Михаил Хитров - Святой Алексей, человек Божий

В Нитрийской пустыне иноки подвизались свободно, напротив, здесь, по уставу св. Пахомия, все дневные занятия иноков и все устройство монастырей были точно определены. Во главе всех арсинойских монастырей стоял общий начальник – отец, авва. Каждый монастырь был разделен на несколько отделений иноков, и каждое отделение занималось однородным трудом. Отделением заведовал руководящий инок, имевший у себя помощников. Для заведования хозяйственною частью монастырей назначался эконом, который распределял дневные работы по отделениям. Эконом обязан был давать строгий отчет во всем авве. Благодаря разумному распределению труда и крайне ограниченным потребностям иноков, монастыри не раз отправляли в Александрию и в окрестные страны, особенно во время голода, целые корабли, нагруженные хлебом…

Как же инок проводил свой день? С утренней зарею каждый молчаливо принимался за свою работу. В девятом часу труды прекращались. Тогда сходились иноки для пения псалмов и чтения Св. Писания. Авва говорил поучение. «Пока он говорил, – рассказывает очевидец, – слезы часто струились по щекам иноков». Затем иноки расходились, каждый с начальником своего отделения, на общую трапезу. В глубоком молчании проходила трапеза. Кушанье состояло из хлеба и овощей с солью. Вино разрешалось только старцам. До вечерни братии позволена была беседа друг с другом. К ночи каждый должен быть уже в своей келлии. Братская заботливость, любовь, внимание к физическим и духовным нуждам другого, отсутствие праздности и недобрых поступков и слов – вот что заметил Алексей, приглядываясь к взаимным отношениям иноков. Удивительное послушание старшим бросалось прежде всего в глаза. Постоянная трезвенность духа, внимательная бдительность над собою, борьба с искушениями, святость жизни, благодать Святого Духа, обильно изливавшаяся на усердно работающих Господу, дар чудотворений, сердцеведения, духовная опытность – все это поражало посетителей, и рассказы последних, по возвращении в мир, производили повсюду глубокое впечатление.

Возвращаться обратно в Александрию Алексею пришлось в сопровождении спутника, замечательного во многих отношениях. Это был инок, оставлявший пустыню и вновь возвращавшийся в мир. Скоро между путешественниками завязалась беседа.

– До тридцатилетнего возраста я прожил счастливо, пользуясь своим состоянием и наслаждаясь семейными радостями. У меня было имение, доставшееся от предков, в средней Италии. Но человеческая неправда и алчность разорили меня и лишили всего, а смерть похитила жену и детей!.. – так говорил о себе бывший инок.

– Ты искал мира и утешения в пустыне, но зачем же обратно стремишься в мир? – спросил Алексей.

– Да, пустыня казалась мне лучшим убежищем среди этого проклятого мира, исполненного вопиющих неправд! – злобно сверкнув глазами, воскликнул Клавдий (таково было его имя). – Но скоро в душе моей возникли сомнения… Вот, думал я, смотря на тихую и безмятежную жизнь святых отшельников, вот – подобие рая. Благословенны эти люди, отрешившиеся от суеты житейской… Но разве можно отрешиться вполне от мира? Как?! Разве мысль о том, что миллионы несчастных, задавленных рабством и нуждой, живя в мире, обречены на нескончаемое горе, не в состоянии отравить человека, смутить его спокойствие даже среди безмолвия пустыни? Что толку в том, что я с немногими избранниками устроился сообразно высоким заветам, которые ношу в себе, а бесчисленное множество братий во Христе не могут, не в силах этого достигнуть?

– Но что же можно сделать против этого?

– О, я возвращаюсь в мир не для того, чтобы вновь устроить свое личное счастье… Я брошусь в водоворот житейской суеты для того, чтобы, насколько хватит сил, взмутить его, разрушить, ниспровергнуть ненавистные порядки… Да, я все обдумал… Варвары давно уже рвутся в пределы империи. Прежде я содрогался от одной мысли о неминуемых вторжениях. Теперь я сам пойду к врагам отечества, сам поведу их в недра империи, сам направлю их разрушительные удары… Это единственное средство… Никакие исправления, ничто не помогает… Разрушить, ниспровергнуть все, расчистить поле, и тогда… тогда пусть выходят из пустынь могучие духовные вожди, пусть возникают вновь новые общества на иных основах, на основах высокого учения Христа…

Клавдий говорил с сильным волнением, с страстными, порывистыми движениями. Алексей решился возражать ему.

– Разве можно достигнуть добрых плодов при помощи насилий и разрушения? Если против насилия и обид вооружиться насилием, то насилие не закрепится ли от этого еще более? Если на обиды и несправедливости отвечать обидами и несправедливостями, то не увеличится ли чрез это еще более источник обид и несправедливостей? Разве не составляет непреложную истину убеждение, что только от добрых действий могут произойти добрые последствия, а от дурных и злых – дурные? Только от добра может произойти добро, от света – свет, от любви – любовь. Напротив, от зла, вражды, насилий, неминуемого разгрома что другое может произойти, как не сугубое зло, вражда, насилие и новые, еще горшие несправедливости? Утверждать противное, предполагать, что справедливость, мир и любовь могут быть водворены путем насилий и разрушений – не все ли равно, что белое обращать в черное и черное в белое, из света производить тьму и из тьмы свет?

– Но ведь это все временно… Как скоро накопившаяся веками неправда будет уничтожена, как скоро тысячи паразитов, поедающих баснословные богатства, будут избиты или изгнаны, тогда можно будет приступить к устройству новых порядков, тогда можно будет ввести в жизнь братскую любовь и мир…

– Не понимаю, каким это образом из хаоса, из разрушения должно будет явиться царство мира и справедливости? Каким образом люди, привыкшие к грабежу и разорению, могут явиться устроителями новых порядков? Может ли волк обратиться в ягненка? Нет, страшно и опасно вступать на этот путь, опасно брать в руки орудия зла, хотя и для добрых целей… Но предположим на один миг, что это возможно, что после бурь разрушения, как радуга, устроятся новые порядки на основаниях мира, справедливости, хотя, повторяю, это невозможно, – что же дальше? Не исказятся ли также и новые порядки? Ведь всегда было, всегда и будет так, что люди будут стремиться к стяжанию благ земных, и более сильные, способные и энергичные постараются завладеть снова громадными богатствами и поработить толпы своих собратий… Ведь изменить природу человека невозможно…

– Но ты позабыл о законах… При устроении новых порядков необходимо учредить мудрые законы, которые положат сильную преграду к возвращению неправды, по крайней мере в прежних размерах. Мудрые правители, о которых мечтал великий Платон, пусть охраняют их…