Татьяна Ревяко - Тюрьмы и наказания: Инквизиция, тюрьмы, телесные наказания, казни
- Название:Тюрьмы и наказания: Инквизиция, тюрьмы, телесные наказания, казни
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Литература
- Год:1996
- Город:Мн.
- ISBN:985-6274-95-8
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Татьяна Ревяко - Тюрьмы и наказания: Инквизиция, тюрьмы, телесные наказания, казни краткое содержание
Тюрьмы и наказания: Инквизиция, тюрьмы, телесные наказания, казни - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
… При Мэри Гаррис широко поощрялась полезная трудовая и общественная деятельность. На территории резервации были лошади, коровы, свиньи, кошки и собаки. Были клубы друзей птиц и деревьев. В погожие дни, на заре, когда вся округа наполнялась птичьим гомоном, женщин выводили на прогулки; ежегодно устраивались тюремные ярмарки и рождественские базары; работали танцевальные, хоровые и театральные кружки; желающих обучали музыке, уходу за детьми; часто проводились полезные дискуссии. Короче, делалось все, чтобы заполнить жизнь заключенных чем-то значительным и отвлечь их от дурных помыслов. Мэри Гаррис называла все это «предохранительным клапаном»…
Д-р Гаррис верила, что можно предупреждать душевные кризисы у заключенных, она общалась с каждой из них, старалась помогать им в личных делах, поднимать их настроение… Благодаря ее методам никого не приходилось пересылать в тюрьмы со строгим режимом, кроме заболевших психически… При д-ре Гаррис существовала «клиника исправления характеров», которой руководила мисс Хайронимэс, имевшая юридическое образование, ведавшая в тюрьме делопроизводством и потом сменившая д-ра Гаррис на посту начальницы тюрьмы. Эта женщина также пользовалась большой любовью среди «старожилов» тюрьмы, как заключенных, так и служащих.
Что же из всего этого застали мы? Только музыкальные вечера, циклы лекций о «правильной жизни»… и беседы о «текущих событиях», которые проводила Боумэн, впоследствии ставшая начальницей тюрьмы Терминнэл-айленд…
…Первый трехнедельный период пребывания заключенных в тюрьме назывался подготовкой, или «ориентацией». Он предшествовал классификации по профессиям и назначению на ту или иную работу. В период «ориентации» проводился общий медицинский осмотр, делались противотифозные и противостолбнячные прививки; кроме того, производились «тесты» для проверки общего развитиями профессиональной подготовки заключенных. Ежедневно нам зачитывали официальные правила внутреннего распорядка… Нарушение правил каралось аннулированием зачетных дней (дни, на которые заключенным за «хорошее поведение» сокращался срок отбытия наказания) карцером, а то и тем и другим. За некоторые чрезвычайные проступки, например за порчу казенного имущества или передачу записки посетителю, заключенную иногда вновь отдавали под суд и приговаривали к дополнительному сроку. Об этом нас неоднократно предупреждали…
В Олдерсоне не пользовались швабрами на длинных палках — они были запрещены. Женщин заставляли мыть и натирать полы, ползая на четвереньках… В течение всего периода «ориентации» ежедневно проверялись чистота и порядок в комнатах. Придирчиво осматривались карнизы, окна, двери, батареи отопления и прочее…
За курение в постели или невымытую пепельницу заключенных запирали в комнате на шесть часов или лишали права курить. Администрация панически боялась пожара. Регулярно устраивались противопожарные учения. На каждом этаже висели огнетушители… На ночь начальницы коттеджей уходили домой. На всей территории тюрьмы оставалось лишь несколько дежурных надзирательниц. Ночной патруль совершал свои обходы через большие промежутки времени. В незарешеченные окна были вделаны массивные неподвижные щиты, исключавшие возможность побега. Опасность пожара усугублялась обилием горючих жидкостей для натирки полов и полировки мебели, а также множеством мягкой мебели в общих комнатах. В Олдерсоне я боялась только одного — ночного пожара. Все мы сгорели бы заживо…
Так проходили дни «ориентации». Большая часть времени уходила на починку и переделку выданной нам одежды. В то время каждой заключенной полагалось по нескольку хлопчатобумажных платьев и брюк. Многие платья были ветхие, выцветшие, в уродливых заплатах. Носить их приходилось круглый год. Зимой они не грели. «Папиросная бумага» — так окрестили мы свои одеяния.
Период «ориентации» выявляет множество людских свойств и наклонностей. Мелкие кражи были обычным явлением. Давали себя знать и расовые предрассудки…
Многие, еще совсем молодые, очутились в тюрьме впервые… Преступления были самые разные: кражи и подделка денег, угон автомобилей через границы штатов, самогоноварение и тайная торговля спиртным, растраты, шантаж, проституция и переправка проституток через границы страны и штатов, контрабанда, торговля наркотиками и наркомания…
В столовой были скатерти и салфетки. На посуде красовались эмблемы армии, флота и медицинского корпуса. Кормили нас «крахмальной» пищей, вроде макарон и картофеля, бобами и другими овощами, отваренными на южный манер. Можно было накладывать себе сколько угодно, если, конечно, хватало, но оставлять что-нибудь на тарелке запрещалось. Большинство женщин вежливо передавали друг другу еду. Разрешалось отдавать кому-нибудь свою порцию, если не хотелось есть или пить. Удавалось «поживиться» и мне, ибо иногда на столе появлялись грейпфруты, томатный сок или шпинат, которых многие не употребляли, т. к. не привыкли к такой пище или не любили ее. Те, кто подолгу сидел по тюрьмам, ели прямо-таки с волчьим аппетитом. Что касается наркоманок, многие из которых считались «вылеченными», побывав в кентуккийском госпитале, то им всего было мало…
Дважды в неделю было богослужение, раз в неделю показывали кинофильм. Посещение церкви, когда-то обязательное, теперь стало добровольным. Многие заключенные были религиозны и истово молились, другие верили, что хождение в церковь поможет им досрочно освободиться…
Наконец «ориентация» закончилась. Всех нас по одиночке повели в подвал для проверки личного имущества. Кое-что можно было оставить при себе, а остальное — отправить по почте домой (за свой счет).
Наконец нас «распределили», т. е. решили, где каждой из нас находиться и какой работой заниматься… Пройдя по верхней территории, мы спустились по длинной лестнице к административному корпусу. В ожидании вызова мы уселись на скамейки, расставленные в коридоре. Вся процедура носила чисто формальный характер; с нами ни о чем не советовались, а лишь сообщали заранее принятые решения… Меня направили в Дэвис-холл…
Дэвис-холл — внушительное сооружение с импозантным фасадом и белыми колоннами. Своим названием этот дом обязан д-ру Кэтрин Дэвис, инициатору тюремной реформы и первой женщине, ставшей начальницей женской тюрьмы. Нижний этаж здания просторен и прилично обставлен. Зато на втором этаже так неприглядно, что не хватает слов это передать. Темный и узкий коридор, а по обеим его сторонам — камеры-одиночки с зарешеченными окнами и дверьми. Меня ввели в обшарпанную комнатку с некрашеными стенами и полуразвалившейся мебелью. Я вспомнила время «ориентации», и оно показалось мне каким-то далеким сном… Заметив мое разочарование, надзирательница сказала: «Устраивайтесь сегодня, как сумеете, утром подумаем, как быть»…
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: