Юлия Гайнанова - Бутылка. Книга для тех, кто любит выпить

Растягивать, раскручивать, расширять негатив, смаковать трагедии я не предлагаю. Но избегать их, каждый раз улыбаясь, потому что хочешь обмануть мозг, – это психологическое самонасилие. Как и в некотором роде выпивка.

Ближе к концу года я отчетливо поняла, как идеализирую свою жизнь, даже когда в ней творится беспредел. Это был другой, не менее излюбленный способ не замечать мой мячик, другой способ «быть на позитиве». Даже когда я понимала, что стою не на той дороге, думала, что дело в дороге, что нужно просто поменять эту тропинку на ту. Но дело вовсе не в материале под ногами.

Что я накрывала тяжелым пыльным покрывалом? Что идеализировала?

Например, когда мы с мужем разошлись, мне хотелось его убить. Во-первых, он посмел разрушить мою мечту о браке на всю жизнь, о трех детишках и старичках, которые гуляют, держась за руки, по набережной и вспоминают прошлое. Во-вторых, я только что родила, а в этот период женщины особенно уязвимы. В-третьих, мне практически прямо во время родов пришлось пожертвовать отношениями с матерью и собственным комфортом ради мира в семье, но оказалось, что моему партнеру этот мир без комфорта не очень-то был и нужен.

Что еще тут можно было прикрывать? Но нет, я нашла-таки способ и здесь кое-чем поживиться. Я стала выстраивать с ним дружеские отношения. Я прикрылась тем, чем сотни веков прикрываются мамы, – таким знакомым «ради детей». Я даже нашла где-то научную основу, которая разрешила бы мне это сделать, – так страшно было увидеть и признать свою вполне обоснованную ярость.

Я прочитала, что дети якобы чувствуют, что ты ненавидишь отца. Но в ребенке всегда есть часть и мамы, и папы, и таким образом ты как бы ненавидишь его половину.

Представляешь? Вместо того чтобы хорошенько разозлиться, когда тебя предали, поорать и проклясть, а потом уже отойти и спокойно выстраивать связи без затаенной ненависти, я улыбалась и благодарила за каждый знак внимания. О, я была мудрой женщиной и матерью, я стимулировала его к общению с детьми, сдавливая зубы, потому что на самом деле мне хотелось размазать его по стенке.

Но от такой «хитрости» я не чувствовала себя богиней смекалки, я чувствовала, что всю жизнь только и делаю, что самыми разными способами себя предаю. И у меня была хорошая помощница – моя любимая бутылка.

Осенью 2019 года я чувствовала себя апельсином без шкурки, которому только предстоит нарастить защитную корочку. Я сомневалась, ведь плод растет вместе с кожурой, я думала, может, для этого уже слишком поздно? Может, меня уже хорошенько очистили?

Но потом я перестала ожидать и что-то там выстраивать. И избавилась от злости, из которой, как подозреваю, буквально на треть состояла та самая жаба, что давила на плечи. И начался совсем другой коленкор.

Начался мой настоящий трезвый год.

– То есть, когда вы поцеловались, Сережа решил уволить Андрея, и ради этого была разыграна вся история, за которую тебе так стыдно?

– Да. Для меня это был двойной удар. Я не знала, что эти два случая как-то связаны, но тогда жгут вины затянулся так резко, что я не знаю, как у меня хватило сил вообще не сбежать и не бросить все к черту. В тот вечер дети были у папы, а мне надо было заехать к Андрею и забрать эскизы для Сережи. Мы выпили вина и обсуждали последнюю копию. Он, как обычно, восхвалял мои способности, а я купалась в восхищении и собственном образе талантливого мастера. Мы сидели на диване, я неловко повернулась и вдруг как будто увидела Андрея впервые. Он никогда не привлекал меня внешне, но тут что-то щелкнуло, я посмотрела на его губы и слегка до них дотронулась своими, а потом поцеловала его. Тут же испугалась и убежала домой! Я хотела все рассказать Сереже, но уже на следующее утро пришли те ужасные новости. Андрей даже не стал со мной встречаться, он просто позвонил мне и попрощался: «Ты сама понимаешь почему». Потом Сережа уже дома рассказал, что Андрей подделывал его работы, украл все деньги и скрылся в неизвестном направлении. С тех пор я стеснялась при нем рисовать, мне казалось, что он все поймет.

– То есть на самом деле он никогда не критиковал твои способности?

– Сейчас я понимаю, что нет. Что мне нечего ему предъявить. Более того, что мне просто хотелось ему что-то предъявить.

Я расплакалась. Я просто не понимала, что со мной не так.

Я уверена, что человеку нужно дать коснуться дна, прочувствовать его, беспомощно посучить и поскрести ногами, поцарапаться об его шероховатую поверхность, встать на четвереньки и побиться лбом и кулаками, прийти в отчаяние и понять, что выбора нет.

Мне никто и никогда не предлагал бросить пить, кроме внутреннего голоса, – вот что я называю крупным везением.

Почему?

Сериал «Бесстыдники». Начинается все с веселья и чувства единства с миром, а заканчивается алкогольной зависимостью главной героини Фионы и ее брата. Прямо краткое содержание истории половины любителей выпить. Когда Фиона в очередной раз превратила жизнь в беспросветную жопу и начала спиваться, ей стало негде жить. Ее лучшая подруга, естественно, захотела помочь. Но брат Фионы попросил этого не делать. Трудно ли отказать подруге в такой ситуации? Думаю, бесконечно трудно. Смогла бы я отказать близкому человеку? Большой вопрос. Но брат Фионы, сам алкоголик со стажем, говорил дело.

Только ударившись о дно, Фиона поняла, что пора завязывать. Только когда проснулась заблеванная в доме, который у нее отобрали, только понимая, что ей нужно что-то сделать, чтобы найти ночлег и не превратиться в бомжиху. Если бы она жила в комфорте у подруги, она, может, дошла бы до своего дна, а может, и нет, но путь к этому дну был бы очевидно длиннее. И только в этой точке она начинает свой путь.

В сериале «Анатомия страсти» подросток-наркоманка спит под наркозом после операции. Ее родители хотят утаить, что возлюбленный девушки, тоже наркоман, уже умер. Но врач, сама бывшая наркоманка, не советует этого делать. Она рассказала, что когда-то ее парень тоже умер прямо рядом с ней, на соседней койке. И именно тогда она выбрала жить и завязала. Это был ее предел. Она просила, чтобы родители не лишали подростка его предела.

Не лишай никого такого предела и ты. На самом деле это частный случай общего закона о том, что любая правда лучше сладкой лжи. Мы никогда не знаем, как наши слова и действия отразятся на том, для кого предназначены, – посмотри на Карину. Мы тешим себя миссией спасателей, когда нам просто страшно признаться и сказать как есть. Например, моя девяностолетняя бабушка так и не знает, что я развелась. Я не говорю ей, потому что якобы боюсь, что у нее будет сердечный приступ. Но на самом деле я просто не хочу лишних стенаний и непредсказуемой реакции. Вдруг она меня осудит? Или, что самое неприятное, начнет жалеть? Нет, я лучше буду врать, и не просто врать, а с социально приемлемой оговоркой. Последняя в этом смысле играет роль бокала с игристым.