Петр Альшевский - «Яйцо от шефа»

Альтищев. Мужчина вас чем-то не устраивает?

Беряев. Глядя на вас, наверное. Женщине я бы охотнее расследование вашего дела доверил. Впрочем, я и мужчинам… не все же они… позовите сюда кого-нибудь из руководства.

Альтищев. Попытка меня обвинить неприятностями для вас обернется.

Беряев. Вот вы какой.

Альтищев. Какой?

Беряев. Интересный мужчина. Не в вашем смысле, а в том, что вам бы меня умолять и стараться меня задобрить, а вы еще сильнее меня против себя настраиваете. Задним ходом въехал бронетранспортер, а по нему из засадной батареи… сейчас часов одиннадцать вечера. Главврач, как я понимаю, уже ушел?

Альтищев. Безусловно.

Беряев. Ну тогда завтра. Завтра я до него обязательно достучусь.

Альтищев. Вы что-то про задабривание сказали.

Беряев. Моя совесть говорит мне вас не щадить.

Альтищев. Но возможность договориться вы упомянули. Чем я могу вам служить?

Беряев. В нашей палате тихо. Того мордатого вчера выписали и настала долгожданная тишина. Вам бы самому послушать, какой шум тут от него стоял. Со мной по малейшему поводу в выяснения лез, с кем-то по телефону ругался… я желаю, чтобы к нам в палату никого не докладывали.

Альтищев. Если в других палатах койки не закончатся, в вашу я никого…

Беряев. В нашу ни при каких условиях.

Альтищев. А куда?

Беряев. Кладите в коридор.

Альтищев. При наличии свободных коек в коридоре больных размещать? Предлагая это врачу, вы, милейший, не многовато ли на себя берете?

Беряев. Бронетранспортеру бы не выезжать, но он выкатился и под снаряды… у нас здесь трое полуживых людей. Наш нужна тишина, а не соседи сомнительные. Наше здоровье вам не безразлично?

Альтищев. Мне каждый пациент дорог. Поэтому и я не хочу по вашей прихоти кого-то в коридоре оставлять. Решительно мне претит!

Беряев. Поскольку вы личность высокоморальная, я из уважения к этому позволяю вам себя не ломать. Можете подкладывать к нам в палату кого вам заблагорассудится.

Альтищев. А что за ваше молчание вам взамен?

Беряев. Тысячу долларов.

Альтищев. Ну…

Беряев. Жалко? А больных в коридоре не жалко? Сейчас, я чувствую, жалость к ним уже не та.

Альтищев. На вымогательство я не поддамся.

Беряев. Значит, им в коридоре лежать.

Альтищев. Ничего не попишешь. Прохладительный напиток вам принести?

Беряев. И я чем-то обязан вам буду?

Альтищев. На нашу сделку стакан апельсинового сока не повлияет. Довеском к вашей победе его расценивайте.

Мехницкий. Испытание огнем!

Беряев. Еще и он раскричался… от мордатого избавились, но замена ему объявилась. Он во сне?

Альтищев. Спит, по-моему. Его я от вас не переведу! Даже не просите.

Беряев. Я располагаю сведениями, любую мою просьбу допускающими.

Альтищев. Ты, знаешь что – ты…

Антон. Что?

Альтищев. Да то, что… извините. Мы что же, вас разбудили?

Антон. Из сна я вырван. Ужином нас уже кормили?

Альтищев. Сейчас двенадцатый час, какой сейчас ужин. Если вы проголодались, улучшение налицо.

Антон. Я за себя очень рад, но голодным я чувствую себя плохо. Вы обо мне позаботитесь?

Альтищев. В своем ящике посмотрите. Вас кто-нибудь навещает? Посетителей у вас я не видел, но я же здесь не всегда. Вам определенно должны фрукты, печенье… что у вас в вашем ящике?

Беряев. У меня ничего.

