Коллектив авторов Религия - Земная жизнь Пресвятой Богородицы

Это необыкновенное небесное явление составляло предмет разных предположений святых отцов и учителей церковных. Святой Иоанн Златоуст замечает, что это была некая ангельская невидимая сила, являвшаяся в виде звезды и названная в Священного Писании звездой в том смысле, в каком Ангел, предводивший ополчением Израиля в пустыне, называется столпом облачным и столпом огненным. Такое мнение принимается с уважением и св. Димитрием Ростовским. Иные же почитают звезду, приведшую волхвов к Спасителю, небесным телом или звездой в собственном смысле. Нередко великие события в нравственном мире предварялись или сопровождались знамениями в видимой природе по какому-то взаимному, хотя неведомому для человека, соотношению мира духовного с вещественным. Так, в час смерти Искупителя солнце померкло и земля сотряслась, и перед будущим славным пришествием Его на землю будут знамения в солнце, луне и звездах. Неудивительно, если восточные мудрецы, видя окончание седмин Данииловых и появление необыкновенной звезды, поняли, что она знаменует рождение ожидаемого Спасителя мира.

Вступив в Иерусалим, волхвы стали расспрашивать: «Где родился Царь Иудейский, звезду Которого они видели на востоке?» Святой Димитрий Ростовский рассуждал об этом так: если бы звезда путеводная заблистала в Иерусалиме, то народ, увидев ее, устремился бы непременно за ней, по стопам волхвов, ко Христу. Тогда и Ирод с завистливыми начальниками синагоги проведал бы о рождении Божественного Младенца и, воспламененный завистью, убил бы Его прежде времени. Казалось бы, что эта проповедь волхвов о рождении столь долго ожидаемого миром Избавителя должна произвести всеобщую радость в Иерусалиме, но произошло совсем другое: слышав Ирод царь смутися, и весь Иерусалим с ним (Мф. 2, 3). Ирод с тревогой услышал о таинственной звезде, потому что незадолго перед этим фарисеи предсказали ему падение его престола. «Ирод, будучи царем, — говорит св. Иоанн Златоуст, — испугался за себя и детей своих». Иерусалимляне же трепетали, не зная, как и на ком он выместит свою тревогу. Но этот хитрый тиран не вдруг, однако же, решился обнаружить свои настоящие чувства к заявленному Царю Иудейскому. Узнав наперед от первосвященников и книжников еврейских, где, по их мнению, должно родиться Христу, он тайно призвал к себе волхвов, выведал от них время появления звезды и, составив в душе своей богоубийственный план, послал их в Вифлеем, прося со своей стороны тщательно разведать об этом Младенце: Шедше испытайте известно о Отрочати: егда же обрящете, возвестите ми, яко да и аз шед поклонюся Ему (Мф. 2, 8).

Выслушав царя, волхвы пошли из Иерусалима в Вифлеем. И вот звезда, которую они видели, вновь заблистала и пошла перед ними до тех пор, пока не остановилась над тем местом, где был Младенец.

Увидев, что звезда остановилась, волхвы поняли, что здесь находится Младенец, и возрадовашася радостию велиею зело (Мф. 2, 10).

Войдя в храмину, где был Младенец, волхвы падше поклонишася Ему, и отверзше сокровища своя, принесоша Ему дары: злато и ливан и смирну (Мф. 2, 11). Они выразили не одно только наружное поклонение Младенцу как Богу — падше, но, согласно с древней заповедью Господней: да не явишися пред Господем Богом твоим тощ (Втор. 16, 16), поднесли Ему что было драгоценнейшего у них и что считалось достойным Поклоняемого: ливан или ладан — знак священства — как Богу, потому что курение благовоний всегда употреблялось при службах и молитвах, возносимых к Господу; золото как Царю веков по обычаю дани подданных царю своему; и смирну — знак жизни и смерти — как искупительной Жертве крестной смертью за грехи всего мира. Эти дары волхвов пророчески соответствовали тройственному служению Мессии как Первосвященника, Царя и Пророка.

