Зинаида Каткова - Где ты, счастье мое?

Другая попутчица совсем еще молоденькая, больше двадцати никак не дашь. Тонкие выщипанные брови на круглом румяном лице, большие открытые голубые глаза с густо накрашенными ресницами, искусно завитые белокурые волосы и ярко-красные пухлые губки делают её похожей на куколку с витрины магазина.

В начале пути девушка была грустная, молчаливая, вся погруженная в какие-то свои, очевидно, далеко не веселые мысли. Чтобы не тревожить ее, мужчины старались разговаривать потише, редко заходили в купе, коротали время в ресторане или в проходе, у окна.

Но вот девушка сама вышла к ним.

— Что это вы все уединяетесь? Давайте знакомиться. Меня зовут Нелли…

Теперь мужчины выходят из купе только покурить, все остальное время проводят в обществе своих спутниц. И как только они увлекутся каким-нибудь спором, Нелли обижается и спешит «переменить пластинку».

Вот и сейчас, взглянув на свои крошечные золотые часы-браслет, Нелли заторопилась, раскрыла изящную из черного замша с бронзовой застежкой сумочку, вынула овальное зеркальце, обмахнула пуховкой лицо, подкрасила и без того яркие губы, поправила прическу, накинула на плечи котиковую шубку, капризно сказала: Мальчики, ресторан открыт. Хватит о политике спорить, поберегите свое здоровье. — Мы о спорте говорим.

— Знаю. О зарубежном спорте. А это разве не политика? — Нелли стрельнула взглядом из-под длинных, черных ресниц.

— Иван Егорович, в самом деле, пойдемте ужинать, — Пузырьков ловко соскочил вниз.

— Ну, коли дама приглашает, возражать не приходится, — охотно согласился Невзоров.

В вагоне-ресторане они пробыли больше часа.

Иван Егорович, к удивлению Пузырькова, показал себя на редкость галантным кавалером. Пропустив Нелли вперед, к окну, он сел рядом, услужливо подал девушке меню. И вообще на протяжении всего ужина не упускал инициативу из своих рук: угадывал малейшее желание своей красивой соседки, без конца сыпал остротами, рассказывал забавные случаи — коротко, метко. Пузырькова раздражала эта пустая болтовня, за которой он чувствовал неискренность, по крайней мере со стороны Нелли. Вот так же, вероятно, вела бы себя златокудрая Нина, продавщица из гастронома, окажись она на месте этой Нелли. Обе одного поля ягодки, ветер в голове. А красива, ничего не скажешь. Такие же, как у той, синие глаза-васильки… У Кати не такие. У Кати…

Вспомнив о своей масканурской знакомой, Пузырьков впервые увидел её всю разом, увидел и зажмурился. Ну, как он мог столько времени не замечать, что она… Ну, конечно, она в сто раз красивее этой размалеванной куклы! И ни капли жеманства, никаких «Ах, вы меня уморите!», все просто, естественно и все так мило, даже когда она сердится.

Радостно возбужденный своим неожиданным открытием, Пузырьков налил себе и Нелли коньяку.

— Прошу. Давайте выпьем. Знаете, за кого?

— За кого? — глаза Нелли ободряют, ласкают, зовут.

— За одну чудесную девушку.

Нелли хохотнула, осушила рюмку, закашлялась, замахала руками.

Иван Егорович услужливо налил ей лимонаду.

— Нет, нет я не стану запивать. Я, как Ника, буду закусывать. Вот, селедочкой. Иван Егорович, а вы что же? — она наполнила рюмку Невзорова.

— Увы, один не могу.

— Ой, я совсем опьянею!

— А вы не пейте, — Невзоров убрал рюмку Нелли, поставил перед ней вазу с яблоками. — Смотрите, какая прелесть.

— Нет, мы все будем пить коньяк, — с пьяной настойчивостью заявила Нелли.

После второй рюмки она заметно опьянела, беспричинно смеялась, томно делала глазки Пузырькову, часто встряхивала головой, отчего прическа её пришла в некоторый беспорядок, как у расшалившейся девочки.

Наконец, Нелли сдалась.

— Хватит, пошли. У меня голова кружится.

Невзоров расплатился с официантом, набросил на плечи Нелли шубку.

— Какой вы внимательный, — разнежась, заметила Нелли, кокетливо улыбнулась. — Вы всегда такой или только в ресторане?

— Как вам сказать…

— Ау себя на службе?

— На службе? — прищуренные глаза Невзорова глядели трезво, серьезно. — Что ж, может быть, доведется встретиться и по службе.

Нелли вдруг стало не по себе. Ей показалось, что этот человек, с разными глазами, видит её насквозь, читает самые сокровенные её мысли, хотя прикидывается простачком. Вся напускная веселость разом слетела с Нелли. Припомнилось недавнее прошлое, неопределенность её теперешнего положения. Куда она едет? Что её там ждет?..

Зайдя в купе, Нелли сказала, что ей ужасно хочется спать. И, как только мужчины вышли, быстро разобрала постель, притворилась спящей. А в голову назойливо лезли воспоминания…

Каких только людей нет на свете! Это Нелли поняла совсем недавно. Раньше она всех людей делила на две категории: один — умеющие жить, другие, наоборот, не умеющие жить. Именно такого мнения придерживались и её московские дядя с тетей. Тетя не раз говаривала: Иной всю жизнь работает, как вол, а не то, чтобы одеться по-человечески, даже поесть как следует не может — не на что. Такой человек жить не умеет».

Неллин дядя возглавлял крупный отдел в министерстве торговли. Тетя, по её собственному выражению, «ни одного дня не состояла в должности». Тем не менее, опять же, по её словам, «зарабатывала» не меньше мужа. Нелли знает, в чем именно заключалась «работа» тети: через её ловкие руки прошли сотни меховых шубок, серого каракуля, ковров и других дефицитных товаров. Почти в каждом магазине, на базах у тети «свои люди». Все это, плюс солидная зарплата мужа, позволяло тете жить на широкую ногу, каждое лето ездить на «самые дорогие курорты юга». Не лечиться, — эта цветущая, всегда модно одетая женщина никогда в жизни не страдала даже насморком, — просто отдохнуть, развлечься, завести новые полезные знакомства.

С малых лет Нелли воспитывалась в семье своего бездетного дяди. Оба, и дядя, и тетя, относились к ней, как к родной дочери, во всяком случае, ей не было ни в чем отказа.

Еще в восьмом классе Нелли познакомилась с одним студентом медицинского института. Узнав, что между молодыми людьми завязалась дружба, тетя быстренько навела справки и осталась довольна. Единственный сын известного профессора, учится отлично, подает самые блестящие надежды. Нет никакого сомнения, что после окончания института его оставят в Москве, в аспирантуре, а это значит, что со временем он станет крупным ученым — папочка уж постарается устроить карьеру единственного сыночка.

— Дурой будешь, если выпустишь Васю из рук, — нравоучительно говорила она Нелли. — Знай: главное для женщины — выйти замуж за человека с положением и суметь прибрать его к рукам. Вася твой — тихоня, из него веревки вить можно.

Через два года, окончив институт и не дожидаясь распределения, Вася сделал Нелли официальное предложение. К этому времени тетя уже была знакома с отцом Васи и доподлинно знала: будущий зять остается в Москве, в аспирантуре. Таким образом, никаких осложнений в будущем молодоженов не предвиделось, и после шумной свадьбы Нелли переселилась в просторную профессорскую квартиру.