Тали Гофман - Взгляд изнутри

– Это нужно осмыслить, но Вашу героическую мысль я уловил…

Элис состроила скептическую гримасу, и, чуть-чуть поерзав в кресле, продолжила:

– В то время я была чересчур худощавой, высокой, я бы даже сказала, вытянутой девочкой, с вечно печальным взглядом. Подростковой угловатости, впрочем, во мне совсем не было. Мое тело часто было напряжено, как будто я была всегда готова к неожиданному удару. Я носила одежду только чёрного цвета, сутулилась, – но это всё лишь от желания спрятаться от того самого Бога, который, видимо, совсем уж наугад тычет пальцем, выбирая, кому страдать, а кому радоваться. Это всё оттого, что я была глупенькой маленькой девочкой. К сожалению, не все ответы приходят сразу. Можно было бы сэкономить немного здоровья, если бы мне тогда не так сильно хотелось чувствовать себя затравленной. Я говорю «хотелось» потому что считаю, что каждый человек сам выбирает для себя: быть ему жертвой или борцом. Видимо, на тот момент мне хотелось быть жертвой, разумеется, в том контексте, а не в общем и целом. – Когда я прибывала в задумчивости, мои губы как бы поджимались, а брови сводились к переносице, отчего и так острые черты лица приобретали оттенок холода. Мама рассказывала, что когда я только родилась, глаза у меня были голубыми, и уж не знаю, как так произошло, но сейчас они тёмно-зелёного цвета.

Сверстники меня знали, как мало разговорчивого, но умного человека. Если нужен был совет, то многие непременно искали его у меня. Во-первых, потому что меня сложно было удивить (но это они так думали, просто я с непревзойденным мастерством умела делать невозмутимое лицо), а, во-вторых, секреты я не разглашала. Это уважение к чужим тайнам и умение оказать вовремя нужную поддержку сделали мне очень хорошую репутацию. И вот тогда моя замкнутость и желание быть лучшей никем уже не порицались, поэтому, наверное, во мне тогда начали произрастать зачатки высокомерия. Что в итоге привело меня к некой форме снобизма, потому что я начала выбирать, для кого у меня найдётся время для разговора по душам, а для кого нет. Также начало ещё больше усугубляться то желание окружать себя только идеальными людьми и предметами. Но очень быстро я поняла, что идеальных людей не существует. Точнее, идеальным человека можем сделать только мы сами. Вот с вещами легче, например, покупая стул, я точно уверена, что он не станет завтра столом. И что я никогда не стану использовать его, как кровать, например. И, естественно, было бы совсем глупо обвинять стул в том, что он не соответствует моим ожиданиям. Да и ожидать от него чего-то сверхъестественного, как изменения формы, я не стану. А вот человек – существо живое, так что, лично я, пришла к выводу, что вообще не стоит наделять его какими-либо качествами, тогда при любом поступке он будет всё тем же человеком.

Но всё же, при всей логичности моих мыслей, видя красивого человека, я поддавалась искушению одухотворить его настолько, чтобы картина идеальности была завершённой. И, наоборот: если встречала просто хорошего собеседника, то через какое-то время находила его даже очень привлекательным. Как это выходило, понять я не могла, а стоило потерять ненадолго интерес, как тот час же это наваждение рассеивалось. К вопросу о Боге прибавился еще один: есть ли на свете тот человек, который будет наделён всеми теми качествами без вмешательства моего воображения.

И я нашла того человека – это был мой отец.

– Сейчас я понимаю, что, конечно же, будь у меня время разочароваться в отце, то я бы это непременно сделала. Потому что понимаю, что нет идеальных, в моём представлении, людей. Но, не поверите, Джон, я не могу себя и по сей день отучить идеализировать людей. Я прямо-таки загораюсь, когда человек меня привлекает. И не могу остановиться в своём воображении.

– Знаете, смотря на Вас, я бы сказал диаметрально противоположное. – Джон встал со стула и начал медленно прохаживаться по комнате. Всё-таки она была чертовски уютной. Он подошёл к окну, – прекрасный вид, не считая решётки на самой раме. Но про это можно и забыть, если захочется. – Я слышал, что в последние годы Вы вообще избегаете всякого рода контактов.

– Посмотрите, где я сижу, Джон. – Элис улыбнулась своей самой тёплой улыбкой. – Ну кого может привлечь дурная бабка! Все, кто ко мне приходят, уже заочно считают себя умнее и выше меня. Грубияны и хамы.

Она махнула рукой в сторону двери, видимо, вспоминая о чьём-то приходе.

– Давайте вернёмся в прошлое. Сейчас я расскажу Вам сон, который мне приснился, наверное, когда я была в коме. Почему-то мне так казалось тогда, а сейчас просто нет оснований отрицать данный факт. Но Вы можете его не записывать, это просто очень атмосферные картины, я хочу ими поделиться, – Элис отложила свой дневник в сторону, как бы зазывая молодого репортёра погрузиться в воспоминания вместе с ней.

– …Я открыла веки. Солнечный свет резко ударил мне в глаза, да так, что на несколько минут я совсем ослепла. Потихоньку, сквозь чёрные пятна, мир начал приобретать очертания, и первый вывод, который я сделала, – я нахожусь на палубе яхты. Нет, у меня не было паники, шока как такового я тоже не ощутила. Скорее, моё состояние можно было бы охарактеризовать, как ступор. Что я тут делаю? Попытка вспомнить предыдущий день была неудачной, и я начала осматриваться. Вокруг меня была вода, повсюду, во все концы всех возможных направлений, если, конечно, где-то вообще был конец этой ужасающей, всеобъемлющей субстанции. Яхта, на которой я находилась – как маленький островок, и, наверное, если посмотреть с высоты птичьего полёта, то она просто потеряется среди бликов. У меня не укладывалось в голове, что я здесь делаю, и я бубнила себе под нос: «сколько воды вокруг, сколько воды».

Тут качнуло, и нос яхты резко ухнул вниз, к счастью, сиюминутно всё стало так, как было раньше. И я тоже, вместе с этим огромным ковчегом, ощутила на себе, что такое свободное падение. Это меня отрезвило, я начала осмотр судна. Во-первых, пройдясь раза три по всей яхте, я с ужасом вынуждена была признаться, что я здесь нахожусь одна. В трюме было абсолютно пусто. В том смысле, что ни еды, ни питьевой воды я не обнаружила. Более того, такое ощущение, что эта яхта только что куплена: здесь вообще не было ничего привнесённого человеком. Голые стены, идеально отполированный паркет, абсолютной чистоты лампочки, стол, стулья. Даже пыли не было. Пройдя в кабинку со штурвалом, я решила ничего там не трогать, так как поняла, что настройки там автоматические. По крайней мере, это давало надежду, что я всё-таки куда-то прибуду.

– Я вышла обратно на палубу и, перевесив часть корпуса за борт, начала тянуть руки к воде. Разумеется, я понимала, что это абсолютно бессмысленно, я не являлась счастливым обладателем двухметровых в длину рук, – Элис громко рассмеялась. – Просто мне вдруг подумалось, что всё это ненастоящее, и что вот сейчас мои пальцы ощутят прохладу, только потому, что я этого хочу. Но мне не повезло, чуда не случилось. Я тогда подумала: « Хорошо, что меня никто не видит». И как забавно сейчас рассказывать этот случай, будто он действительно имел место быть. Хотя, скажу по секрету, – она заговорщически наклонилась к репортёру и прошептала: – Мне, правда, казалось, что всё происходит наяву…