Зинаида Каткова - Где ты, счастье мое?

Сидя в такси, Нелли отчужденно думала: «Никто из вас мне не нужен. Никто! Раз я вам не нужна. Перекидывают, как мячик… Была когда-то мать. Родная. Сбыла с рук и успокоилась. Живи, дочка, как хочешь. Тетя с дядей поскорее замуж спихнули. Как же, профессорский сынок, будущее светило… А этому «будущему светилу» захолустная больница, леспромхозовские мужики да бабы дороже, чем жена. Докторишко несчастный!.. Теперь и вовсе из дому выдворили. Ценности им сбереги… А как жить станешь, им наплевать. Ну и мне наплевать! Сберегу, ждите. Поживу в Йошкар-Оле пока не придет багаж, а там махну куда-нибудь — ищи ветра в поле. Пропади они все пропадом! Надоело!»

В вагоне, среди чужих и, как ей поначалу казалось, неинтересных людей, Нелли почувствовала себя потерянной, беспомощной. Впервые она ехала туда, где её никто не ждет, никто не встретит и где ей предстоит самостоятельно решать, как жить дальше. И от этого было жутковато. Страшила и встреча с матерью. А вдруг та скажет: «Зачем приехала? Кто тебя звал? Я тебя не знаю!» Скажет и захлопнет дверь. Тогда придется ехать к Васе, а это значит — снова стать игрушкой в руках дяди и тети. А если дядю засудят? II ниточка дотянется до нее, Нелли? Ведь не с пустыми руками она покинула Москву…

На какой-то станции Нелли, выйдя из купе, лицом к лицу столкнулась с милицейским капитаном. Капитан вежливо извинился перед ней и скрылся в соседнем купе. Нелли похолодела. Как? Рядом с нею, буквально за стенкой, едет работник милиции? Неужели за нею следят от самой Москвы?..

Нелли вернулась в свое купе. Что же делать? Сони на этой станции и дождаться следующего поезда? Нет, сойти незаметно не удастся. Двое её попутчиков стоят в коридоре, курят. Они знают, куда она едет, удивятся, пристанут с расспросами… А идти предстоит мимо тою купе… Нелли кусала губы, готовая разреветься. И вдруг она поймала себя на мысли, что неправильно себя ведет и уже одним этим может навлечь на себя подозрения. «Надо быть общительной, весело-бесшабашной. Да, да! Чтобы никому в голову не пришло, что я… боюсь».

Нелли быстро привела себя в порядок. Приветливо спросила проснувшуюся старушку, не хочет ли она чаю. «Спасибо, милая, я уже пила». — «Пойду, посмотрю, какая станция», — Нелли выпорхнула из купе, присоединилась к двум другим попутчикам и принялась весело болтать с ними, краем глаза поглядывая на «милицейское» купе.

Постепенно страхи её рассеялись. Тем более, что милицейский капитан куда-то исчез, видимо, сошел. В соседнем купе ехала пожилая чета с двумя детьми-подростками. Нелли совсем успокоилась. И вот разговор с Иваном Егоровичем, его загадочная фраза: «Что ж, может быть, доведется встретиться и по службе».

«Кто он, этот Невзоров? — размышляла Нелли, прислушиваясь к сонному дыханию спящих. — Пузырьков — инженер. Похоже, они знакомы. Спросить Нику?.. Ни в коем случае! Просто надо быть осмотрительной, не болтать лишнего. Недолго уж, завтра попрощаемся — и все».

Утром Нелли проснулась позже всех.

В купе было пусто. Старушка сошла. Мужчины тоже упаковали свои вещи.

Нелли взяла полотенце, достала мыло, пошла умываться.

В коридоре, у окна, стояли Невзоров и Пузырьков.

— Доброе утро.

— Ах вы встали! А я уж хотел будить, — весело откликнулся Невзоров. Скоро выходить.

— Ничего, успею.

Вернувшись, Нелли тщательно навела косметику, подумала, не убрать ли постель, махнула рукой: пусть этим занимается проводник — его дело.

