Петр Альшевский - Гибрид Игл-Пиг

Малышев. Ваше незримое присутствие нас будет смущать. Считайте меня несовременным, но публично заниматься любовью мне претит. На себя бы я наплевал, но меня волнуют чувства этой девушки. Еще при первой встрече мой взгляд притянувшей. А по ходу знакомства и где-то в сердце шевеление вызвавшей.

Денисова. Тебе я скажу, что и я к тебе… не как к кому-то, ничего для меня не представляющему.

Малышев. Я тебе понравился?

Денисова. Сильно.

Голос. Вашей симпатией друг к другу я тронут. И за секс между вами спокоен. Да пройдет он между вами, дети мои, в мире и согласии!

Действие одиннадцатое.

Малышев и Денисова в Комнате Любви.

Денисова. Ты яйца в коробочке покупаешь?

Малышев. С открывающейся крышкой. В ней десяток помещается.

Денисова. Такую беру и я, но за сутки до моего попадания сюда я зашла в магазин, где яйца продавались в пакетике.

Малышев. В нем их десять?

Денисова. Я покупала десяток, и мне его дали. Вернулась домой, пересчитала и… их оказалось девять.

Малышев. Не доложи они в коробочку, это было бы заметно.

Денисова. В ней ячейки.

Малышев. О яйцах ты стала говорить, чтобы хоть о чем-то?

Денисова. Обмолвившись о них, я поняла, что лучше бы я молчала… у меня уже на втором слове возникло желание прикрыть руками свой рот.

Малышев. Протяни твою руку ко мне.

Денисова. И ты ее возьмешь?

Малышев. По моим понятиям, если женщина кому-то очень мила, он от соприкосновения с ней не отказывается. Упустит случай и потом будет претензии к себе предъявлять. Но тебя я не неволю. Я скорее всю жизнь здесь в заключении просижу, чем до тебя без твоего соизволения дотронусь.

Денисова. Я тебя хочу.

Малышев. Так мне к тебе… дозволяется?

Денисова. Мы имели несчастье повстречаться в обстоятельствах, которые для нас роковые… секс нас освободит, но он же нас и разлучит.

Малышев. Этого допустить мы не вправе. У нас разгорается настоящая любовь, а мы каким-то сексом ее изничтожим?

Денисова. Переспим и памяти о нашей встрече лишимся. Тюремщик заверял, что никаких воспоминаний о произошедшем тут у нас не останется.

Малышев. С нами бы он поступил, как и с остальными, но мы его упросим… по-прежнему быть с нами ангелом.

Денисова. А он им был?

Голос. Я не помню. В чем я показался тебе ангелом?

Малышев. Без вас мы бы друг друга не увидели.

Голос. Сошлись вы у меня. Привез я вас сюда для повышения своей потенции, а способствовал вот чему… приложил руку к такому, что ангелом уже называют. Я порнограф, но я не оспариваю, что жить нужно ради добрых дел…. относительно вас я замыслы, возможно, поменяю.

Денисова. Мы были бы вам ужасно благодарны!

Голос. Творить возвышенное в ущерб низменному – удел сильных. Мужская сила меня покинула, но если я поведу с вами настолько по-божески, она может влиться в меня с неожиданной стороны… по указанию Свыше.

Малышев. Оттуда вас абсолютно точно наградят. За сделанное вами хорошее ничем плохим вам не отплатят.

Голос. Да не должны бы… двери я вам открою. Выйдете из дома – ступайте по дорожке направо. Выберетесь на шоссе, знайте, что в город тоже направо. Я иду открывать.

Денисова. До города машину поймаем?

Малышев. Я оплачу.

Денисова. Милый ты мой…

Малышев. В городе есть, где погулять.

Денисова. Конечно, погуляем. Не сразу же нам сексом заниматься.

Малышев. В принципе, чего нам этот секс…

Денисова. Ничего! Милый ты мой…

Малышев. Девочка ты моя…

В офисе с хромированной мебелью трое в костюмах пьют пиво: снедаемый неудовлетворенностью Чургонцев, удерживающий хлипкое самодовольство Гамашев и гладкий здоровяк Погребной.

Погребной. Приятное ты пиво принес.

Гамашев. Премиум-класс. Словно бы по рецептуре небесной лаборатории сработано. Ругать его все равно, что богоборствовать.

Погребной. С кем ты сейчас встречаешься-то?

Гамашев. Я не слишком большой знаток женщин, но если я на какую-нибудь из них навалюсь, меня будет не сбросить.

Чургонцев. Но у тебя кто-нибудь есть или ты себя целиком себе посвящаешь?

Гамашев. Ты, Ваня, скоропалительно не суди. Появилась работа с заработком, появится и женщина ей под стать. Вы продолжаете за какие-то слезы вкалывать в этой пресной конторе, а я ушел от вас в никуда, но уже востребован. На супервитамине сижу!

Погребной. В витаминный бизнес тебя занесло?

Гамашев. Функцию супервитамина для меня выполняет мой повысившийся оклад. Когда тебе начинают платить больше, это жизнедеятельность, знаете ли, взбадривает. А занимаюсь я не витаминами. Пошив трикотажа на «Измайловской» контролирую.

Погребной. У вас там фабрика?

Гамашев. Ближе к неофициальному цеху. С системным подходом… что означает нечеловеческий труд в тесноте и без условий, но на современнейшем оборудовании. Трикотажные машины у нас сугубо из Японии.

Чургонцев. А работники китайцы?

Гамашев. Народишко у нас разный… и с островов попадаются. С таких островов, которые я даже не знал, что открыты.

Погребной. Женщин-то полно?

Гамашев. Да сплошные они. К одной кудрявенькой я как-то подхожу и спрашиваю: «Тебе сколько лет?». Двадцать пять, отвечает она. Сколько?! – кричу я. Она говорит, что просто проверяла, внимательно ли я на нее смотрю. Ей оказалось под пятьдесят. Не двадцать пять, не подумайте – двадцатипятилетние у нас на производстве пятидесятилетними не выглядят. Вас занимает, почему я к ней подошел и спросил о ее возрасте? Она не справлялась с полагающимся объемом, и я намеревался подвести ее к самостоятельному осознанию того, что ничто не вечно, удаляться на покой когда-нибудь приходится… я деликатный управляющий. Тончайшие состояния души мне известны не по наслышке. А у вас здесь что происходит? Какие общие впечатления?

Чургонцев. Ад. Вот наши общие впечатления. И мои, и его – общие. В нашей огромнейшей фирме у кого угодно поинтересуйся – любой тебе тоже самое скажет.

Погребной. Помимо руководящего состава.

Чургонцев. На корпоративном небосводе их звезды взошли высоко… а наших чего-то не видать.

Гамашев. Переходите вслед за мной в организацию поменьше. С вашим стажем шестерками вы в ней не будете.

Чургонцев. А что наш стаж? Кем мы были-то? Что десять годов проработай шестеркой, что пятнадцать… нас только шестерками и возьмут.

Погребной. При метании костей шестерка – максимальное число.

Чургонцев. Твоим наблюдением ты в кого из нас успокоение пытаешься внести? В меня или в себя?!

Погребной. Я против криков… я за свободу предпринимательства. Соображаешь – заколачиваешь. Кто смышленей, тот и успешней. Наши боссы хозяйничают над нами, Борис рулит в его трикотажном цеху, я думаю, и нам с тобой поднапрячь ум вполне бы время. Что пропитанное жидкостью не загорится без другой жидкости? Мокрое сено без бензина.