Петр Альшевский - «Яйцо от шефа»

Анастасия. Я мечтаю о сладком. О крепком.

Гурышев. Чае?

Анастасия. Сне. Чтобы отрубиться и порвать с кризисом, с Константиновной, с ценами… за мое «Опоздание на паром» Константиновна немало мне предложила.

Гурышев. Твою картину купить вознамерилась?

Анастасия. Я ей кое-что показала, и «Опоздание» ей приглянулось. Ты, разумеется, думаешь, что достоинства моей картины тут ни при чем. Сама захотела или надоумили, но деньги она мне лишь для того, чтобы бурчание наших животов приглушить. Нашу бедность по мере возможностей менее насыщенной сделать. Ну да, да… я припоминаю, что «Опоздание на паром» твой отец из всех моих работ как-то выделил. Он-то ее и попросил.

Гурышев. И денег ей дал?

Анастасия. Покупкой симпатии называется. Я к Константиновне потеплею и сгущение атмосферы на убыль.

Гурышев. Елену Константиновну совсем пешкой ты выставляешь.

Анастасия. Она для себя старалась!

Гурышев. У нее собственный вкус. А он ей как тупой девке на конкретную картину указал – не чем-то, а «Опозданием на паром» восхищайся. Паром на картине присутствует?

Анастасия. Я твои картины помню.

Гурышев. Есть паром или нет парома?

Анастасия. Я причалом ограничился. И опоздавшими людьми в богатстве человеческих типов. Философски смотрящий турист с рюкзаком за плечами. Беснующаяся мамаша с двумя детьми. Преступного вида гражданин, щетину озабоченно почесывающий.

Гурышев. Я бы космонавта подрисовал. Он приземлился, а его не встретили. Он на паром, но и тут неудача.

Анастасия. По космонавтам ты у нас спец.

Гурышев. В данный момент я вообще к глобальному космическому полотну примериваюсь… ну и что же он ей сказал? Троих на причала увидишь – в нее пальцем и тыкай?

Анастасия. Не троих, а пятерых.

Гурышев. Ааа-а, да, еще и детишки… изображая их мать, ты представляла, что она мать-одиночка?

Анастасия. Устроенную в жизни женщину она ничем не напоминает.

Гурышев. А у нашей дочери оба родителя при ней. Однако у нас такие возможности, что мы ее и на пароме, наверное, не прокатим – на праздник детвора в цирк или на музыкальный спектакль, а наша девочка провела праздник дома.

Анастасия. В цирк мы ее водили… что за гадость у тебя сейчас вырвалась?

Гурышев. Я сказал это к тому, что наше пребывание в нужде Катеньку безусловно расстраивает.

Анастасия. И ты меня обвиняешь? Женщину? Какие бы изменения ни происходили, кормить семью – мужская забота!

Гурышев. Без тебя я ее не прокормлю. Вдвоем мы как-то справлялись, но в том-то и дело, что вдвоем.

Анастасия. Я свою лепту вносить не отказываюсь.

Гурышев. Мною обратное наблюдается. Откровенное отлынивание с твоей стороны. Разве ты что-нибудь пишешь? Продолжаешь на рынок что-нибудь поставлять?

Анастасия. У меня творческий…

Гурышев. Кризис?

Анастасия. Ну да.

Гурышев. Ссылки на кризис, извини меня, не наш уровень! Мы не принадлежим к творцам, которым из-за прежних огромных продаж в хандру позволено впасть. Мы постоянно должны работать, приносить и выставлять!

Анастасия. На пятачке для неудачников…

Гурышев. Амбиции, дорогая моя, вещь для нас совершенно непозволительная. Мы профессиональные живописцы. С живописи мы живем! Неделями ходить у холста, о божественном вдохновении мечтая, потерей трудового рубля для нас чревато. Малевать то, что тебе претит, я не говорю. Пиши, что тебе по душе, но пиши.

