Элиз Вюрм - Красное платье

Он осмотрелся в поисках кота.

Он запрыгнул в кресло, кот с ухом похожим на антенну. Он был рыже-белым, или бело-рыжим, и да, там где он был белым, его шерсть средней длинны, была похожа на пепел.

– Привет, Пепел!

Томазо развеселился, а Мэй заулыбалась – кот выглядел забавно.

После обеда Мэй начала смотреть «Призрак в доспехах». Адепт «Бегущий по лезвию», предтеча «Матрицы»… «Я форма жизни рожденная в океане информации». Призрак (Душа) (разум) в доспехах (в теле киборга…

Мэй вспомнила «Никто кроме нас самих не сможет объяснить нам наше предназначение»…

Она вспомнила «За пределами» и вопрос Итана «В чем мое предназначение?».

До встречи с Океаносом Мэй… не задавала себе этот вопрос. Кто я? Зачем я? Почему я? Почему со мной случилось то, что случилось?

Banco de Gaia – «Acquiescence (tripswitch remix)».

Мэй вспомнила Рена Джонс и «Mirror Me».

Да, – Подумала она. – Зеркало мне!

Мэй вновь заснула – она никогда так много не спала! И море вновь выливалось на берег, шумно и мерно. Мэй снилось, что она майор Мотоко погружающаяся в бездну. Ей было спокойно в ней, в матери всех истин…

Мэй разбудило странное желание – увидеть Гипсофилу, о которой Океанос говорил ей! Она вспомнила «Гипсофила – любимый цветок моей матери» и «Гипсофилу называют еще и «Вечная тоска»…

Мэй встала, оделась, спустилась вниз, в сад. На улице потемнело, похолодало. Сад был большим – больше, чем она думала (и даже ожидала), в нем было множество разноцветных цветов, и красивых, высоких растений.

В саду были скульптуры – одна из них, мальчик и девочка сидящие на скамейке, она шепчет ему на ушко, а он слушает и улыбается.

Мэй друг поняла, что не знает как выглядит Гипсофила!!!

Океанос сказал ей «Гипсофила, метельчатая «Bristol Fairy»…

И???

Она рассмеялась над собой, она почувствовала себя дурой, но счастливой дурой!

Она была счастлива!

Она поняла, что счастлива!

Она заплакала, она вспомнила «Солдада»… В португальском языке есть такое слово».

Мэй увидела Берег.

– Есть что-то неприличное в том, чтобы плакать в одиночестве…

Раздалось рядом с ней.

Он сидел на скамье положив ногу на ногу, Океанос.

У Мэй больно остановилось сердце.

– Я хотел выкурить эту вкусную сигару и пойти спать, но…

Его низкий голос звучал мягко и иронично.

– Вы кого-то искали, Мэй?

– Гипсофилу.

– Ах, Гипсофилу…

Она не могла разглядеть его лицо – совсем потемнело…

– Вы вернулись… – Сказала Мэй.

– Да!

Удивление в его голосе.

– Мне захотелось домой.

Выдох похожий на усмешку.

– Душой, Мэй, мы всегда там, где нас любили или проклинали.

Ей захотелось подойти к нему.

– И вам страшно?

– Да.

– Почему?

– Хватит ли мне сил – перевернуть страницу жизни!

Она поняла его.

– Иногда я чувствую полное омертвение, – Добавил Океанос. – Я боюсь быть один. Я не хочу быть один! Поэтому я и решил жениться на Сильвии. Не из-за любви.

– Разве это правильно? – Сказала ему Мэй.

– Ничто не правильно, если разобраться!

Он словно вспыхнул, Океан.

– Наши решения, Мэй, всегда… кого-то убивают, а кого-то спасают.

– Так нельзя, – Сказала ему Мэй. – Спасая себя, убивать других!

Она замерзла – она была одета слишком легко.

– Я же говорил вам – я убийца…

– Перестаньте!

Мэй разозлилась на него.

Океанос встал – изящный как леопард.

– Что перестать, Мэй?