Дверь плавно откатилась, в проеме её показался улыбающийся Иван Егорович.

— Ну вот и приехали. Позвольте, я вам помогу.

Он взял объемистый чемодан Нелли, для надежности перехваченный новеньким багажным ремнем, ей достались баул и сумочка.

— Спасибо. — поблагодарила Нелли, мило улыбаясь, а сама в смятении подумала: «Уж не проводить ли хочет? Только этого не хватало!»

Она покосилась на Пузырькова, безучастно стоявшего в проходе с одним лишь портфелем. Что с ним? Был такой веселый, любезный, а тут даже не смотрит. Может, что-нибудь шепнул Невзоров? Или на вокзале должна встретить жена и он боится, как бы не приревновала? «Ну уж не обессудь, дружок, хочешь не хочешь, а выручать тебе меня придется». Нелли, смеясь, глянула на Пузырькова, кивнула на Ивана Егоровича.

— Николай Семенович, вы меня извините, но вам бы следовало пожалеть старшего товарища. Видите, ему тяжело. Надеюсь, вас не затруднит оказать небольшую услугу ламе?

— Нисколько, — Пузырьков взял из рук Невзорова чемодан.

На перроне к Ивану Егоровичу бросилась невысокая, щупленькая, удивительно миловидная женщина. Они обнялись, расцеловались, посмотрели друг на друга, снова расцеловались.

— Жена. — пояснил Невзоров, весь светясь счастьем.

Он тут же забыл о своих дорожных спутниках, забыл даже попрощаться с ними, бережно взял жену под руку, и они затерялись в людском потоке.

Нелли облегчено вздохнула.

— А вас кто встречает? — спросила она, бросив на Пузырькова благодарный взгляд.

— Как видите, никто. Но за мной должна прийти машина. Если не возражаете, могу подвезти. О, вы так великодушны! Но я могу и на такси…

На привокзальной площади, в скопище машин, они с трудом разыскали эмтээсовский «газик». Пузырьков проводил Нелли до самой квартиры, поставил чемодан на лестничной площадке.

— Ну вот вы и дома.

— Спасибо. Всего вам хорошего.

Нелли постояла, услышала, как внизу хлопнула входная дверь, вздохнула, робко нажала кнопку звонка.

— Кто там?

Нелли растерялась. А вдруг здесь живут совсем другие люди, вдруг мать умерла или переехала? Может, не та квартира?

Дверь открылась. Перед Нелли стояла полная пожилая женщина в теплом фланелевом халате и пестрой косынке на густо посеребренных волосах.

— Здравствуйте. Извините, я приезжая. Из Москвы. Мне нужна Медведева… Пелагея Романовна. Адрес этот…

Нелли достала из сумочки бумажку, чтобы сверить адрес, но взглянув на женщину, почувствовала, как сердце её бешено заколотилось, перехватило дыхание. Она заметила, как глаза женщины, усталые и безучастные, вдруг расширились, потемнели, стали почти такими же синими, как у Нелли, в них плеснулся испуг, смятение и какая-то безумная радость.

— Натали!! Удырём [17] [17] Удырём — доченька моя. !!!

Повиснув на шее Нелли, она жадно, исступленно целовала её лицо, подбитой птицей грузно припадала к дочерней груди, сжимала в объятиях, смеясь и плача, снова принималась осыпать поцелуями…

Нелли стояла, как неживая, не отвечая на ласки матери и не отстраняясь. Все чувства её притупились, не было ничего — ни сочувствия, ни отвращения. Натали… Да, так её звали давным-давно. Натали… Наташа, Нелли…

— Ты ли это? Зачем молчишь? Скажи хоть словечко, — не сознавая, что дочь может её не попять, так же по-марийски говорила мать, трепетно заглядывая в глаза Нелли и не находя в них ни малейшего проблеска дочерней любви, ласки — Забыла! Родную мать забыла! — она снова стиснула Нелли, припала к ней, горько разрыдалась.