Альтищев. Относительно вас я не удивлен, но вопрос не вам задан. (Антону) Ну и что же вы мне скажете? Родители, любимая девушка, я не поверю, что все о вас позабыли.

Антон. Девушки у меня нет.

Альтищев. Ага…

Антон. Последней, которая у меня была, лет тридцать пять исполнилось. Не то, чтобы я постарше люблю – так вышло. В больницу ко мне она не придет.

Альтищев. А родители?

Антон. Мать у меня на гастролях.

Альтищев. А она у вас кто?

Антон. Кукловод.

Альтищев. А отец?

Антон. И отец кукловод. Но он спроважен на пенсию. У меня крайне старый отец.

Альтищев. Неходящий?

Антон. Ногами он еще передвигает. Прийти ко мне он хотел, но я сказал ему, что позже увидимся. Умирающий сын… зажившийся отец, над его холодеющим телом рыдающий… высокой трагедии стиль.

Альтищев. Умирающим вы себя безосновательно. Операция вполне успешно прошла. Да что там говорить – изумительно мы ее провели.

Антон. Мои аплодисменты. Едва отсюда выйду, поздравительную телеграмму вам отправлю.

Альтищев. Чтобы наши усилия не пропали, вам непременно следует восстановлением не пренебрегать. Здесь мы все проконтролируем, но дома вы останетесь безнадзорным и что с вами станется, зависеть будет от вас. К родителям вы прислушиваетесь?

Антон. По всякому пустяку совета у них прошу.

Альтищев. Я вижу, что авторитетов для вас не существует. Попить чего-нибудь желаете?

Беряев. Апельсиновый сок вы и мне предлагали.

Альтищев. Да не денется он от вас никуда, сок ваш. Лежите и в ожидании сока помалкивайте.

Беряев. Ну надо же, грубить мне он смеет… вы, доктор, пожалуйста вспомните, что у меня на вас есть, и больше такого себе не позволяйте.

Альтищев. Я вас оставлю. (Антону) Скорейшего вам выздоровления.

Антон. А что за тайна-то? Чем он вас шантажирует?

Альтищев. Он полагает, что у него на меня компромат.

Антон. Убийственный?

Альтищев. Да нет… ничего у него на меня. Сам натворил и на меня переводит. Он пример человека уличенного, но вместо покаяния на позицию обвинителя вставшего. Его застали, а он говорит, что это он меня застал. (Беряеву) Нехорошо себя ведете, больной.

Беряев. За ваше лживое утверждение я вас сейчас со всей моей яростью…

Альтищев. Спокойно, больной! Будете безобразничать, мы вас быстренько в ум введем. (Антону) Хочу вам признаться, что частично тут и на мне. Не те лекарства я ему, видно, давал. (Беряеву) Прежде за вами водилось? Что-то схожее вы когда-нибудь вытворяли?

Беряев. Чтобы на вас не наброситься, я руками изо всех сил за кровать схватился.

Альтищев. Но ответить-то вы мне можете. До начала медикаментозного лечения тягу к мужчинам вы за собой замечали?

Беряев. Я подам на вас в суд.

Альтищев. За клевету?

Беряев. Или за неправильное лечение, преступные грани во мне открывшее.

Альтищев. Гомосексуализм сейчас не преступление.

Антон. (Беряеву) А вы что, голубой?

Беряев. Вы не у меня – вы у него спросите. Спросите нашего доктора в лоб!

Антон. Считайте, спросил.

Беряев. Ну не так же надо! Смотрите ему в глаза и строгим голосом спрашивайте.

Антон. Вы, доктор, у нас из гомосексуалистов?

Альтищев. Я вас не трогал.

Антон. Меня нет, а кого-то…

Альтищев. Нет. И из моего «нет» следует, что вас не я, а он. Под одеяло к вам он забирался.

Антон. Целиком забирался? Ложился рядом со мной?

Альтищев. Он вас рукой. Я его застал, а он на меня переводит. И про бронетранспортер говорит.