Зинаида Каткова - Где ты, счастье мое?

«Мама… А все-таки хорошо, когда у тебя есть мама… Пусть и такая», — уже засыпая, подумала Нелли. На душе стало легко, радостно.

Зима в этом году выпала довольно мягкая с обильными снегами, погожими солнечными днями, частыми оттепелями.

В середине декабря неожиданно ударил мороз. Закуржевели безлистые ветки деревьев, белесым инеем покрылись гладкие стволы молоденьких лип. Назавтра, после полудня, снова потеплело, густыми хлопьями повалил снег. Но Пузырьков и Качырий запомнили первую морозную ночь.

Проводив Нелли, Пузырьков сразу же поехал в Масканур. Ему хотелось, не откладывая на завтра, доложить товарищу Алексееву о результатах своей поездки. Они проговорили около часа. Николай Петрович остался доволен главным инженером, пожелал ему дальнейших успехов в работе, посоветовал не стесняться почаще заходить и вообще держать его, Алексеева, в курсе всех дел. Где-то в конце января состоится пленум районного комитета партии, будет обсуждаться работа МТС и надо, чтобы все было в ажуре.

Таким образом, Пузырькову с ходу пришлось окунуться в гущу неотложных дел. Его немало раздосадовало сообщение директора о том, что график техуходов стоит под угрозой срыва.

— Распустились паши механизаторы, — говорил Бикмурзин. — Работают — день прошел и ладно. Часть тракторов до сих пор не переведена на зимний режим. На ремонте участились случаи брака.

— Ничего, наведем порядок, — заверил Пузырьков, опасаясь, как бы директор не начал сожалеть о Бахманове. Нет уж, пусть этот бывший матрос занимается механизацией ферм, здесь обойдутся и без него.

Пузырькова порадовало, что к его приезду комнату отремонтировали, вымыли, откуда-то раздобыли стол, пару стульев и такую же, какая была у бабки Марпы, железную койку с полным комплектом постельных принадлежностей. И все-таки комната выглядела не жилой, напоминала больничный изолятор — полосатый матрац, синее грубошерстное одеяло, жиденькая подушка без верхней наволочки, стопка желтоватого застиранного постельного белья на столе рядом с пустым графином и плохо промытым стаканом. Пузырьков еще днем на минутку забегал сюда, как только техничка, — пожилая медлительная женщина, следившая за порядком в общежитии механизаторов, — передала ему ключ от комнаты, сказала: «Печку я протопила, можете вселяться».

Вселяться… Не раздеваясь, Пузырьков присел на край койки, задумался.

Как-то не складно сложилась у пего жизнь. Может, оттого так пусто, холодно на душе. Вот и комнату заимел. Впервые в жизни у него собственная коммунальная квартира. Можно пригласить друзей, справить новоселье. Каких друзей? Где они у него? Армейские друзья далеко, новых еще не приобрел. Зато врагов уже нажил. Главный из них — Бахманов, с которым, видимо, так и не удастся поладить. Зверем смотрит, исподтишка люден настраивает против пего, главного инженера, своего непосредственного начальника. Катиного брата настропалил, тот тоже глядит исподлобья. Сегодня предложил Яшмолкину пересесть на «газик», а он: «Вещички ваши от сестренки перевезти могу, а за «газик» — спасибо». Вещички… Яшмолкин прав, надо перевезти вещи, устраиваться. А что если… Пузырьков посмотрел на часы, было начало девятого.

…Качырий еще не спала. она недавно пришла из бани, напилась чаю и, стоя перед настенным зеркалом, расчесывала свои длинные густые волосы, чтобы заплести их на ночь.

— тихонько напевала она старинную марийскую песню, не вникая в её содержание.

Дверь была не заперта. Пузырьков вошел и, забыв поздороваться, загляделся на девушку.

Качырий не сразу заметила его, а увидев, смутилась, быстро запахнула полы цветастого ситцевого халатика, туго перетянув пояском по талии.

— Вы… приехали… Почему вы молчите?

— Эсмеральда! Право, Эсмеральда!

— Ну уж и скажете, — пуще того смутилась Качырий.

— Истинно! Не хватает белой козочки и бубна. Как идет вам этот яркий халат!

— Когда вы приехали?

— Сегодня, утренним поездом.

— Хотите чаю? С малиновым вареньем…

— С удовольствием.

Качырий закрутила волосы в тугой узел на затылке, повязала голову косынкой. То ли потому, что недавно была в бане, то ли о смущения щеки её полыхали румянцем, и вся она легкая, подвижная, выглядела удивительно юной. Доведись Пузырькову увидеть её такой впервые, он ни за что не дал бы ей больше семнадцати.

— Горячий, даже подогревать не надо. Раздевайтесь, Николай Семенович. Вы, наверное, за вещами?

— Да. Был в своей комнате. С вашей, конечно, не сравнишь.

— Ничего, обживетесь.

— Знаете что, Эсмеральда, — Пузырьков взял девушку за руки, заглянул в глаза. — Вы не сердитесь, что я так поздно? Скажите честно.

— Что вы! Еще нет и десяти.

— Тогда вот что. Давайте отметим нашу встречу и… справим мое новоселье.

— Как? Здесь? Вдвоем?

— Да, здесь и вдвоем. У меня же никого нет.

— Но я, право, не знаю…

— Вы меня боитесь?

Качырий отрицательно покачала головой. Нет, она не боялась. За все время их знакомства Николай Семенович еще ни разу не позволил себе какой-либо вольности. Да случись такое, она и сама сумеет дать отпор. Качырий смущало, что у нее ничего нет, кроме чая с вареньем. Но Пузырьков сбегал в ближайший ресторан и скоро на столе красовалась бутылка шампанского, конфеты, фрукты.

— Ну что ж, за ваше новоселье.

— И за вас, Эсмеральда.

— Не называйте меня так.

— Хорошо, побуду. Какие у вас чудесные косы… И эго платье.

— Вы довольны своей поездкой?

— Я доволен сегодняшним вечером. Скажите, почему ваш брат сердится на меня?

— Вам так показалось.

Ответ Качырий прозвучал не совсем уверенно. В тот вечер. когда к ней неожиданно ввалился Костя Бахманов, Качырий, после его ухода, не выдержала, поехала к брату и рассказала ему всю правду. Микале вгорячах накричал на нее и, не окажись дома спокойной, рассудительной Майры, пожалуй, брат с сестрой могли окончательно разругаться. «Ничего страшного не случи лось, — сказала Майра. — На месте Качырий я бы поступила так же. А что толки могут пойти, так ведь на чужой роток не накинешь платок. Главное, чтобы совесть была чиста, а Качырий стыдиться нечего — она сделала доброе дело». — «Как только приедет, пусть забирает свои вещи. Тоже мне, нашел камеру хранения. Я сам ему напомню», — пообещал Микале.

— Нет, мне не показалось, — сказал Пузырьков, снова припомнив сегодняшний разговор с шофером Яшмолкиным.

— Заберете свои вещи, не будет сердиться.