Петр Альшевский - «Малая кровь»

– У нас конкуренция, – сказал Паша. – Маргарита Семеновна слабаков не готовит. И в прочих секциях пацаны не хилые. Вот ведь как… а вот и Маргарита Семеновна.

К корту, едва касающейся земли былинкой, подпархивает Маргарита Корнеева.

– Нам, Виктор Ильич, надлежит с вами переговорить, – сказала она.

– Без Паши? – спросил Желтков.

– Было бы грамотнее, чтобы без него.

– О его игре? Вы намерены подвергнуть ее вашему тренерскому разбору? Уничижительному?

– У Паши имеется недостатки, но говорить о них у него за спиной в мою идеологию, как тренера, не входит. Указывать и выправлять! – в этом моя созидательность. Когда спортсмен не дорабатывает, я покрикиванием вальяжность с него сбиваю. Когда он бестолково бегает по корту ошпаренной курицей, я вкрадчиво до него доношу, что теннис – это не в последнюю очередь поединок умов и без помощи разума в нем не преуспеешь. Соединять физподготовку с интеллектом у Паши стало получаться. Воз с места сдвинулся.

– Он разгоняется поступательно или он прополз и встал? – осведомился Виктор.

– Соревнования покажут, – ответила Корнеева.

– Считаете, победы придут? – спросил Виктор.

– Теннис никому ничего не дарит, – сказала Корнеева. – В футболе какой-нибудь дурной запихнешь и на везении счет удержишь, а в теннисе одним позитивным действием не выиграешь – и единственный-то гейм не возьмешь. А их количество, для победы минимально достаточное – двенадцать!

– Америку вы для меня не открыли, – проворчал Виктор. – Зная, что складывать, я и без вас сложу.

– Вы, Виктор Ильич, складывайте, вычитайте, а у меня уже все подсчитано. Попрошу вас пройти в мой офис.

– И о чем мы будем говорить?

– О деньгах.

– А-ааа…

– О задолженности за тренировки, – сказал Паша.

– Я, Пашенька, уяснил… я же не растение. Не животное. Животные тоже соображают, но у меня серое вещество посерее.

ВОШЕДШАЯ в тренерскую комнату Маргарита, резво пройдя к столу, открывает оставленный на нем ежедневник. Виктор Желтков беспардонно плюхается на диванчик.

– Оговоренной платой за мои занятия с вашим сыном вы

обделяете меня шесть недель, – сказала Маргарита. – Сколько у

нас тренировок в неделю вы помните, стоимость каждой

представляете…

– Вкупе у нас набежало значительно.

– Это так, – не понимая, куда он клонит, сказала она.

– Вы, Маргарита, у меня на крючке, – усмехнулся Желтков.

– От чего же я-то?

– А я вам за те тренировки не заплачу. А для новых тренировок уведу Пашку к другому тренеру. Проделать подобный финт что мне препятствует? Скажу Пашке, что Маргарита Семеновна тренер неэффективный, впереди нас ждет плодотворный союз с наставником подобротней, и плакали ваши денежки! Вы что думали? Что я буду перед вами заискивать и заклинать, чтобы вы надо мной сжалились и с требованием денег слегка повременили? Вы бы высокомерно промолвили: «нет», и я бы повалился… придвинулся бы к вам. Взялся бы за ваши ножки, потянулся к коленкам, между ними бы проник и применил руки для расстегивания пуговиц… для оглаживания груди. Я бы вас увлажнил. Ну и с сознанием того, что покидать вас на полпути не по-мужски, благородно бы засадил.

– Меня вы тут брали трижды, и я на это охотно шла, но о деньгах вы говорили тогда иначе. Стоило мне сказать вам о долге, как вы помещали меня под себя и мысли мои переключали… добивались отсрочки. Но затем-то выплачивали! А сейчас, по-видимому, не собираетесь! Я их честно заработала, а вы мне беззастенчиво заявляете, что дулю мне, а не деньги… кинуть тренера по дзюдо вы бы и не подумали! За ваш кидок он вас не на татами – он бы с крыши спорткомплекса вас кинул! Обманывать его вы бы побоялись…

– Я и вас не обману, – промолвил Желтков.

– Вы мне заплатите?

– Изыщу и рассчитаюсь.

– А турнир в Бирмингеме? – спросила Маргарита. – Вам Паша про него рассказывал?

– На Бирмингем мне не нацедить… у меня же не струя лупит! Деньги у меня трудовые – приходящие тяжело и по-малу. Жизнь я не взнуздал… верхом на женщинах бываю, но если женщин вычесть, я, Маргарита Семеновна, ковыляю в пешем строю.

ЗА ЗАБОРОМ, пунктом охраны и шлагбаумом, во дворе офисного здания, встав в ряд, в дорогих костюмах принужденно стоят Олег Аринин и трое его сослуживцев: дородный Сергей Малетин, непривлекательный Николай Тарцев, кичливый Петр Петрович Краюшкин.

– Назначь нам в директора не Бомбольцева, а Краюшкина, – сказал Петр Петрович, – он бы вас сюда не поставил.

– Краюшкина Петра Петровича? – спросил Тарцев.

– Я говорю о нем, – кивнул Краюшкин.

– Говорить о себе в третьем лице, – сказал Тарцев, – это, Петр Петрович, претенциозно. С короной на голове еще бы ничего, но вы железо на голове не носите. И при этом так выражаетесь.

– Утонченно? – осведомился Краюшкин.

– Сказанное вами походило на идиотизм, – промолвил Тарцев.

– Со мной ты слов не подбираешь, – проворчал Краюшкин. – А нашему директору Бомбольцеву ты бы на его придурь столь явственно указал? Когда он с полковником Яшиным перед нами покажется, что нам приказано сделать?

– Выстроиться, – сказал Аринин.

– По стойке смирно! – воскликнул Краюшкин. – Мы-то встанем, от распрямления спин от нас не убудет, но вы догадываетесь, какая о нас мысль у полковника промелькнет? До этого он никого из нас, кроме Бомбольцева не видел, ну и увидел. Приехал, что называется, познакомиться! Вести с нами бизнес он не расхочет?

– То, что это юмор, он поймет, – ответил Аринин. – Причем, юмор со смыслом – Бомбольцев же не просто кривляться нас поставил. Денис Сергеевич Бомбольцев в гротескной форме желает донести до полковника, что люди мы организованные, по-военному вышколенные, из-за расхлябанности или невнимательности дело мы не облажаем. Поручи он нам при полковника хором его поприветствовать, он бы перестарался. Но гаркнуть он нас не просил.

– А если мы проорем по собственной инициативе? – спросил Малетин.

– Что проорем? – спросил Аринин.

– Без обдумывания не скажу, но если надо, буду обдумывать, – промолвил Малетин.

– Разработанную Бомбольцевым программу наша отсебятина может приукрасить, но может и вредительством в нее вклиниться, – заметил Аринин. – К обдумыванию ты уже приступил?

– У меня завертелось…

– И что на подходе?

– Пока похвалиться нечем… но что-нибудь сформулирую. Он – полковник. По значению и возможностям повыше большинства генералов. Он в таможне, мы при таможне… и мы бы… прокричали бы ему…

– Всем в линию, – прошипел Краюшкин.

Пройдя через пункт охраны, к замеревшим навытяжку товарищам вперевалочку подступают весь из себя толерантный Денис Сергеевич Бомбольцев и разбитной, одетый в штатское полковник Яшин.