Тали Гофман - Взгляд изнутри

– В основном, религию. Перечитала книги всего мира, но особого удовлетворения многие из них мне не принесли. Да и странно, наверное, было бы, если бы в мои годы я бы действительно многое из них вынесла.

– Да, согласен. Было бы удивительно, – Джон улыбнулся, и улыбнулся он отнюдь не из-за того, что считал слова Элис правдивыми. Как-то мало ему верилось, что даже в том возрасте она была недалёким ребёнком. Ему казалось, что она просто не хочет продолжать эту тему, поэтому списывает на свою бывшую глупость.

– Помню свой первый день… Помню ощущение тошноты где-то в области грудной клетки, хотя в моём пищеводе еды, разумеется, быть не могло. А ещё, дикую боль по всему телу, как будто миллионы насекомых передвигались по мне, покусывая кожу. Сердце стучало сильно, то ли от резкого пробуждения, то ли от количества кислорода, который я так жадно хватала, будто только что вынырнула из воды. Элис прижала руки к груди. Она будто испытывала всё наяву. – При попытке дёрнуться я почувствовала, что меня кто-то придержал за плечо, хотя этого и не требовалось, вряд ли я бы смогла подняться. Потом глаза мне насильно открыли, и свет от фонарика вызвал слезоточивость. Кто-то повторял постоянно одни и те же слова «успокойся, всё уже хорошо», которые бы при ином раскладе меня раздражали, но в данной ситуации я даже не сразу их вычленила из общей гаммы звуков: рядом что-то щелкало, пищало, кто-то разговаривал, а кто-то просто будто бегал вокруг меня. Бывает такое, что с утра просыпаешься не от будильника, а именно от ощущения, что ты сильно опаздываешь на важное мероприятие, и ты вскакиваешь, твоё тело делает всё по инерции, а сознание постепенно догоняет его. Вот и моё сознание только спустя несколько долгих секунд начало возвращаться в тело, и я начала невольно паниковать. Передо мной вспыхнула картина солнца в небе, и запах солёной воды ударил в нос. Эмоции от пережитого «недо-сна», «недо-яви» пронеслись с дикой скоростью сквозь моё сознание. Я попыталась кричать, но голоса не услышала. Последним вопросом, мелькнувшим в моей голове был привычный уже: «Где я, чёрт возьми?». Потом я провалилась в сон.

– Конечно, я догадывалась на тот момент, что всё происходящее – последствия аварии. Элис тяжело вздохнула, она неосознанно потирала бедро правой ноги. На какой-то момент в её глазах промелькнула жалость к себе. Точнее, не к себе «сейчас», а к той девочке, которая так неожиданно лишилась всего. – Я же и не думала, что я пролежала такое количество времени без сознания. Два месяца – большой срок, конечно, но по факту ты просто спишь. Я будто просто проснулась в завтрашнем дне.

– Вы должны догадываться, что время в больничной палате тянется бесконечно долго. Настолько долго, что это становится невыносимо каждую минуту твоего бодрствования. Особенно, когда ты не можешь встать. Хотя, наверное, это не имеет особого значения, так как ходить-то всё равно негде, да и желания, само собой, нет. Ещё ужаснее, что чем крепче становится организм, тем меньше желания спать, а разглядывать свою палату сутками – штука совсем невесёлая. Пошарканные стены, вдоль которых стоят треноги для капельниц, ужасные скрипучие койки, как в лагерях, пол, покрытый изрядно износившимся линолеумом, – в общем, всё, что меня окружало, действовало на меня угнетающе. Безумно чесались ноги, которые, кстати, были в гипсе. И голова гудела. Первые дни я даже не могла толком разглядеть, что меня окружало, потому что когда открывала глаза, видела только черные пятна. Но, по прошествии времени, я об этом не особо пожалела. Тело было тяжёлым, да и вообще я его плохо чувствовала. Развлекалась я тем, что делала упражнения для пальцев рук, которые придумала сама.

– Кстати, тот факт, который я описываю в своём дневнике, касающийся покалывания по всему телу.. – Элис посмотрела на репортёра, как бы стараясь увидеть, понимает ли он, о чём она говорит, -.. помните? Ведь это необычно, если учесть, что я потеряла чувствительность ног больше, чем на месяц. Много раз я задавала себе вопрос: действительно ли в тот день я их всё ещё чувствовала? Или это просто было моё желание. Как Вы считаете?

– Знаете, я не медик. Но, наверняка, шок после пробуждения мог иметь такую силу, что вылилось в такие последствия. Спинальный шок, кажется, именно так и возникает: из-за потрясений… Репортёр был абсолютно неуверен в том, что сказал, честно, он и не понял сам, зачем решил ответить Элис. Но, кажется, её мало всё это волновало. Она с невозмутимым видом продолжала дальше…

– Первые две недели я лежала в палате для пациентов, которые перенесли сложную операцию. Врачи, которые посещали меня чуть ли не каждый час, шутили, что это палата для больных «с пылу с жару». Рядом было ещё три кровати, но занята была только одна. Там было всё очень печально: один сплошной гипс, как будто статуя из музея. Если сравнивать момент, когда этого человека туда привезли и по прошествии некоторого времени, – никакой разницы, он даже ни разу не пошевелился. Лишь изредка я слышала что-то похожее на мычание, что давало мне надежду на то, что всё-таки это существо вполне одушевлённое.

Там, в больнице, я чувствовала себя очень некомфортно. Некомфортно – это даже не то слово, оно не описывает весь спектр эмоций, которые во мне бушевали. Я лежала, прикованная к кровати, в незнакомом холодном помещении, рядом с каким-то незнакомым мне человеком. По коридору, который, кстати, был мне очень хорошо виден, так как дверь по обыкновению была у нас распахнута, потому что во второй части палаты находился туалет, сновали туда-сюда медики и пациенты, мелькали носилки, кровати на колёсиках, гудели голоса. Такое ощущение, что ты находишься в открытом поле, и абсолютно ничем не защищен. И эти стены, – они совсем неродные, и подушка с одеялом тоже. Да и вообще хочется элементарно сходить в душ: люди вокруг ходят, а ты с грязными волосами.

– Неужели Вас тогда волновал этот вопрос, Элис? – репортёр от удивления даже не знал, как ему реагировать.

– Джон! Этот вопрос меня волновал больше всех остальных вопросов вместе взятых. И не только тогда, но и на протяжении всего моего больничного периода. Пожалуй, это самое ужасное, что можно сделать с человеком, если хочется раздавить его морально, – можно упечь его в больницу.

– Неужели, всё так серьёзно? Я удивлён, но не могу, конечно, сказать, что не способен понять.

– Может, для кого-то это иначе. Но я всегда старалась следить за своим внешним видом. – Элис устало вздохнула. Казалось, они так долго сидели и разговаривали, что солнце должно было сесть и заново подняться. Её стали посещать мысли, а действительно ли она хочет, чтобы всё, что она сейчас говорит, было проговорено на публике. Элис энергично помотала головой. – На чём мы остановились, Джон?..