Он подошел к ней – его походка завораживала.

– Жить прошлым!

Улыбка на его губах.

Океанос улыбнулся так мягко.

– И это говорите мне вы, женщина, которая не может забыть свою любовь???

– У меня ничего нет! – Закричала на него Мэй. – А у вас есть сын, и девушка, которая вас любит!

Странно он посмотрел на нее.

Ее крик не произвел на него впечатления.

– Сильвия не любит меня, Мэй, она хочет устроиться.

Океанос посмотрел на нее – в его взгляде была сталь.

– И более того, Сильвия из тех женщин, которые считают мужчин глупцами!

– Вы презираете ее, и женитесь на ней… – Сказала ему Мэй.

– Я женюсь на ней, потому, что презираю себя!

Она заглянула ему в глаза – этого человека убивает он сам… Если в этой жизни его и убьет что-то, то, это его характер. Но он понравился ей еще больше! Она понимает его – она такая же! Ее тоже мучает несправедливость – несправедливость судьбы! Нет ничего страшнее для человека, чем несправедливость судьбы!

Мэй захотелось сказать Океаносу:

– Знаете, почему я стала такой? Я не поняла – во время, во время для самой себя, что дерьмо случается! Есть вещи, Океанос, которые просто случаются. Не нужно искать ответы, почему, из-за чего. Нужно жить – дальше!

Странно он посмотрел на нее, этот высокий мужчина похожий на греческого бога – с нежностью.

– Вы сказали мне «я стала такой»… Какой, Мэй? Какой вы стали?!

– Жалкой. – Просто сказала Мэй. – Я не получила образования, у меня нет, и не будет хорошей работы, я живу в доме на колесах, только этот дом никуда не поедет, никогда!

Он погладил ее по щеке, Океан.

– Разве это не зависит только от вас самой?

Он ласково улыбнулся.

– Вы только что сказали мне… что лежит между божьим и дьявольским? Покой! Осознание того, что… жизнь так близко, нужно только жить!

Океанос снял свой плащ – на нем был плащ похожий на средневековый плащ накидку, черный с красным.

– Мэй…

Он закутал ее в плащ.

– Мэй!

Он заглянул ей в глаза.

– Я вернулся потому, что хотел обнять тебя!

И он нежно обнял ее, прижал ее к себе…

Утром следующего дня, Мэй долго не выходила из своей комнаты. Ее охватило странное ощущение – она вернулась в мир живых!

За завтраком Томазо рассказывал отцу о Коуровской тетради – Осциллятор Ван дер Поля…

Океанос слушал его рассеянно, погруженный в свои мысли. Рядом с ним сидела Сильвия, красивая девушка одетая в эффектное платье. Она сказала ему, что едет в Париж, сниматься для Elle France.

– Поздравляю, – Сказал ей Океанос. – Я рад за тебя!

Странно она посмотрела на него, Сильвия.

– Почему? – Вдруг спросила его она. – Почему я тебе не интересна?!

– Ich bin ein Fischer… – Сказал он по-немецки. – Наши судьбы никогда не были связаны, это тебе хотелось, чтобы были!

Как жестоко. – Подумала Мэй.

Но она поняла его.

У нее тоже не было судьбы с Астоном.

– Я влюбился в другую женщину, – Сказал Океанос, Сильвии. – Я не ожидал, но я счастлив.

Мэй встретила его взгляд.

– Я не хочу никого обманывать, ни тебя, ни себя.

Он вновь посмотрел на Сильвию.

– Я не прошу у тебя прощения – нас связывал расчет, но… пожалуйста, не ненавидь меня!

Мэй поразили его слова. «Пожалуйста, не ненавидь меня»… Ей тоже захотелось сказать это дочери! Она подумала, я дала тебе жизнь, но мы никогда не были матерью и дочерью, и не будем, это уже не возможно, не из-за Океаноса, из-за того, что время упущено – мной упущено! И если ты когда-нибудь спросишь меня, почему я отдала тебя родителям Астона, я отвечу тебе, так было лучше!