Элиз Вюрм - Красное платье

В его голосе звучала нежность – нежность, к заживающей ране.

– Если бы я не любил, Мэй, я бы тебя не понял. Я бы не понял, что ты потеряла!

Он с сожалением усмехнулся.

Пауза.

– Самое страшное, Мэй, это ждать того, кто больше не придет! Мы можем ждать их, но это ничего не изменит!

Утром Мэй проснулась и вспомнила «Молодожены, Мэй… Это были молодожены. Она в белом, и он в черном»…

Океан с ужасом добавил:

– А потом она была вся в красном!

Музыка рядом с ними… Monte La Rue – «Vealo».

– Возможно, я проклят, Мэй, ты должна это понимать.

Она видела как шевелятся его губы, его мрачный взгляд.

Музыка была как корабль, она уносила вдаль!

MONTE LA RUE «WEALO»…

– Я бы хотел забыть их, – сказал ей он. – Но я не могу. Наверное, это мое наказание!

– Я не могу забыть человека, которого любила, а ты людей, которых убил…

Мэй заглянула ему в глаза.

– Мы оба наказаны, да? Я за любовь, а ты за смерть…

Океан посмотрел на нее словно застыв.

– Мэй… meu amor, ты слишком нежная…

– Я могу дать тебе пощечину, но она будет как поцелуй…

– Никогда такого не испытывал…

– Я тоже, и мне страшно…

– Почему?

– В этом есть что-то невозвратное…

– Невозвратное, Мэй, любимая?

– После поцелуя невозможно остаться друзьями…

– И после пощечины тоже!? – Понял ее он.

– После пощечины можно, как это ни странно…

Усмешка на его червонных губах…

Да, Monte La Rue – «Vealo»!

Мэй вошла в гостиную, в которой звучала музыка.

Он был один, Минотавр.

Μῑνώταυρος 34был одет в черное.

Он не слышал как она вошла (музыка звучала слишком громко, тягучая как наркотик) и не видел, ушедший в себя.

Пахло кофе, дымом сигареты. У ног Океаноса лежал Шоколад.

Мэй вспомнила «Тот Дьявол, удачливый ублюдок… Дьявол хочет умереть, но боится греха… Дьявол хочет покончить с собой, но руками другого человека» 35…

Минотаврос сказал ей «Дьявол – это усталость 36…

Мэй захотелось погладить его лицо… Да, «Ganz Leise Kommt Die Nacht» 37. Оно пришло тихо – смертельное желание жить!

– Мэй?!

– Океанос…

Как ей нравится это имя… Она вспомнила «Ставрос? Красивое имя…

– Это имя значит «крест» (распятие) – σταυρός«…

Мэй подумала, крест это море, а море это крест… Все эти кресты что стали нам церковью… мы не забудем их никогда! Мы покинем их, не уходя, идя по дороге судьбы, мы несем их с собой.

Музыка рядом с ними… женский голос, немецкий язык.

Шоколад поднял голову, посмотрел на нее.

Она вспомнила, как спросила Океаноса «Почему «Шоколад»?

– Потому, что он мой сахар! Друзья как дети, они остаются с нами, даже если уходят.

Мэй улыбнулась, Сахар…

– Здравствуй, meu amor!

Океанос подошел к ней, взял ее лицо в свои руки, и поцеловал в губы.

– Discúlpame! 38

Она почувствовала себя живой и счастливой.

Она вспомнила «Человек без прошлого» 39… «Безработный и безымянный мужчина, обитатель финской провинции, едет в Хельсинки с единственной надеждой – найти работу. Но не успеет он сойти с поезда на вокзале, как тут же будет жестоко избит местными хулиганами, избит буквально до смерти. Его доставят в больницу, где он умрет. Умрет, чтобы тут же воскреснуть и, полностью потеряв память, обнаружить себя в совсем другом, нежном Хельсинки. Чтобы забыть прошлое, отказаться от него и получить от судьбы новый шанс. Этот шанс – встреча с Ирмой, женщиной в форме офицера Армии спасения». Это поразило ее «в другом, нежном Хельсинки»… Она тоже обнаружила себя в другой, нежной жизни!

Мэй слушала HTRK – музыку, которую Океанос слушал утром. Она курила, ей было хорошо.

Мэй читала Ван Гога «Письма к брату Тео»… «Я думаю, что делаю успехи в работе. Вчера вечером со мной случилось кое-что, о чем я расскажу тебе так подробно, как только могу. Ты знаешь, что у нас дома, в глубине сада, стоят три дуба со срезанными верхушками. Так вот, я корпел над ними уже в четвертый раз. Я просидел перед ними три дня с холстом, примерно того же размера, как, скажем, хижина и крестьянское кладбище, которые находятся у тебя. Вся трудность заключалась в табачной листве – как моделировать ее, какую придать ей форму, цвет, тон. Вчера вечером я снес полотно к одному своему эйндховенскому знакомому, у которого довольно стильная гостиная (серые обои, мебель черная с золотом), где мы и повесили мои дубы.

Я еще никогда не имел случая с такой очевидностью убедиться, что я смогу делать вещи, которые хорошо выглядят, и что я научусь так умело рассчитывать краски, что создать нужный эффект будет в моей власти. Этюд написан табачным, мягким зеленым и белым (серым), даже чисто-белым, прямо из тюбика (как видишь, я хоть и рассуждаю о черном, но не питаю никакого предубеждения против другой крайности, даже доведенной до предела).

У этого человека есть деньги, и картина ему понравилась, но, когда я увидел, что она хороша, что сочетанием своих красок она создает в гостиной атмосферу тихой, грустной умиротворенности, я почувствовал прилив такой уверенности в себе, что не смог продать эту работу. Но так как она пришлась моему знакомому по душе, я ее подарил ему, и он принял подарок именно так, как мне хотелось, – без лишних слов, сказав только: «Эта штука чертовски хороша»…

Ей понравилась эта книга… «Я все больше прихожу к убеждению, что о Боге нельзя судить по созданному им миру: это лишь неудачный этюд.

Согласись: любя художника, не станешь очень критиковать его неудачные вещи, а просто промолчишь. Но зато имеешь право ожидать от него чего-то лучшего.

Нам следовало бы посмотреть и другие произведения Творца, поскольку наш мир, совершенно очевидно, был сотворен им на скорую руку и в неудачную минуту, когда он сам не понимал, что делает, или просто потерял голову.

Правда, легенда утверждает, что этот этюд мира стоил Господу Богу бесконечного труда.

Склонен думать, что легенда не лжет, но этюд, тем не менее, плох во многих отношениях. Разумеется, такие ошибки совершают лишь мастера – и это, пожалуй, самое лучшее утешение, так как оно дает основание надеяться, что Творец еще сумеет взять реванш. Следовательно, нужно принимать нашу земную, столь сильно и столь заслуженно критикуемую жизнь такой, как она есть, и утешаться надеждой на то, что мы увидим нечто лучшее в ином мире»…

HTRK… «Ice Eyes Els», «Slo Glo».

Океанос сказал ей «Сходи на пляж, сегодня хорошая погода, не слишком жарко».

Мэй улыбнулась.

– Не слишком жарко? Это сколько градусов по Цельсию?

– +30 и северный ветер…

Он тоже улыбнулся.

– Это значит, прохладно?

– Это значит, что сегодня хороший день!