Марина Ковалёва - Рассказы из провинции

Несколько человек оглянулось, а один мужчина присвистнул: ну ты, малец, даёшь!

И началось! Шагая рядом, сын неожиданно сообщал, что тут было монастырское подворье, тут вместо одного дома стоял другой, тут жили какие-то господа… Прохожие косились, Наталья шикала. Боря тёр лицо, мотал головой, иногда начинал озираться, словно не узнавал место. Худшее случилось перед домом с рыцарским щитом. Сын буквально повис на Наталье, умоляя зайти в этот дом, где он когда-то жил. Ей ничего не стоило отшвырнуть мальчишку, дать хорошего подзатыльника… но она увидела его глаза.

В них стояли слёзы. Лицо побледнело, пальцы цепко тянули рукав синего халата. Боря даже дрожал.

Наталья глянула на вывеску учреждения: Райхлебпродукт. Не весть что, зайду! – решила она и стала подниматься по ступеням. Но Борька затряс её руку: – Сюда нельзя, это господское крыльцо! Надо с чёрной лестницы!

Наталья уже открывала тяжелую дверь и сын робко прошел следом. Внутри они оказались в просторном вестибюле, прямо перед столиком вахтёра.

– Вы куда, гражданка? – поднялся строго усатый дядька в черной гимнастерке.

– А можно я тут вам объявление повешу? – находчиво предложила Наталья, – вот скачки будут в воскресенье, на старом ипподроме.

– Это можно, – подобрел вахтёр, – наш директор на скачки ездит.

Он подвёл Наталью к стене и помог закрепить большую афишу. Борька в это время медленно шагал по вестибюлю, поворачиваясь во все стороны.

– Это аванзал, – сказал он громко, – а где зеркала?

– Зеркал тут и не было, – возразил вахтёр, – ты что-то путаешь.

Наталья подхватила свой мешок, Борьку (пока он ещё что-нибудь не ляпнул) и поспешила на улицу. Сын укоризненно бубнил: – зачем с парадного крыльца зашли? Надо со двора, с черного хода, там за стеной в цветочках есть черный коридор…

– Чего опять выдумываешь? – пыталась остановить его Наталья.

– Я правду говорю! У меня в голове такие облачки лопаются, такие маленькие, как ватки… И я вспоминаю… – Борька водил в воздухе руками, пытаясь объяснить, но вдруг с силой стукнул себя по голове: – ууу, мозги чешутся, как червяки завелись!

«Плохо дело, Борька заговаривается», – тревожно думала Наталья, таща его за собой. Вот и скверик. Перед Горсправкой снова маячил Пётр. Но Наталья решительно поставила рядом мешок и заглянула в окошко:

– Оленька, беда! Борька бредит наяву, а температуры нету! Говорит странное, мерещится ему всякое… Как сумасшедший!

Оля испуганно приподнялась к Наталье, Пётр шагнул ближе и тоже наклонился послушать и Наталья торопливо начала рассказывать. До Борьки слова не долетали, он стоял за спиной Петра и уважительно разглядывал его широкие галифе, спину с перекрещенными ремнями и кожаную планшетку на боку. Взрослые поочередно оглядывались на него, щупали лоб и снова шушукались.

– Заберут в психбольницу, из школы отчислят.. – с волнением шептала Наталья. Тут к справочному киоску подошел мужик с фанерным чемоданом и совещание пришлось прервать. Пока Оля выписывала ему адрес Дома колхозника, Пётр, нахмурившись, что-то обдумывал. Когда все трое снова соединились, он сообщил, что в городе есть профессор Котов, который лечит гипнозом. Его следователи приглашали к одному подозрительному гражданину. Не стоит пацана сразу в психушку везти, надо попробовать к профессору. Оля тут же нашла его адрес в картотеке. Оказалось, что в квартире у профессора даже есть телефон. Пока Пётр ходил в отделение, чтобы оттуда позвонить профессору, Оленька и Наталья продолжали шептаться. Было решено оставить Борьку дома, а для объяснения пропуска школы – повязать ему щёку платком, как при зубной боли. Вернулся Пётр и объявил, что профессор примет их завтра.

Благодарная, но встревоженная, Наталья отвела Борьку домой, накормила и заперла в комнате. Отдав соседскому мальчишке записку для школы, поспешила снова на работу.

В середине следующего дня Наталья вернулась домой с мешком и оставила его в углу. Спецхалат она сменила на единственное выходное платье в серую клетку, с белым воротничком. Борьке на щёку привязала конспиративный платок. Открыв стеклянную горку, она достала из-за разномастных чашек жестяную коробку от халвы, в которую откладывала деньги. Сумма набралась скромная, и всё трёшками да пятёрками. Наталья подумала, что такими деньгами неприлично оплачивать профессора, но вслух сказала: – Ну ничего, мы люди рабочие, чем богаты… – и свернув деньги трубочкой, сунула в карман поглубже. Молча посидели на дорожку, волнуясь перед встречей.

Через час они стучали в солидную дверь профессорской квартиры. Им открыл высокий, подтянутый мужчина, более похожий на военного, с короткими седыми волосами и маленькими усиками. Борьке его внешность сразу понравилась. Через просторную переднюю он провел их направо в комнату и пригласил к круглому столику в углу. На столике красовался письменный прибор из дымчатого стекла, лежала толстая тетрадь. Наталья присела, а Борьке профессор указал на большое кресло посередине комнаты. Пока Котов и мать негромко беседовали, Борька, с удовольствием провалившись в мягкое кресло, оглядывался. Бра на стенах, шелковистые шторы по сторонам окна, ковер на полу, книжные шкафы. Он так и представлял себе приёмную профессора. Наконец хозяин перенес стул к Борьке и уселся перед ним.

– Ну что, чудишь, Борис? – шутливо спросил он, слегка улыбнувшись.

– Я говорю правду! – смело сказал Борька, глядя на него снизу, но сердце его заколотилось. Он не знал, чего ждать.

– Да я уверен, что ты честный парень! – мягко и доброжелательно отвечал профессор. – Сейчас ответишь на мои вопросы, поспишь, отдохнешь. Что ты так напрягся?

Профессор положил теплые твердые ладони на плечи мальчика и стал разглаживать, потом слегка помассировал сзади шею, затылок, подержал ладони на ушах. Борька ощутил приятное тепло и успокоился. Котов встал, сдвинул шторы и включил бра, потом переставил столик с чернильным прибором к креслу и снова уселся перед Борькой.

– Смотри мне в глаза, ты сейчас заснешь, – проговорил он и, взяв Борьку за руку чуть выше кисти, наклонился к нему. Мгновение они смотрели в глаза друг другу. Потом Котов быстро наложил ладонь на лицо Борьки, а когда убрал, веки мальчика были опущены.

– Как тебя зовут? – прозвучал размеренный голос профессора.

– Куприян Шапкин, – с готовностью отозвался Борька.

– Сколько тебе лет?

– Двадцатый год уж минул.

– Какой сейчас год?

– Тысяча восемьсот тридцать восьмой

– Сейчас тысяча девятьсот тридцать восьмой, ты не путаешь?

– Нет, сударь, не путаю, тысяча восемьсот тридцать восьмой.

Повисла пауза. Профессор раскрыл тетрадь, обмакнул ручку в чернильницу и что-то записал.