Цви Прейгерзон - Когда погаснет лампада

Годы рассеяния, годы изгнания. Но что такое изгнание для еврея и где она, его настоящая родина? Изгнание и есть естественное состояние еврея — изгнание, а не оседлая жизнь на одном месте. Довольно быстро выучился Вениамин науке приспособления — ив этом тоже помогла ему традиция отцов. Новые книги, учеба и экзамены, шум и толпы большого города — все это не стало для него непреодолимым препятствием. Но в глубине души еще хранил он теплое чувство к далекому маленькому местечку. Нет, все же и для еврея изгнание — несчастье.

Ведь еврейское сердце привязано к родине не менее крепко, чем любое другое.

Но давайте посмотрим на семью Фейгиных — вернее, на ее молодую ветвь. Посмотрим на их печали и улыбки, на их неурядицы и хорошие дни.

Соломон — мальчик-забавник, человек, пораженный болезненной тягой к женщинам, тягой, которая уже принесла ему немало бед и тумаков. А сейчас настало время и сестре его выйти на охоту.

Вот ведь скандал, евреи! Приехала из полтавского местечка женщина с великолепными зубами, поймала в свои сети маленького лысого мужа и растоптала при этом его жену, большую и ширококостную.

Жили они в комнате на Дубининской улице, недалеко от завода имени Владимира Ильича. Но было ли надежным это гнездышко? Главный счетовод треста, цветущая женщина, которая только что вырвалась на свободу из родительского дома и томительной скуки маленького местечка; и рядом — главный инженер Эпштейн из Пашутовки, умный пожилой еврей, у которого есть сомнения по поводу собственной порядочности, еврей, чью совесть тревожит во сне огромная страдальческая тень жены Марии Абрамовны. И надо же такому случиться, что именно этой паре судьба назначила вить гнездо в маленькой комнатке на Дубининской улице.

Кстати говоря, у Соломона есть свое мнение по данному вопросу: все-таки он ей брат, товарищи! Соломон заранее уверен, что у подобной пары не может получиться ничего хорошего. Карточный домик — ветер подует, и нет его!

Наверное, поссорились недавно брат и сестра: вот уже несколько недель, как они избегают встречи друг с другом. В жизни Соломона тоже перемены: как видно, он произвел очередное плодотворное знакомство с очередной представительницей прекрасного пола. Каждый вечер он проводит немало времени перед зеркалом, бреется, душится одеколоном и уходит, чтобы вернуться после полуночи.

Весна.

Чувствую, что мне нужно уделить Соломону больше внимания; наверное, читатели давно уже недоумевают, отчего я оставляю в стороне эту интересную тему, отвлекаясь на разговоры о стареющих евреях и мертвых книгах. Думаю, что и читательницы заинтересованы узнать побольше об этом юноше. Вот только согласится ли с этим какой-нибудь солидный образованный человек, муж и отец? С его точки зрения, Соломон — типичный вертопрах и бездельник, чье влияние губительно, а потому нормальный человек никогда не позволил бы своей взрослой дочери находиться в его обществе. А если еще больше углубиться в суть вопроса, то и мать взрослой дочери тоже никогда не согласилась бы на это. Но вот проблема: попробуйте спросить ту же самую мать, не говоря уже о дочери, хотела бы она услышать о похождениях Соломона? — и вы увидите в уголках ее рта скрытую усмешку, а вместе с усмешкой и немой, но совершенно ясный ответ. Конечно, хотела бы!

Именно поэтому автор, ощущая себя меж молотом и наковальней, вынужден посвятить Соломону некоторую часть своего повествования. Проницательный читатель может заметить, что в этом вопросе автор идет на поводу у женщин. Что тут скажешь? Не стану отрицать — есть доля правды в этом замечании.

Весна.

Но действительно ли вы понимаете Соломона? Уверены ли вы, что знаете его от пяток до макушки? Сомневаюсь. Во-первых, это член комсомола, дисциплинированный человек, привыкший исполнять свой долг полностью и беспрекословно. Если требуется заняться пропагандой, прочитать лекцию, сесть на председательское место, произнести речь, проголосовать «за» или «против» — можно совершенно положиться на Соломона Фейгина. Во-вторых, среди студентов он отнюдь не ходит в отстающих. Да, бывает, что Соломон время от времени проваливается на экзаменах, но в итоге он неизменно переходит с курса на курс, совмещая, таким образом, учебу со своими общественными обязанностями.

И снова возразит мне проницательный читатель, указывая на легкомысленность Соломона, на его, что скрывать, низкопробное зубоскальство и неистребимую склонность к сальным анекдотам. Кто он, этот Соломон, как не надутый пузырь, пустой и легковесный?

Но правильно ли будет во всем согласиться с гневными обвинителями? Разве не способен Соломон на действительно искреннее чувство и на решительный поступок, даже когда речь идет о его главной слабости — об отношениях с женщинами? Разве не суждено ему узнать настоящей любви, той, что гонит сон по ночам, сжимая в мягких своих руках человеческое сердце, внося сумятицу и хаос в человеческую душу?

Так ответит вам автор со своего неудобного места меж молотом и наковальней. Но не перейти ли непосредственно к предмету нашего разговора?

В одном из арбатских переулков, а точнее — в Филипповском, проживала в полуподвале семья Шотландов: отец Залман, мать Раиса и две дочери — Елена и Эсфирь. Десять лет назад они переехали в столицу из Гадяча, который тоже не был их родным городом. В Гадяч Шотландов принесла волна польских беженцев во время Первой мировой войны в 1915 году. У Залмана, главы семьи, была цыганская внешность: округлая черная борода, яркие глаза с сеточкой кровеносных сосудов на белках и лицо, смуглое во все времена года. Роднила его с цыганами и тяга к странствиям. Поразительно, насколько любил этот человек переезжать с места на место! В Гадяче он нередко оставлял семью на несколько месяцев, странствуя из города в город будто бы по делам. В 1930-м Шотланд перевез семью в Филипповский переулок; он занимался изготовлением папок-скоросшивателей, довольно выгодным делом. Но тут кончился нэп, и пришлось задуматься о другом заработке. Что делать еврею в час нужды? Шотланд мог бы, например, податься в счетоводы. Но эта профессия требовала усидчивости, которая, как уже сказано, решительно противоречила натуре этого человека. Сидеть по десять часов в день на одном стуле, зарабатывая себе геморрой? Нет уж, увольте! Залман любил жить в движении, любил дорогу, дорожную тряску и смену впечатлений.

А потому устроился Шотланд на часовой завод агентом по снабжению и вскоре принялся колесить по стране, как оно и требуется от снабженца. Вновь пошли длительные отлучки; по сути, домом и семьей правила мать, Раиса Исааковна. Это была самая обычная женщина, домохозяйка, которая весьма любила поговорить — настолько, что, не зная в этой страсти удержу, частенько наговаривала такого, о чем точно следовало бы помолчать. Она представляла собой полную противоположность цыганистому непоседе-мужу: белолицая, рыженькая домоседка с голубыми глазами.