом в столицу. Маленькие округлые буквы женского почерка, знакомый запах духов.

Через два дня отправился Вениамин к Эпштейну, своему знакомому по Пашутовке. Эпштейн, умный лысоватый очкастый еврей, жил в Оболенском переулке и работал главным инженером в тресте, который занимался поставками дров и других отопительных материалов. Вениамин навещал его время от времени на правах земляка: выходцы из Пашутовки продолжали поддерживать связь между собой и в Москве. Возможно, это были тогда последние узы рассыпающихся общин — пуповина, еще соединявшая людей с далеким местечком. По крайней мере, Вениамин чувствовал себя уютно в московских домах своих земляков.

На этот раз он пришел к Эпштейну с определенной целью: просить работу для Рахили Фейгиной. Но Мария Абрамовна, жена Эпштейна, приветливая ширококостная коротко стриженная женщина, вынудила Вениамина остаться на обед. Затем он сел сыграть с хозяином партию в шахматы. Оба были скорее любителями, чем мастерами этой игры, а потому нас не должны обманывать ни глубокомысленно нахмуренные лбы игроков, ни пальцы, барабанящие по столу, ни напряженная поза противников. Несмотря на далеко идущие замыслы и коварные ловушки, исход их партий решался преимущественно волей слепого случая.

Эту партию проигрывает Вениамин. Ферзь его застрял на краю доски, слон и ладья под вилкой, а над королем нависла угроза мата. Вениамин морщит лоб. После длительного раздумья он находит спасительный, как ему кажется, ход конем, выпускающий на свободу ферзя и одновременно решающий проблему вилки и осажденного короля. Но прежде чем сделать ход, Вениамин излагает Эпштейну свою просьбу.

Одна молодая женщина лет тридцати, счетовод по профессии, намерена переехать в столицу из полтавского местечка. Нужна работа. Сказав это, Вениамин берется за фигуру и делает ход. Но коварный прыжок коня приковывает к себе все внимание Эпштейна. Он перестает барабанить пальцами по столу, хватается за голову и погружается в глубины шахматной тактики и стратегии.

Эхо слов Вениамина еще некоторое время звучит в комнате и достигает ушей Марии Абрамовны. Трудно поверить, что именно в эту секунду разверзлась под ногами этой женщины пропасть, о существовании которой не подозревает пока ни один из сидящих в комнате людей. Ведь по милости судьбы не дано человеку знать своего будущего. Мария Абрамовна задает несколько вопросов, и Вениамин мало-помалу рассказывает своим хозяевам историю Рахили. Тем временем Эпштейн передвигает на доске слона и тоже присоединяется к разговору.

В тот вечер Вениамин терпит решительное поражение в шахматах, но зато заручается обещанием Эпштейна помочь, и в конце 1939 года Рахиль переезжает в Москву.

Что ж, еще одна еврейская душа покинула местечко ради большого города. Соломон был недоволен решением сестры. Видано ли такое? Бросить стареющих родителей, слабых и одиноких! Вот брат, сестра и Вениамин сидят в комнате номер 224. Мрачен взгляд Соломона, но у Рахили есть свои соображения. Она говорит, убеждает, уговаривает, приводит веские доводы, и мало-помалу разглаживается лицо брата. На столе появляется бутылка домашнего вина и закуска производства старой Песи; вот уже и спор угас, пришло время спокойной беседы, время новостей из далекого Гадяча.

Несколько дней прожила Рахиль в студенческом общежитии. Назавтра, вернувшись из института, парни увидели свою комнату преображенной: чистенькой, уютной, с тюлевыми занавесками на окне.

Все-таки рука женщины — это вам не неуклюжие старания холостяков!

Вечером Вениамин повел Рахиль к Эпштейнам. Посидели вчетвером за чашкой чая. Как всегда, приветлива была хозяйка. Мария Абрамовна работала в одном из химических институтов. Судьба не дала ей детей. Удивительны пути жизни, дорогие читатели. Что, например, побудило Эпштейна взять в жены эту женщину, которая, при всей ее несомненной приятности, была больше него самого раза в полтора, а то и в два? Люди, особо сведущие в тайнах бытия, обычно отвечают на это так: подобные странные сочетания нормальны для человеческой природы. И таким огромным женщинам дала природа крылья; потому-то и тянутся они к маленьким, как птенцы, мужчинам, что заложено в них стремление взять под крыло, приголубить, прикрыть от невзгод и непогоды. В этом неистребимом стремлении — вся их женская суть.

Эпштейну давно уже перевалило за сорок лет. Присутствие красивой женщины воодушевило его; разговор шел вежливый, умный, с легким налетом иронии. Рахиль хорошо выглядела в тот вечер: держала себя легко, смеялась, поблескивая великолепными зубами.

Вскоре после знакомства Рахиль приняли на работу в трест, и Эпштейн обещал похлопотать о том, чтобы ей выделили комнату в одном из приписанных к предприятию домов. Пока же она жила в комнате студенческого общежития. Однажды, пользуясь отсутствием Соломона, попробовал было Вениамин подступиться к ней со всем жаром своей любви и открытого сердца. Но его встретил ледяной прием: руки, упершиеся в грудь, отвернувшееся лицо, а спустя минуту — даже пощечина.