Зинаида Каткова - Где ты, счастье мое?

Тетка Матра повязалась платком, усмехнулась.

— И его скинут. Слыхать, уж и председателя нового сосватали. Семенов фамилия. Скоро собрание должно быть.

— Вот видишь, а ты горюешь, — упрекнула Качырий она искренне обрадовалась, что какой-то, пусть и небольшой, сдвиг наметился, даже кандидатуру подобрали. Ей хотелось верить, что новый председатель возьмется за дело по-настоящему, наведет порядок в колхозе.

Тетка Матра хотела еще что-то сказать, но, увидев шедших по улице двух женщин и высокого, сурового с виду старика в потертом, военного образца, картузе, крикнула:

— Савлий кугызай [19] [19] Кугызай — почтительное обращение к старшему, мужчине. , зайдите-ка!

Она отперла дверь, пригласила всех в избу, концом своего старенького передника обмахнула лавки. Когда все уселись, кивнула Качырий на старика:

— Про Семенова у него спроси. Он знает. А я самовар поставлю.

Старик из-под седых кустистых бровей пытливо глянул на незнакомую женщину, зачем-то приподнял и снова надел картуз с надтреснутым, скрепленным тонкой проволокой, лакированным козырьком, полюбопытствовал:

— А вы откудова будете?

— Из города, — не желая вдаваться в подробности, коротко ответила Качырий.

— Так, так… Про Семенова хотите узнать? — заскорузлая, с бугристыми суставами ладонь его потянулась к небритой щеке, потерла седой ус. Голубые, чуток поблекшие глаза, не отрываясь, смотрели на Качырий, как будто старик прикидывал, стоит ли вести с ней серьезный разговор. — Скажу. Хороший человек. Два колхоза развалил. Два колхоза, а? Его бы под суд, но хороших людей не судят. Их на новую должность назначают. Во! Назначили. Председателем промартели. Сельхозартель, мол, развалил, неужто с промартелью не управишься? Управился, году не прошло — развалил. Ликвидировали. Под корень. Не Семенова, он — хороший человек, артель ликвидировали. Так… Теперь куда его? Под суд? Нельзя, обидится. А в «Чевер нур». Председателем. Опыта ему не занимать-стать. Вот так.

— Вместо одной кривой палки, другую такую же хотят всучить, — не выдержала одна из женщин.

— Еще хуже! — добавила другая.

Подошла хозяйка избы.

— Мы, как узнали, — обрадовались. А дядюшка Савлий говорит: «Погодите радоваться, сперва надо узнать, какой это человек». Неделю ходил, все разузнал.

— Я бы ни за что не сумела! — сказала соседка. — Уй, про чужого человека как будешь расспрашивать!

— Спрашивать не надо, — старик достал кисет, набил трубку. — Словечко-другое забрось, парод сам расскажет. А станешь спрашивать, правды не узнаешь.

— Из вас бы хороший разведчик вышел, — пошутила Качырий.

— А я и есть разведчик. Еще в гражданскую войну к белякам в тыл ходил, — дед Савлий выпустил клуб дыма, хитро прищурился. — Здоров был, что купеческий сыпок. По-русски хорошо знал. Когда пастушил в русской деревне, выучился.

Самовар вскипел. Тетка Матра собрала на стол, принялась угощать чаем.

За столом разговор снова пошел о колхозных делах.

Теперь больше говорили женщины, горячо, взволнованно, как о самом наболевшем. Дед Савлий согласно кивал головой, кое-где вставлял свое слово. Вдруг он в упор глянул на Качырий, спросил:

— Дочка, ты почему ничего не записываешь?

— Я?! А что… писать?

— Как что? Разве ты не из редакции?

— Это моя знакомая, — пояснила хозяйка. — Молоко у меня покупает.

— Тьфу! — дед схватил с подоконника свой картуз. — Столько времени зря потерял.

Сердито глянув на хозяйку, он снова сплюнул и ушел.

— Ты же сказала, из города, — растерянно заметила одна из женщин, переглянувшись с товаркой.

— Из Масканура я, — ни в чем не виноватая Качырий готова была провалиться со стыда. — Раньше в городе жила.

— Где-нибудь работаешь? — спросила вторая.

— Муж у нее инженер, — снова вмешалась тетка Матра.

Женщины, как по команде, засобирались уходить.

— Хорошо, больно хорошо… Муж кормит-поит, одевает… Спасибо за чай, сестрица Матра. И к нам приходи, не чурайся.

— Приду, приду. Сами заходите.

Подоив корову, хозяйка налила бидон парного молока, проводила гостью за околицу.

— Ты на них не обижайся, — говорила она. — Они добрые, хорошие. Накипело на душе, вот и не удержались. Я тоже вон сколько тебе наговорила. Знаю, помочь не сможешь, душу отвела. А они, вишь, думали — из редакции. Моя вина, сразу не сказала. Теперь дядюшке Савлию хоть на глаза не показывайся — заест.

Тетя Матра, а кто вам этого Семенова навязывает? — спросила Качырий.

— Райисполком. Председатель тамошний.

— Он, может, не знает про Семенова?

Как не знать… Дядюшка Савлий ходил к нему. говорил — слушать не хочет. Это, говорит, ваше дело, кого председателем поставить. Ладно, иди, а то стемнеет. Забоишься лесом-то…

Всю дорогу Качырий раздумывала, как помочь колхозникам? А помочь надо, иначе, грош цепа ей в глазах хоть того же деда Савлия. Да при чем тут дед Савлий Это она должна сделать для себя, чтобы потом не пришлось думать о самой себе: «Ничего-то ты не можешь, ничего не стоишь». Да, но её ли это дело? Допустим, не ее. Тогда чье же? Кто послал деда Савлия разузнавать про Семенова? Никто. Сам пошел, по велению совести. А что говорит её совесть? Надо действовать. Но как? Может, с судьей посоветоваться? Прокурору рассказать?.. «Думали, из редакции…» Постой, а если написать в газету? В «Марий коммуну?» Но что она знает о Семенове? Все слова, слова… Вот если бы они сами… Что ж, выйдет не выйдет, а надо попробовать.

Пузырьков очень удивился, не застав жену дома. Небывалое дело!

Качырий по его виду поняла: рассказывать о своих тревогах не стоит — не поймет. Объяснив, что ходила за молоком и загостилась у тетки Матры, принялась готовить ужин.

На другой день, сразу после обеда, она снова пошла в деревню.

Тетки Матры, как и накануне, дома не оказалось. Но Качырий повезло — на улице встретила деда Савлия. Едва кивнув, тот хотел пройти мимо, Качырий схватил? его за руку, горячо заговорила:

— Дедушка, я всю ночь думала о вчерашнем… Давайте напишем в газету! В «Марий коммуну»!

— В «Марий коммуну»? — глаза старика оживились. — Дело говоришь, дочка. Только кто напишет, шибко грамотных-то у нас нет. С таким делом к кому пойдешь? В правление — нельзя. Разве что учителку попросить…

— Не надо никого просить, дедушка. Сами напишем Вы, тетя Матра, я, те две женщины. Вы же все знаете! А я… в нарсуде работала. Напишу. Только подпишемся все.

— Айда в поле! — решительно сказал старик. — Ревизию сделаем по всему колхозу. В «Марий коммуну» …Смекалистая! А подписи — что, подписей сколько хошь найдем. Вес подпишутся. Глядишь, еще кой-чего подскажут.

В этот день Качырий не удалось избежать объяснений с мужем.