Елена Велес - Однажды в Берлине

– Ну как, фрёйлин Шмид, вам нравится ваша работа? – буднично спросил он, будто бы ничего не было утром.

Ангела лишь кивнула головой.

– Я думаю, вы втянитесь. Быстро втянитесь. Я уверен в этом.

Ангела и Катрин наблюдали, как мужчина завёл машину и выехал через арку на улицу.

«31 сентября 1939 год.

Я думала, что этого больше не случиться. Но, похоже, это новое начало. Мой начальник, Рюдгер Лохмер, не тронет Роберта, если я буду оказывать ему «услуги». И за это мне будет прибавка к зарплате (он сегодня «милостью своей» дал мне пять рейхсмарок), не уничтожит меня и Роби. Что ж, делать мне нечего.

Когда Катрин узнала про всё это, её реакция меня удивила. Она сказала, что хочет его убить. А ещё, пообещала помочь. Но чем она сможет помочь «мерзкой жидовке»?»

Катрин положила пасту и свиную отбивную себе на тарелку, собираясь поужинать в своей комнате. Пусть времени был уже десятый час, плевать. Когда она была на нервах, она могла съесть и больше. А ещё в комнате у неё была припрятана бутылочка пива, которая поможет ей снять напряжение.

Но в дверях кухни неожиданно появился Келлер. На нём были домашние брюки, туфли и майка. У Шван подкатил комок отвращения к горлу: грудь мужчины была ужасно волосатой, предплечья тоже покрывали густые чёрные волосы. Она не любила мужчин, а слишком волосатые у неё вызывали чуть ли не блевотный рефлекс.

– Добрый вечер, Катрин, – промурлыкал мужчина, но во взгляде сквозило недовольство.

– Добрый.

– Что-то ты сегодня поздно. На сколько я знаю, ты приходишь с работы в половине девятого.

Шван пожала плечами.

– Я не должна отчитываться ни перед кем, во сколько мне приходить, – ответила она, намереваясь продолжить свой путь.

– Это мой дом. И ты должна предупреждать, во сколько ты собираешься приходить. Также ты обязана мне говорить о том, насколько ты отлучаешься в входные. Ты меня поняла?

– С чего вдруг? – удивилась девушка.

– Ты живёшь в моём доме, лапуля! – в голосе Келлера послышались стальные нотки.

Так Катрин, спокойно, выдохни! Попыталась успокоить себя Шван. Она закрыла глаза и взяла всю волю в кулак. Открыв глаза, попыталась улыбнуться.

– Хорошо, Келлер. Думаю, ты прав. Такого больше не повторится.

Ей нужно вытерпеть этого ублюдка всего ничего, полтора месяца. А потом она переедет к Лили.

– Вот и ладненько, – фон Гинсбург улыбнулся. – Я ждал тебя, чтобы вместе поужинать. Твой поздний приход меня просто очень сильно расстроил. Но теперь, когда мы всё решили, пойдём, вернёмся в столовую.

Шван опустила плечи: похоже, ей сегодня не попить пива.

– Что ты скажешь на счёт пары рюмочек шнапса? Думаю, что добропорядочная фрёйлин может себе это позволить на ночь после трудового дня?

Что? Келлер собирается её угостить шнапсом? Что ж она была вовсе не против.

За ужином Катрин позволила себе опрокинуть только эти две рюмки. Мужчина же выпил всю бутылку, запив её тремя бутылками тёмного пива. И ничего не съел. Поэтому, когда девушка убирала со стола, Келлер был пьян в стельку.

– Забудь про посуду, лапуля… – заплетающимся языком пробормотал он. – Иди ко мне.

Катрин проигнорировала его слова, ставя грязную посуду в раковину и собираясь её помыть. Но вдруг она ощутила кольцо рук вокруг своей талии и губы, присосавшиеся к её шее.

– Оум… Ты так вкусно пахнешь, Кетхен… – её в ноздри ударил запах мужского тела, одеколона и алкоголя.

– Келлер, убери свои руки, ты пьян! – возмутилась девушка.

– Да, я пьян! И я тебя хочу, – она почувствовала его язык на шее, а потом губы, которые схватили мочку уха.

Мужчина развернул девушку к себе.

– Поцелуй меня, – Келлер потянулся к Шван, чтобы поцеловать её, но она начала бить его в грудь.

– Уйди! Не смей меня трогать! Я тебе не уличная девка, – она извивалась в крепких мужских объятиях.

– Нет…

Девушка умудрилась вывернуться, а быть может ей просто позволили. Она отвесила Келлеру пощёчину. Мужчина в удивлении схватился за щёку, а Катрин смогла выбежать из кухни. Он слышала, как за её спиной гогочет фон Гинсбург.

– Ах ты, чертовка, фрёйлин Шван!

Мужчина упал на стул, взял пустую бутылку и посмотрел на неё с сожалением.

– Да, ты не уличная девка, Кетхен, – вздохнув он поставил бутылку на стол. – Поэтому я женюсь на тебе.

Шван поняла, что Келлер от неё отстал и не собирается гнаться за ней. Она облегчённо вздохнула и подошла к платяному шкафу, где у неё была припрятана бутылку тёмного пива. Открыв его с помощью универсального швейцарского ножа, который всегда носила в сумочке, Катрин блаженно сделала один глоток. Подойдя к окну, девушка прислушалась. За дверью кажется было тихо, значит можно покурить. Она открыла окно и закурила.

Её беспокоила ситуация с Ангелой. Беспокоила – это было ещё мягко сказано. Она понимала, что Шмид вынуждена поступать так, как велит ей Лохмер. Но она пообещала своей подруге, что поможет ей, а значит нужно было придумать как…

Лили Штейн сидела перед окном своей комнаты и тоже курила. Родители уже закрыли на это глаза, а брату вообще было плевать на сестру. Лили была белой вороной в их семье.

Девушке было двадцать пять.

Она росла обычной примерной девочкой, носила банты, играла дорогими куклами. Когда пришло время Лили пошла в школу, где показывала очень хорошие результаты. Она даже собиралась поехать в Цюрих, чтобы поступить в университет. Но отец воспротивился. Он не собирался давать дочери высшее образование. Всё, что он хотел, так это то, чтобы Лили вышла замуж и нарожала ему внуков. Но у девушки такого в планах не было. Она вообще не собиралась выходить замуж. Ещё учась в школе, она дала от ворот поворот Вильгельму Майеру. Тогда родители были не против. Но когда в восемнадцать лет Лили взбрыкнула против очередного ухажёра, родители заволновались. Тогда она ещё надеялась, что сможет добиться того, чтобы ей позволили получать высшее образование. Надеялась ещё и в двадцать. Но когда ей исполнился двадцать один год, к ней посватался очередной «жених», девушка встала на дыбы. Она не собиралась подчиняться никому: если ей не позволили учиться, то она не выйдет замуж!

Но на самом деле причина была в другом: Лили Штейн нравились девушки.

Чтобы ещё больше позлить родителей, она устроилась работать официанткой в кафе. Отец ничего не мог поделать с дочерью. Другой родитель силой бы выдал несносную дочь замуж, но старый офицер не оставлял надежды, что его дочь образумится.

И вот он ей сказал, что они с матерью уезжают, надеясь, что дочь осознает свою ошибку и поедет с ними. Рядом была Швейцария, богатая страна, а значит – завидные женихи. Но Лили отказалась. Тогда Штейну ничего не оставалось делать, как выполнить своё обещание и переписать квартиру на Лили. И сказать, что больше она от него не получит ни пфеннига. На что девушка просто пожала плечами.