С изумлением и радостью взирали Пречистая Матерь и святой обручник Ее на это благоговейное поклонение и со вниманием слушали слова волхвов о чудной звезде, благодатном веровании и далеком путешествии их.

Достигнув цели своего странствования и получив во сне повеление от Ангела не извещать Ирода о месте нахождения Младенца, волхвы возвратились каждый в свою страну, где и начали проповедовать о пришествии в мир Христа, Сына Божия.

Хитро и лукаво было покушение Ирода, задумавшего воспрепятствовать исполнению намерений Божиих. Но это было чистое безумие! Как безсильна хитрость, вооружающаяся против Бога! Как она слаба и ничтожна в сравнении с премудростью Божией! Когда волхвы по повелению Божию отправились из Вифлеема другим путем, оставив без исполнения поручение, данное им от царя, тогда Ирод испытал, может быть, в первый раз в жизни, что утонченная хитрость его обманула лишь его самого. И в злобной душе осмеянного тирана тотчас созрело еще более страшное намерение, жестокостью которого он из желания достичь недосягаемого удивил мир.

Предречение Симеона об оружии, которое пройдет душу Марии, начало исполняться с самых первых дней явления в мир Божественного Сына Ее. Руконосимый и питаемый у пречистого сердца Девы Марии, Господь, Утеха Израилева, был для Ее святого Материнского чувства сколько Богом любви и блаженства, столько же и сыном опасения, скорбей и страдания. Эти опасения и страдания возникли вследствие раздражения Ирода, долго и напрасно ожидавшего волхвов. Видя, что волхвы не возвратились в Иерусалим и не известили его о месте нахождения Младенца и что этот Младенец как бы ускользает из рук его, Ирод в исступлении отдал жестокое повеление избить в Вифлееме и его окрестностях всех младенцев, начиная от новорожденных и до двухлетнего возраста включительно, уверенный в том, что в числе их погубит и новорожденного Царя Иудейского. Это варварское повеление было исполнено, и 14 тысяч невинных детей сделались жертвой честолюбивого властелина. Это страшное избиение было одним из знаменательных событий, сопровождавших рождение Спасителя. Оно, как совершенное ради явившегося Мессии, вместе с предшествующими событиями и общим ожиданием Его послужило теперь уже определенным знаком Его явления в мир и придало этому явлению еще большую известность. Вместе с этим оно ознаменовало, что уничиженный с самого рождения Предвечный Младенец начал страдать — сначала страданиями ради Его избиенных. Да и сами младенцы Вифлеемские, крещенные не водой, а кровью, явились в преддверии христианской Церкви предтечами тех мучеников, которые своей кровью освятили оскверненную землю, чтобы она сделалась достойной к восприятию Божественного учения.

«Кто может описать вифлеемское бедствие? Какой повествователь в состоянии изобразить страдание? — так размышляет св. Григорий Нисский. — Это всеобщее рыдание, этот жалостный вопль детей, матерей, родственников, отцов, издающих пронзительные стоны при угрозах палачей? Как изобразит палача, с обнаженным мечом стоящего над младенцем? Взгляд его суров и дышит убийством, речь его страшна, одной рукой он тащит к себе младенца, другой простирает меч, между тем мать с другой стороны влечет дитя свое к себе и собственную грудь подставляет острию меча, чтобы только не видеть очами своими, как бедное дитя ее будет умерщвляемо руками палача! Как описать положение родителей, их стенания, вопли, последнее прощание с чадами своими? Все это в одно и то же время! Кто представит это ужасное бедствие во всех его видах, со всеми подробностями, сугубые боли недавно родивших матерей, жестокие терзания природы, как несчастное дитя в ту самую минуту, когда прижималось к материнской груди, получает смертельный удар? Как бедная мать подносит грудь свою к устам младенца и в то же время приемлет в свои недра кровь его? Иной палач одним размахом руки, одним ударом меча пронзал и младенца, и мать его; и кровь, истекавшая из раны матери и дитя, сливалась в один поток». Евангелист, повествуя об этом событии, представляет Рахиль, жену Иакова (за тысячи лет перед тем погребенную недалеко от Вифлеема), плачущей о чадах своих, сынах Израиля, избитых лютым иноплеменником.