Анастасия. Да уже столько написано…

Гурышев. И продано немало.

Анастасия. А денег нет!

Гурышев. Напиши что-нибудь новое и будут.

Анастасия. Опять копейки какие-то…

Гурышев. Создай потрясающую картину, что мировой ценовой рекорд побьет.

Анастасия. Что подобное невозможно, художнику никто не вправе сказать.

Гурышев. Ну разумеется, прорыв всегда реален. Кисть схватишь и поезд тронется, тебе по привычке покажется, что ты едешь в темный тоннель, но на выходе все закачаются! Цель я тебе обозначил?

Анастасия. Недостижимая цель.

Гурышев. Не получится – нестрашно.

Анастасия. Почему?

Гурышев. Объяснять мне… у тебя, я уверен, получится.

Анастасия. А если нет?

Гурышев. Тебе надо считать, что ты приступаешь к работе, которая прославит тебя в веках.

Анастасия. А зачем мне столь нескромно…

Гурышев. Иначе к работе ты не приступишь!

Анастасия. Так ты прельщаешь меня величием, чтобы я вновь на продажу клепать начала…

Гурышев. Что мною руководит, разобралась ты не до конца. Твоих непроданных картин у нас сейчас хватает. Около двадцати, по-моему. Торопить тебя с написанием новых резон у меня не особый.

Анастасия. А в чем он тогда у тебя?

Гурышев. Из твоей жестокой хандры тебя вызволить. Смотреть на твою былую увлеченность и всем сердцем чувствовать, что с женой мне повезло.

Анастасия. Я постарела…

Гурышев. А это откуда приплыло? У тебя из-за этого кризис?

Анастасия. У меня из-за живописи, но каждую женщину и это царапает. Как же молодо недавно я выглядела! Курила, а выглядела шикарно.

Гурышев. Курить ты правильно бросила. Здоровье расшатывала, прорву денег спускала, дочке вот дымом дышать приходилось… о мужчинах я уже не говорю.

Анастасия. Твой отец меня как девочку распекал. При нем закуришь и брюзжащего воспитателя на себя натравишь. Доводил до того, что я горящую сигарету в него бросала. Он весь такой рассерженный на меня попер… я из комнаты выбежала. Куда глаза глядят, идти хотела. Ты бы меня вернул. Гурышев. Ты бы сама пришла.

Анастасия. Наверно…

Гурышев. Мы женатые люди. Да и любим друг друга, я думаю. Когда ты швырнула в отца сигаретой, просить у него прощение я тебя не заставлял.

Анастасия. А он требовал?

Гурышев. На его ярое возмущение я сказал, что тебе, человеку, ради своего творчества нещадно напрягающемуся, курить для снятия стресса нужно. А к человеку, снимающему стресс, лучше не подходить.

Анастасия. Так и есть. Я курю, а он занудными нотациями эффект к чертям перебивает… сейчас бы покурила и полегчало, быть может.

Гурышев. Назад к сигаретам ты даже в мыслях, прошу тебя, путь не держи. Психологически тебе тяжелее, но внешне, скажу тебе, ты преобразилась. Цвет кожи просто великолепный.

Анастасия. Несерьезны твои попытки с моей позиции меня сбить. Раньше я лучше выглядела.

Гурышев. Ты моложе была.

Анастасия. Конечно, я же говорила, что постарела…

Гурышев. Да не вставляй ты в нормальный разговор завихрения свои депрессивные! Господи, она добьется того, что и я рисовать не смогу… завтра опять очень холодно, но продавать ты пойдешь.

Анастасия. С тобой хоть в огонь.

Гурышев. Мы пойдем на полюс. Колоссально одаренными художниками. Позитивными молодыми людьми.

Анастасия. Лет пять назад что ли…

Гурышев. Что?

Анастасия. Мне сигареты продавать отказались. Сказали, чтобы я паспорт им показала. У меня дочери восемь лет, а они считают, что мне восемнадцать еще не исполнилось.