Зинаида Каткова - Где ты, счастье мое?

Генок, конечно, женится. А вот он, Костя… Жена, милая, любимая, верная… Но это лишь мечта. Бахманов привык жить один. Жизнь научила его всему — он может сам приготовить обед, постирать, вымыть полы…

Очутившись возле общежития механизаторов, Бахманов остановился. Зачем он здесь? Ах, да, Катя! При этом воспоминании цыганские глаза его засветились мягким, теплым светом. Бахманов постоял немного и круто повернул назад, к дому Яшмолкиных…

Микале встретил Бахманова как родного брата. У Кости тоже полегчало на душе, только где-то, на самом её донышке, затаилась неясная тревога.

— Смотри ты, каким пижоном стал! — пошутил он, награждая друга увесистым тумаком. Бахманову еще никогда не доводилось видеть Микале таким разнаряженным — в новом костюме, в шелковой рубашке, при галстуке.

— А ты думал! — подмигнул Яшмолкин. — Чай, и мы не лыком шиты. Садись, черт косолапый, давно мы с тобой не толковали. Рассказывай, как живешь?

— Нечего рассказывать, — Бахманов придвинул табуретку, сел, мельком огляделся.

В комнате, как всегда, было чисто, но сейчас в ней царил легкий беспорядок. На полу, на диване разбросаны детские игрушки — потертый плюшевый медвежонок, лопоухий, резиновый зайчишка, картинки, кубики. У стола, задрав голову в бешеном галопе, горделиво косил глазом раскрашенный деревянный красавец-конь на зеленой подставке-лодочке. Рядом, раскинув пухлые розовые руки, ничком лежала большая кукла с белокурыми льняными волосами. Бахманов поднял куклу, посадил на коня, но кукла чем-то напомнила ему Нелли, и Бахманов с досадой швырнул её на диван.

Я вижу, ты имеешь не жизнь, а картину Айвазовского, — пытаясь скрыть свое смущение, Бахманов, незаметно для самого себя, перешел на полузабытый одесский говор.

— Еще бы! — весело подхватил Яшмолкин. — Четвертый наследник родился. Только что из роддома… Сын! Вес — три восемьсот. Здорово, а? Тезкой тебе будет. Константин Михайлович! Звучит, а?

— Богато живешь, — искрение позавидовал Бахманов.

Яшмолкин ругнул себя: нашел перед кем детьми хвастаться.

— Давай выпьем по такому поводу, — предложил он. — Много нет, а по чарочке найдется.

Они выпили, похрустели зеленым луком. Яшмолкин не стал досаждать другу вопросами, рассказывал о делах РТС, вспоминал общих знакомых. Директором у них по-прежнему Бикмурзин, а так — много новых. Из старых остались только семейные, молодежь вся разъехалась, кто на целину, на новые стройки, кто в армию. Микале тоже не прочь бы уехать, только вот семья… Тесно ему здесь, все одно и то же, а душа просит простора. Чем он хуже других?

— Вообще-то и здесь можно жить, но… — не договорив, Яшмолкин разлил остатки водки, усмехнулся. — Майрук на компрессы берегла, а мы… — отодвинув стакан, Микале в упор взглянул на друга. — Ты Катю видел?

Бахманов отрицательно качнул головой, шея его побагровела, на скулах выступили красные пятна.

— Ушла она от Пузырькова, — тихо, словно самому себе, сказал Яшмолкин. — И с работы ушла, в редакцию поступила. Живет у нас…

Бахманов встал, задвигал руками, как будто чего-то искал — расческу или платок. Шагнул к двери.

— Ты куда? — всполошился Яшмолкин. — Сиди. Катя в командировке. Послезавтра только приедет. Давай выпьем.

— Оставь жене на компрессы.

