Михаил Хитров - Святой Алексей, человек Божий

Тщетно ратовали против этих отвратительных зрелищ лучшие люди из язычества, гремели со своих кафедр христианские проповедники… Несколько сот, а может быть, и несколько тысяч несчастных все еще убивались для потехи черни ежегодно в больших городах империи, римляне точно также еще больше, чем в других местах, наслаждались этим кровавым и варварским зрелищем. На этот раз один христианский поэт обратился к Гонорию с трогательными увещаниями искоренить своею властью отвратительный обычай, так долго не уступавший ни голосу человеколюбия, ни авторитету религии. Тщетно! Бои гладиаторов были внесены в программу торжеств… Мало того – придуманы самые дикие и сумасбродные способы, чтобы придать еще более возбудительное™ бесчеловечным играм.

Громадный амфитеатр снова полон беснующегося народа, снова бессмысленно льется потоками человеческая кровь, несутся ужасные стоны раненых и умирающих, но тем более беснуются зрители, заглушая все своими неистовыми криками и точно пожирая арену кровожадными, налившимися кровью и точно готовыми выскочить глазами. Но вдруг происходит нечто совсем неожиданное. Бедно одетый инок бросается в среду сражающихся гладиаторов и начинает разнимать их… Толпа мгновенно притихла, пораженная неожиданностью явления, и среди внезапно наступившей тишины из уст отшельника грозные слова обличения с призыванием кары небесной и проклятиями против нераскаянности и упорства в ужасном злодеянии… Невозможно вообразить того, что произошло потом. Весь амфитеатр точно взревел одним адским криком негодования и злобы, огромная толпа зрителей бросилась, как бурный поток, на арену, вполне напоминая собой разъяренных зверей. Трудно было видеть, что происходит в этом хаосе, в невообразимой свалке… И когда толпа отхлынула, на арене остался растерзанный и обезображенный труп инока. То был св. Симмах, восточный отшельник…

Однако на этот раз была спета лебединая песнь гладиаторским боям. Население Рима опомнилось и ужаснулось. Гонорий поспешил издать законы, навсегда отменявшие человеческие жертвоприношения… Вместе с тем, пролитая праведная кровь была последней каплей, переполнившей фиал гнева Божия…

Прошло около семи лет после описанного нами происшествия, и неумолимый враг римлян стоял под стенами Рима. Несчастный город принужден был испытать все бедствия города. Тогда-то богачи, затруднявшиеся прежде в выборе всевозможных яств, поняли, как немного нужно человеку для удовлетворения потребностей природы. Самые нездоровые и вредные продукты, самая отвратительная на вид и вкус пища пожиралась с жадностью. Ходили слухи, что некоторые питались трупами умерших, что матери ели мясо убитых ими детей… Множество умерших голодною смертью оставались без погребения, воздух заражался от зловония, и к ужасам голода присоединились заразительные болезни… Малодушный Гонорий и его двор укрылись в крепкой Равенне и мало думали о бедствиях столицы и государства, сделавшихся добычею свирепого неприятеля. Наконец, через тысячу сто шестьдесят три года после основания Рима, этот царственный город, поработивший вселенную, взят был хищными полчищами Алариха. Рабы в полночь предали столицу, тайком отворив пред варварами Саларийские ворота.

Трудно представить себе все ужасы, происходившие в городе при взятии его готами, начавшими немедленно грабежи и убийства. Городские улицы усеяны были трупами убитых. Сорок тысяч рабов спешили отомстить своим господам за когда-то сыпавшиеся на них позорные удары плети. Знатные дамы и девушки лишали себя жизни, чтобы избежать насилия.

Между тем как в городе на каждой улице и чуть не в каждом доме происходили убийства и раздавались отчаянные вопли жертв, Аларих спешил издать для своих воинов прокламацию. В ней грозный вождь поощрял солдат забирать сокровища, обогащаться добычей от привыкшего к роскоши, изнеженного народа. Напрасно возражал против этого поощрения Клавдий, уже известный читателю беглец из пустынь египетских, а теперь близкий советник Алариха.

– Нужно же вознаградить воинов за их храбрость! – воскликнул Аларих. – Да теперь их и не остановишь!

– Так зачем же поощрение? – возражал Клавдий. – Позволь написать при этом, по крайней мере, чтобы победители щадили жизнь покоренных и не дерзали касаться христианских святынь.

– Напиши. Я сам хотел издать такой же приказ.

Получив прокламацию, Клавдий спешил повсюду оповестить варварских предводителей. Проходя по улицам города, он видел, как один из вождей ворвался в скромное жилище одной престарелой девы, посвятившей свою жизнь на дела христианского благочестия. Клавдий поспешил вслед за ним и застал следующую сцену. Варварский вождь в восторге любовался множеством принесенных ему дорогих вещей из массивного серебра художественной работы.

– Это – священные сосуды, принадлежащие апостолу Петру, – строго сказала дева. – Если ты осмелишься прикоснутся к ним, – совершишь святотатство, которое останется на твоей совести. А что касается до меня, то я не могу более охранять того, чего не в силах защитить.

– Что делать с этими сокровищами?! – воскликнул варвар, пораженный ужасом.

– Немедленно известить короля, – ответил Клавдий. – Ты останься здесь, а я отправлюсь…

Клавдий скоро возвратился от короля с приказанием перенести немедленно в храм Апостола все священные сосуды и украшения. Лишь только вынесли из дома сокровища, как вдруг, близ самой оконечности Квиринальского холма, показалась огромная толпа варваров, которые с криком бросились к великолепной добыче.

– Стойте! – воскликнул Клавдий. – Это – сокровища св. Петра. Их несут, по повелению короля, во храм.

Мгновенно толпа варваров присмирела и, выстроившись рядами, с оружием, блестевшим при ярких лучах солнца, присоединилась к шествию. Золотые и серебряные сосуды несли с благоговением на непокрытых головах. Пение псалмов прерывалось воинственными возгласами. Сбежались бесчисленные толпы, обрадовавшись случаю добраться безопасно до священного убежища в Ватикане.

Между тем гораздо большая часть готов спешила снести на повозки груды награбленных сокровищ: золотой и серебряной посуды, дорогих одежд, роскошной утвари. Не обошлось без того, что при этом уничтожены были самые изящные произведения искусства; металлические статуи растапливались для того, чтобы воспользоваться драгоценным металлом; сосуды разбивались при дележе на куски ударом боевой секиры. Но грабителям казалось мало приобретенной добычи. Наступала ночь, и под покровом ее совершались ужасы, от которых кровь холодеет в жилах. Варвары рассеивались по всем улицам и, врываясь в дома, подвергали несчастных обитателей их невыразимым мучениям и пыткам, чтобы заставить их указать, где спрятаны сокровища.