Петр Альшевский - «Святой Глеб»

– Макс? – спросил Аникеев.

– Поставками с того края занимался Макс, – промолвил Ласневский, – но мы Макса задвинули, и он нам отомстил… или кто-то не знал о том, что Макс рухнул и метил в него – не Макс в нас, а некто в него. Ну, или Макс ни при чем, и мы понеслись по ложному следу.

– Мы и там кого-нибудь встретим, – процедил Архип Будин. – И когда прижмем, уточним, не является ли этот труженик тем, кого мы ищем.

– За неделю найдете? – спросил Ласневский. – Почему за неделю? Не принципиально, конечно, но сроки же надо ставить, ведь верно? И сократить жизнь стукачу мы должны до крайнего минимума – чтобы он в нас не разуверился. Макс ли это, не Макс, я полагаю, что не Макс, но головой Макс не стабилен… поэтому я его и разжаловал. И он на меня зол. Его наверняка гложет мысль, как бы отвоевать все обратно.

– Чем отвоевать? – вопросил Архип Будин. – Стволами? Набрать кучку клоунов и попереть против нас? Удачи ему… яркого ему солнца и светлых ему дней.

МАКСИМ Капитонов иллюзий не питает. Он не подходит к столу, за которым расположились Акимов, Алимов, и многоопытный уголовник «Расмус», на чьей квартире Максим не по собственной инициативе – от общения с «Расмусом» он ничего выдающегося не ждет, даруемое настольной лампой освещение до Максима почти не дотягивается; сидящие за столом заговорщики придвинули головы друг к другу – говорит Акимов. Внимательно его выслушав, «Расмус» откинулся на спинку стула.

– И что ты нам ответишь? – спросил Акимов. – Я доходчиво растолковал тебе наш вопрос?

– На штанах у меня пятно, – сказал «Расмус»

– А? – удивился Акимов.

– От кофе. От колумбийского… дерьмо я не варю и не развожу. Не растворяю… как вы знаете. И ты, Макс, молодец, что ко мне заехал: без огня в глазах мы наш мир не построим. Мужество, гордость, влияние – все при тебе, говоря беспристрастно. И бойцы у тебя, как на подбор – с Акимовым я сидел, и он доказал мне, кто он есть, а с молодым Алимовым я прежде не виделся, но пугливую шавку ты бы ко мне не привел, и…

– Не я привел, – сказал Макс.

– Что же, – пробормотал «Расмус». – Что же так-то? Почему не ты?

– Потому что нас привел Акимов, – ответил Максим. – Он сказал, что ты снова вышел и можешь к нам присоединиться, и условия тебя не интересуют – вот такой ты, «Расмус», мужик. Бешеный и рисковый.

– Да я не слишком бешеный, – промолвил «Расмус». – Тюрьма успокаивает. А у меня четыре ходки, и если на воле я себе позволял, то там мне никто не позволит – тут бушуй, а там будь любезен… утихни. Не мешай другим мотать срок в скорбном безмолвии. Там за этим строго следят.

– Паханы? – спросил Алимов.

– Тайные агенты, – усмехнулся «Расмус». – Из ордена «Поборников тишины». Попадают на зону под видом заключенных и кончают по ночам всех болтливых и крикливых. Алимов подтвердит.

– Я отмолчусь, – пробурчал Алимов.

– Мне тоже сказать вам особо нечего, – заявил «Расмус». – Лидеры ордена вечно пребывают в тени, и я знаю только их клички.

– Назови, – попросил Алимов.

– Ты точно хочешь знать? – спросил «Расмус».

– Ты знаешь, и я хочу знать, – сказал Алимов.

– Знай. Их клички – «Хинкал» и «Равиол». Нам бы прознать, кто за ними скрывается и переманить этих быков в наше стадо, чтобы подойти к разруливанию проблемы под углом тотального превосходства наскоро сбитой бригады над создававшейся десятилетиями организацией. Разыщешь их, Макс? С ними-то власть ты поделишь?

Уязвленный Максим молча уходит.

ЗАСТАВЛЯЯ себя брести по сумрачной прямой улице, Максим Капитонов страдает от подчиняющего его ощущения лютой бесприютности. Холодом веет и от неоновых вывесок, и от проскальзывающих людей, Максим ни на что не рассчитывает, он внутренне сломлен, но внезапно он преображается – светящийся киоск с мороженым приманивает Максима чем-то добрым, и Максим подходит, поражается богатству выбора, одобрительно цокает языком, по-детски улыбается, лезет за кошельком и подыскивает подходящую купюру.

– Дайте-ка мне… клюквенное с шоколадной крошкой, – сказал Максим. – Оно, видимо, изысканное… почему не реагируете? Вы там? Будете меня обслуживать?

– Сейчас, – ответили ему из киоска.

– Когда сейчас? Вы, дамочка, оборзели… да что это за хрень! Вы мне дадите или нет? Я о мороженом! Мне пришла мысль отведать его на морозе в честь моего чистого детства… деньги на ваше блюдце я положил. Вы чем там занимаетесь?

– Я занята.

– Так, вы заняты, – процедил Максим. – Ну, женщина, ты на себя и навлекаешь… давай мне мороженое!

– Скоро дам. Не кипятитесь.

– Твоя рекомендация действенна, – сказал Максим. – Голос я больше не повышу – во мне поселился покой, и я хладнокровно решил за волосы тебя ко мне не вытягивать. Ты там с мужиком?

– Не твое собачье дело.

– Тварь, а… ну, тварь…

Рассвирепевший Максим выхватывает пистолет и, изогнувшись, засовывает руку со стволом в окошко киоска.

– Ты где сидишь? Правее или левее? Хочешь жить – не говори. Вслепую я не выстрелю. Думаю, ты левее… ты речь доносилась слева – предсмертная ресь, проникновенная: сейчас, я занята, скоро дам. Коза ты беспутная. – Максим убрал пистолет. – Наверняка, прижалась там к чему-то и онемела от ужаса, и в этом твое спасение. Каждое слово, которое ты мне скажешь, можешь оказаться для меня неприемлемым, и я пальну. А когда ты сидишь беззвучно, повод у меня как бы отсутствует, и без новых твоих высказываний полголовы я тебе не снесу. Прежние я тебе прощаю, отмщение за них тебе не грозит, ты же по своей сути душевная женщина, и оставить тебя в живых отнюдь не грех перед небом. Взгляд у тебя, смею предположить испуганный, что для меня приемлемо. От наглых взглядов я завожусь.

ГЛЕБ беззаботен, Лиза удручена, молодые люди на выставке грибов, торчащих из емкостей с землей во всем многообразии своей формы и цвета. От грибов рябит в глазах, от них, куда ни посмотри, невозможно отвести взгляд, они нависают и сдавливают, подсвеченные ряды делят пространство с оставленными в полумраке – посетившие выставку специалисты сомнительной наружности, умудряясь всюду заглянуть, стараются ничего не пропустить.

– Диковинные грибы, – пробормотала Лиза. – Они не для еды, а не то поешь и придут дурные мысли, да и волосы выпадут. Мозги зашипят, как на сковородке. На ней я бы эти грибы тебе приготовила, но их же не продадут.

– Мы тут не для шоппинга, – сказал Глеб. – Бегать с тобой по магазинам я бы не пошел.

– А я с тобой пошла. Я сама хотела куда-нибудь с тобой сходить. И ты откликнулся и привел меня сюда, чтобы я уяснила свою ошибку и больше тебе не докучала. Не приставала в том смысле, что давай куда-нибудь сходим. Где ты узнал об этой выставке?

– О ней писали в уважаемом журнале, – ответил Глеб.