Бахманов оттянул ворот рубашки. Ему было жарко. Гулко стучало в висках. Как хорошо, что Кати не оказалось дома. Ведь она могла подумать… Да и вообще при таких обстоятельствах встреча с ним вряд ли доставила бы ей удовольствие, скорее наоборот, причинила бы излишнюю боль. Бахманов с новой силой ненавидел Пузырькова, который заставил Катю, его Катю, так много пережить.

Яшмолкин, словно угадав мысли друга, сказал:

— А я уж думал, Пузырьков пожаловал. Телеграмму вон прислал, чтобы сегодня Катя встречала его утренним поездом.

— Разве он знает, что Катя здесь?

— Явился домой, узнал. Телеграмму-то сюда принесли. Теперь сам понимаешь, что в РТС мне не работать. Перейду в твой гараж. Примешь?

Бахманов кивнул:

— О чем разговор… Ну ладно, пока… Пойду, жарко у вас.

— Погоди, в кои-то веки зашел и…

Бахманов даже не оглянулся.

Сойдя с автобуса, Костя бесцельно бродил по вечерним улицам города. Неподалеку, в парке, гремел духовой оркестр. Незаметно Костя вышел на окраину. Здесь было тихо, и это его вполне устраивало — не мешало думать. Он распахнул ворот рубашки, в грудь ему дохнул прохладный майский ветерок. Где-то вдали пели девчата. Каждый раз, когда песня готова была вот-вот оборваться, высокий девичий подголосок снова подхватывал ее, вел дальше…

Задумавшись, Костя свернул в узенький тенистый переулок, прошел немного и резко повернул назад. «Как меня сюда занесло? Нет, нет только не это!» Стараясь не смотреть по сторонам, он прибавил шагу и столкнулся с мужчиной в щегольском сером костюме.

— Ты что, ослеп?

— Извините…

Костя остолбенел: Пузырьков… А рядом… Нелли. Нет. Не может быть!

Пузырьков тоже пристально смотрел на Бахманова, что-то припоминая. Постепенно лицо его краснело, потом стало бледнеть. Бахманов перевел взгляд на Нелли, та капризно поджала губы, как бы говоря: «Ну и что? Сам виноват!» Вот она тряхнула золотистыми локонами, взяла мужчину под руку.

— Пошли, Коленька.

— Так, — выдохнул Костя, шагнув вплотную к мужчине. — Значит, Пузырьков. Гуляете…

— Ника, пошли! — Нелли испуганно потянула своего кавалера за руку.

— Вы идите…

— А вы?

— Я… я зайду следом.

— Я подожду у калитки.

— Нет. Идите домой.

— Хорошо.

Оставшись одни, они еще с минуту меряли друг друга глазами.

— Похоже, ты и этой дал телеграмму, чтобы встретила?

— Тебя как звать? Кажется, Константин?

— Допустим.

— Скажи, ты Катю видел? Она здорова?

— Зачем тебе она? Ты же сказал: зайду следом. Иди!

— Да погоди ты… Я просил Катю утром встретить на вокзале. Ждал, ждал — нету. И машину не прислали… Раз так, думаю, спешить нечего. Решил побродить, но городу, зашел в ресторан. Там встретился с этой… Старая знакомая, когда-то в поезде вместе ехали, я еще холостым был. Ты не думай, между нами, ничего нет, просто…

— Ты зачем мне все это рассказываешь? — перебил Бахманов. — Я тебе не жена, чтобы отчитываться передо мной. Катя в деревне, о телеграмме твоей ничего не знает. Вернется только в понедельник. Так что спешить тебе некуда, можешь идеально наслаждаться с этой… Времени вполне достаточно.

— Нет, Константин, ты ошибаешься. Я свою жену люблю, а что рассердился на нее… Ничего, Катя поймет, она у меня добрая. Только ты… будь мужчиной, о сегодняшнем ей ни слова. Хорошо? Так-то ничего и не было, но… знаешь, женщины…

— Перестань, паскуда, трепаться о женщинах! — с ненавистью выговорил Костя. — Что ты знаешь о них, шалава? Врезал бы я тебе да рук пачкать не хочется об такую гниду?