Зинаида Каткова - Где ты, счастье мое?

Вскоре появился невысокий полноватый человек с венчиком светло-русых волос на затылке и у висков.

— Знакомьтесь, — Доронин кивнул ему на Качырий. — Похоже, ваш будущий селькор.

— Невзоров.

— Пузырькова.

Это редактор пашей районной газеты. Иван Егорович. Вы его не бойтесь, он добрый, — пошутил Доронин.

— Не для всех, — садясь напротив «будущего селькора», улыбнулся Невзоров.

— Да она сама не из трусливых. Гляди, что они тут накатали, — Доронин передал редактору письмо, погасил улыбку. — Займись с товарищем сам. Статью дать в следующем номере, увязать с решениями сентябрьского Пленума. Про Семенова можно не упоминать, то, что он якобы рекомендован в «Чевер нур» председателем — слухи. С Семеновым будем разбираться особо. Все остальные факты достоверны. Кое-что я уточню сам, позвоню тебе. А вам, Катя, большое спасибо.

— Товарищ Доронин, можно один вопрос?

— Пожалуйста, хоть десять.

— Товарищ Доронин… Александр Петрович… Нельзя ли… один комбайн… в «Чевер нур»? Хлеб осыпается — голос Качырий дрогнул, она по-детски шмыгнула, тыльной стороной ладони провела под носом. — И еще… один грузовик. Зерно отвозить.

Доронин подошел к ней, обнял за плечи.

— Будет вам комбайн. И грузовик будет.

Когда Качырий второй раз была в деревне, тетка Матра предупредила ее: пока не кончится страда, она не будет носить молоко — некогда, надо серпами жать рожь.

И вдруг тетка Матра пришла, да еще в необычное время — после обеда.

— А как же жатва? — удивилась Качырий.

— Ничего, теперь управимся. Комбайном убираем. Из «У куата» две жатки прислали, свои четыре в ход пустили. С рожью покончено, на овес перешли.

— А грузовик вам дали? — вспомнила Качырий.

— Есть и грузовик, из отдела культуры прислали. Шофер у меня на квартире стал. Хороший парнишка, старательный. Ой, сестрина, а уж тебя колхозники хвалят!.. Крепко ты нам помогла. Дядюшка Савлий прямо — таки не нахвалится, в гости к себе зовет. Хорошо получилось, больно хорошо. Видать, ты потом еще добавила, переделала.

— Что переделала?

— А ты разве не читала? Вот, гляди, — тетка Матра подала газету. — Ладно догадалась захватить. Как ровно знала…

Качырий жадно читала статью, узнавала и не узнавала. Действительно, написано было хорошо, сильно, она бы так, пожалуй, не сумела. Внизу три подписи и последняя, четвертая: «Е. Пузырькова, селькор».

— Вчера у нас собрание было, — рассказывала Матра. — Народу собралось! Сам Доронин приезжал. До — Досталось нашему председателю, не знал, куда деваться со стыда. Больно клялся, больше, мол, хмельного в рот не возьму. Скинули! Хватит. Сколько волка ни корми, все равно в лес норовит. Так и наш. Впервой, что ли, ему клятву-то давать.

— А кого вместо него избрали? — волнуясь, спросила Качырий. Она раскраснелась, глаза возбужденно блестели. — Поди, своего деревенского?

— Не наш и даже не мариец…

— Со стороны? Чужого?

— Так выходит. Из Москвы он. Русский.

— Из Москвы?!

— Из нее самой.

Тетка Матра принялась обстоятельно рассказывать.

… Когда перешли к выборам нового состава правления, слово взял Доронин. Он представил колхозникам сидевшего с краю стола незнакомого человека, коротко рассказал его биографию и порекомендовал избрать председателем артели. Стало так тихо, что люди слышали свое собственное дыхание. Никто не верил, что главный инженер одного из московских заводов с чистым сердцем и по своей доброй воле решил переехать в деревню. Наверняка его там выгнали, деваться ему некуда, вот и задумал пожить в глуши, пока не забудутся старые грехи. От такого добра ждать не приходится — залетная птица.

Дед Савлий шагнул к президиуму, остановился напротив Доронина, откашлялся, взволнованно заговорил:

— Не прими за обиду, секретарь. Мы тебя знаем, верим тебе. До сих пор верили. А сегодня… Песня твоя хороша, да мотив староват. Под этот мотив мы сколько лет живем, знаешь? — дед Савлий повысил голос. — А я вон на собрание в рваных лаптях пришел. И штаны, звон, полюбуйся, заплата на заплате. Что теперь старуха станет делать, на старые заплаты новые нашивать! Видать, так и придется — без штанов не станешь ходить, срамно.

— Ты что, сдурел? — накинулся на деда председатель собрания, заведующий молочно-товарной фермой Кргорий. — Кто тебе слово дал?

— Не перебивайте, пусть говорит, — Доронин кивнул деду, мол, валяй дальше.

— Слов у меня своих хватит, у тебя заимствовать не собираюсь, — степенно ответил дед Савлий, разглаживая усы. Холодно глянул на приезжего. — Про этого человека я так скажу…

— Дедушка, ты сперва спроси, может, он тебе штаны новые купит! — язвительно крикнули из задних рядов.

Люди словно только этого и ждали, задвигались, загомонили.

— Купит, жди! Сам отсюда без штанов удерет!..

— Тихо! Дайте деду сказать!

Дед Савлий невозмутимо ждал, когда народ стихнет, подошел поближе к приезжему, некоторое время молча смотрел на него.

— Мы не знаем, какой ты человек. Может, больно хороший. Не хотим зря охаивать. А только председателем избрать не можем. Сердись, не сердись, мил-человек, — не можем. Вот тебе и весь сказ.

Не успел дед Савлий дойти до своего места, как сзади, грубо расталкивая людей, протиснулся бригадир полеводческой бригады, рослый, с распухшим и как бы помятым лицом, как старому знакомому кивнул Доронину, улыбнулся приезжему, требовательно взглянул на председательствующего. Тот поспешно предоставил ему слово.

— Товарищи! — привычно уверенно крикнул бригадир. — Дед Савлий говорил неправильно. Отсталый человек, что с него взять. По-старинке живет, вперед не видит. Райком партии и райисполком рекомендуют нам избрать председателем товарища Сапунова. Мы должны благодарить за это. Им, — бригадир широким жестом показал на президиум, — виднее, кому доверить руководство колхозом. А мы люди маленькие, наше дело…

— Хватит, слышали!

— Нам чужого не надо! Пусть убирается, откуда прибыл!

— И ты кати за ним, пьяница!

— Тише! — надрывается председательствующий.

— Дайте мне договорить! — вторит ему обескураженный бригадир.

— Иди, проспись! — слышится звонкий женский голос.

Доронин посмотрел на Сапунова, прищурил один глаз, каково, а? Тот ответил улыбкой и снова посерьезнел, спокойно и внимательно смотрел на расходившихся колхозников. Теперь инициативу взяли женщины.

— Станет тебе городской человек жить в деревне!

— Семья-то у него в Москве!

— Будет, как козел, за девками бегать!

— Вы что, против райкома идете?! — кричит бригадир, растеряно смотрит на президиум.

Доронин что-то сказал председательствующему, тот согласно кивнул, махнул рукой бригадиру, мол, уходи, объявил: