Андрей Гайдаматченко - День после второго

После чего машина завелась, и они тронулись с места. Он быстро прибавил скорость, давя на педаль. Катя смотрела через зеркало заднего вида на ее бывший дом, который, возможно, она больше никогда не увидит, хоть и прожила здесь совсем немного. Она вовсе не думала, что в этот момент может произойти с ее матерью, так как ненавидела ее больше всего на свете. И странно, что именно в такой ситуации она почему-то решила вспомнить что-то хорошее. Но сделать это не смогла. Катя еще раз закрыла глаза, чтобы представить в своей голове что-то действительно доброе о своей матери, и когда на ум ничего не приходило, девушка сдалась. Как же глупо и наивно все это было. Перед прощанием и расставанием люди, ненавидевшие друг друга, уж со всей силы пытаются выдавать из себя хоть слезинку, хоть мордочку покривить напоследок, непонятно только, для чего все это ей было нужно. Ведь она лицезрела свою мать, лежащую на полу без сил, но в этот момент была озабочена другими вещами. Ветер разгонял облака. Где-то вдалеке ударила молния, грозовая туча постепенно приближалась к городу. На улице никого не было. Машина ехала очень быстро, Катя даже не заметила, как они выехали за город и покинули его. На большом голубом баннере было написано: You are leaving this town for now , – кто-то зачем-то облил эту надпись синей краской.

Проехав еще пару километров, мимо заправок, мимо завода, который располагался за городом, они свернули на другую дорогу. Катя увидела забор, обтянутый колючей проволокой, по правую руку, с правой стороны дороги, кроме этого, она увидала двух детей, которые пытались чем-то разрезать эту самую проволоку и проникнуть на территорию завода. Хоть машина мчалась очень быстро, но в больном состоянии, которое было вызванное страхом, Кате удалось запомнить все мелочи в один кадр, и если ее возьмут для дачи показаний, то она обо всех этих деталях расскажет офицеру с такими подробностями, как будто она с ними десять минут стояла или даже час, чтоб все так хорошо запомнить. Дети, которые перекусывали проволоку бокорезами, лезли вовнутрь завода за «чернухой», которую можно было сбагрить местным алкашам чуть ли не в каждой подворотне этого города.

«Ну вот, уже и забор остался позади, но впереди еще одна дорога, да сколько можно ехать? – Катя начала протестовать внутри себя, поворачивая голову на водителя. – Убьет, наверно, а и черт с ним, все так кончают, я это в фильмах видела, сейчас завезет… и убьет, а вот и лес, а вот и он». И они еще раз свернули на дорогу, которая, действительно, вела в лес; дорога эта была слишком узкая, и вся местность походила на лесопильню, было много кустов, кругом находились спиленные деревья. Все опилки и отходы от работ были разбросаны и лежали на дороге, не убирались с нее, казалось, годами. Колеса машины, проезжавшей по сору, изрядно шумели, и в голове Кати раздавался сильный треск, вызванный этим звуком.

– Мы уже почти приехали? – спрашивала она это низким голосом, для себя заметила, что мужчина продолжает строить какие-то изрядно странные схемы у себя в голове. – А вас как зовут? – добавила она к этому вопросу, робко поднимая взгляд на него, при этом ее глаза выражали усталость и страх.

– Что? Да, я тут! – ответил он ей. Почесав свою щетину, но продолжая думать о своем, он зачем-то полез в карман, торопливо вынул телефон и моментально полностью повернулся к ней лицом; рука его с телефоном опустилась. Он быстро надавил на тормоз. – Вот и приехали, и да, меня Джек зовут, я, кажется, говорил тебе, ты, видимо, еще спала и не запомнила, ну да и ладно. Послушай, – обратился он напрямую к девушке и развернулся полностью к ней всем телом, так, чтоб та уже не смогла отвести от него взгляд, – видишь этот телефон? В общем, мне нужно позвонить, а ты, ну да, ты сиди тут, в общем! И вообще никуда не выходи из машины, и я знаю, что здесь много тавтологии, но боже, тебе лучше не шутить со мной.

Бросив ее одну в машине, он прямо, без колебания, скатился из нее тайком, хлопнув дверью, и направился куда-то в боковую сторону. У Кати на секунду появилась какое-то облегчение, когда он вышел, какая-то жизнь зашла в ее сердце, и возможно, надежда, что она останется жива.

Куда именно он пошел, через тонированное стекло было разглядеть трудно. Он отошел так далеко, как это было только возможно, и начал о чем-то говорить, забрав с собой ключи, по этому самому мобильному телефону, который он только что тыкал в лицо девушки. И в этот момент Катя и сама довольно быстро начала осматривать местность. Зыркая глазками в разные стороны, как мышка, девушка пыталась в этот час зацепиться за любую мелочь, подумать ей захотелось в эту роковую минуту и, таким образом, обуздать те мысли, которые закрадывались в ее голову: «кто этот человек?», «зачем он меня сюда привез?». В этот самый период она, действительно, начала переживать за свою жизнь, и невероятное волнение охватило ее сердце. И на самом деле, именно в эту минуту она впервые пожалела, что по воле случая, пусть и не без ее ведома, но уехала так далеко от матери. Что бросила ее и, возможно, уже более никогда не увидит. Иногда люди такого склада или характера, как у Екатерины, хотят переступить эту черту, эту грань между дозволенным и лишь только мечтами, но вся суть каверзно выражена в одном вопросе: «Как бы достичь этого?», по достижении же они тут же конфузятся и не понимают – что делать дальше. Екатерина именно сейчас хотела переступить эту грань, но что ей делать, она не понимала, как и в остальных случаях, она пробовала делать что-то запретное ранее.

Спустя десять минут ее ожидания, терзающего томления он возвратился с таким же улыбчивым лицом, как она его в первый раз увидела подле кресла. Это улыбчивое лицо, может быть, в какой-то степени и действительно подкупало бы, но только не в этот раз и не в этой ситуации. Собственно, сама ситуация прибавляла нечто пугающее к этому лицу, словно образ клоуна, который тут же меняется, в зависимости от ситуации, и более уж не веселит, а пугает детей. Он открыл дверь машины и сразу начал:

– Эй, ну чего ты дергаешься? Все нормально! Мы направляемся в дом твоего отца. Я разговаривал с адвокатом, – добавил он как-то спокойно, чтобы повлиять на девушку, но от недоумения лицо его нахмурилось, порой казалось, он действительно не понимает, что делает, вся ситуация уже походила на какой-то спектакль.

– Послушай, дело в том, – начал он снова историю, – что твой «раздутый отец», – он опять зачем-то посмеялся, – хоть и оставил тебе какое-то наследство, но хитрость в том, что его еще и получить, черт! не так просто! Хотя, бесспорно, ты его единственная дочь, но с документами у тебя полный «писец». – Он удивленно развел руками в стороны, словно «торгушка» на базаре, и продолжил: – А точнее, ни у кого из вас нет нормальных документов. – Уже в экспрессии он начал убеждать в чем-то девушку. Катя смотрела на него и прислушивалась в удивлении, но не понимала, о чем идет речь, и то ли от вежливости, то ли от испуга лишь поддакивала ему, но мужчина продолжал, ничего не замечая.