Роберт Паркер - Винный гид покупателя

Я ничего не имею против академических дегустаций, на которых присутствуют только серьезные ценители вина и где дегустируют не больше 20–30 вин (обычно молодых), поскольку это разумное количество, с которым обычно могут справиться и новички, и знатоки. Но дегустировать по 60 или более вин редких и значительных урожаев в ходе восьми или двенадцатичасового марафона — это слишком. Проще говоря, большую часть величайших, редчайших и самых дорогих в мире вин просто выплевывают. Я не встречал ни одного дегустатора вин, который бы оставался трезвым, даже если он проглатывал только самые великие вина. Уверяю вас, выплевывая Mouton-Rothschild 1929 или 1945 года, испытываешь только сожаление.

Воспоминания об этих мероприятиях долго преследовали меня. Я до сих пор помню одну дегустацию, проводившуюся в очень известном ресторане Лос-Анджелеса, где были откупорены несколько потрясающих бутылок одного из величайших поместий Франции. Многие из них были восхитительны. Однако, вне зависимости от того, было ли это божественное вино 1961 года или пышное, роскошное вино 1947 года, на лицах примерно 40 гостей, каждый из которых заплатил по несколько тысяч долларов за участие в этой дегустации, я не увидел ни улыбки, ни выражения энтузиазма или радости. Для них было все едино: что 50 бутылок величайших вин Франции самых великих урожаев, что 50 пузырьков средства от несварения желудка Pepto-Bismol .

Я помню и другой дегустационный марафон, проводившийся во Франции одним из известнейших коллекционеров-«плевальщиков» Европы, который длился целый день и ббльшую часть ночи. Здесь были представлены более 90 легендарных вин, и где-то в середине дня я был вполне уверен, что вокруг не было ни одного трезвого человека, кроме владельца и нанятого им персонала. Думаю, к тому времени, когда был подан магнум (1,5 л) Mouton-Rothschild 1929 года (одного из величайших вин столетия), среди гостей не осталось ни одного человека, включая меня, кто был бы способен отличить кларет (красное бордо) от божоле.

Посещая такие дегустации, я также заметил, что многие коллекционеры-«плевальщики» даже не знали, что вино отдавало пробкой (впитало запах заплесневелого буфета и было испорченным) или когда вино в бутылке было окисленным и не подлежало употреблению, что подтверждает старую пословицу: «Хороший вкус не всегда можно купить». Конечно, многие из этих дегустаций проводятся для прессы, чтобы потешить самолюбие хозяина. Но слишком часто они подрывают основной принцип: «Вино — это напиток наслаждения», и именно об этом я сожалею больше всего.

Цель третьего типа коллекционеров, коллекционеров-инвесторов, — возможность с выгодой перепродать вино. В конце концов, большая часть этих вин возвращается на рынок и значительная их часть попадает в руки серьезных ценителей, которые потом смогут разделить их со своими супругами или добрыми друзьями. Конечно, им часто приходится дорого платить за такую привилегию, но вино — не единственный продукт, становящийся жертвой таких манипуляций. Мне ненавистна сама мысль, что вино рассматривается прежде всего как способ вложения денег, однако цены на лучшие мировые вина действительно заметно возрастают, и было бы глупо игнорировать тот факт, что все больше и больше дальновидных инвесторов рассматривают вино в качестве возможности получения прибыли.

Неприемлемые методы

Страшно подумать, но я не сомневаюсь, что значительная часть (10–25 %) вин, продаваемых в Америке, были испорчены из-за попадания в условия чрезмерно высоких температур. Сообразительные покупатели уже давно научились определять признаки неправильного хранения. Им достаточно взглянуть на бутылку. Как было описано ранее в разделе «Как покупать вино» (с. 15), первый признак того, что бутылка хранилась неправильно. — это пробка, выступающая над краем горлышка и упирающаяся в свинцовую или пластиковую капсулу, закрывающую бутылку сверху.

Еще один признак неправильного хранения вина — это подтеки, или «ножки», идущие вниз по бутылочному горлышку. Это высохшее, иногда липкое, вино, которое, расширившись, просочилось сквозь пробку и вытекло из бутылки в результате слишком высоких температур при перевозке или хранении вина. Мало кто из виноторговцев заботится о том, чтобы стереть эти «ножки», поэтому их почти всегда можно увидеть на бутылках, перевозившихся в летнюю жару или привезенных в Соединенные Штаты через Панамский канал в контейнерах без кондиционеров. Покупателям следует избегать таких бутылок.

Следует также с осторожностью относиться к молодым винам (которым менее четырех лет), в бутылках с которыми имеется более дюйма (примерно 2,5 см) пустого пространства, заполненного воздухом, между пробкой и самим вином. При бутилировании в современных условиях бутылки обычно заполняют до уровня одной восьмой дюйма от пробки, и пустое пространство более половины дюйма должно вас насторожить.

К сожалению, в винодельческой отрасли сегодня слишком мало людей, готовых предпринимать необходимые действия, чтобы обеспечить сохранность вина во время перевозки или хранения. Винный бизнес настолько коммерциализировался, что вина из Калифорнии, Италии или Франции поставляются круглый год, независимо от погодных условий. Традиционно вина из Европы привозили только весной или осенью, когда температуры на пути следования были умеренными, при условии, что перевозка осуществлялась не через Панамский канал. Затраты на аренду контейнера с кондиционером или обогревом для перевозки вин добавляют к оптовой цене бутылки от 20 до 40 %. но я сомневаюсь, что при покупке вин стоимостью $200 за ящик покупатель откажется заплатить немного больше, зная, что открыв купленную бутылку, вино не окажется вареным на вкус или запах.

Многие импортеры заявляют, что перевозят вино в рефрижераторах (reefers — так на профессиональном жаргоне называются контейнеры с контролем температуры), однако на самом деле это делают лишь немногие. Крупнейший в Америке импортер высококачественного бордо редко использует рефрижераторы, если использует их вообще, и заявляет, что с доставкой у них проблем нет.

Возможно, в этой компании изменили бы свое мнение, если бы увидели ящики Rausan-Scgla 1986 года, Talbot 1986 года, Gruaud-Larose 1986 года и Chateau Margaux 1986 года, которые прибыли в Мэриленд-Вашингтон с покрытыми пятнами этикетками и вытолкнутыми пробками. Где-то на пути между Бордо и Вашингтоном эти вина подверглись воздействию высоких тропических температур. Возможно, это произошло не по вине импортера, поскольку до прибытия к месту окончательного назначения это вино прошло через руки ряда посредников. Но жаль бедных покупателей, которые приобретут эти вина, положат их в погреб и откроют их через 10–15 лет. Кто разделит их горе?