Александр Погодин - Молодые люди

– Ну ты загнул… – сказал Кос, – хотя это, наверно, действительно так. Не знаю, почему… Короче, надо чем-то помочь тебе, раз тебе так хреново там.

– Интересно чем? Генеральную уборку сделаешь у меня в комнате? Или соседей моих перевоспитаешь?

– Нет. Послушай: комнату, которую я снимаю, сдает знакомая моей матери – за чисто символическую плату. У нее есть еще одна, пустая – рядом с моей, через стенку. В ней никто сейчас не живет. Там сейчас хлам, поэтому жить пока невозможно, к тому же она довольно тесная. Я вот что думаю: договорюсь с хозяйкой насчет тебя, разгребу там завалы и – можешь вписываться.

– Вряд ли. Я видел, какие тут цены за съем комнаты. Я не потяну.

– Еще раз – я договорюсь. О цене не парься. Мне вот денег хватает, в принципе. Хотя и приходится кое-где ужаться.

Мы шли Средним проспектом, по которому носились стада автомобилей, рыча моторами и иногда взвизгивая шинами. Уже зажглись фонари. Светодиодные вывески, день за днем вытесняющие неон с улиц, пестрели повсюду.

– Значит, ты где-то тут живешь? – спросил я.

– Ага. Сейчас уже подойдем.

Мы свернули в одиннадцатую линию, достигли какой-то темной арки, ведущей в залитый оранжевым светом тесный дворик, и остановились.

– Ну, вот здесь я и живу. В этом доме, – сказал Кос.

– Здорово. Надо запомнить. Слушай, а нельзя к тебе заглянуть? Хоть посмотреть, как живешь.

– Давай в другой раз… У меня там такой срач. Вот когда управлюсь с этим безобразием, тогда милости прошу. Не пойми неправильно.

– Ладно. А соседи как? нормальные?

– Вполне. Парень лет эдак… не старше тридцати, короче. С девушкой живет. И дед-блокадник.

– И только?! – не поверил я. Мне всегда представлялось, что в коммуналках живет тьма народу.

– Ага.

Мы достали по сигарете.

– Слушай, ты сам-то как, не разочарован? – сказал Кос, прикурив.

– В чем?

– Ну, в городе, в универе и вообще…

– В городе – ни разу. А в универе… ну есть немного.

– Почему?

– Ну… мне казалось, что здесь я встречу людей, которые во что-то верят, чего-то хотят. Что встречу тех, глядя на кого мне захотелось бы стать лучше. Вместо этого я вижу глупость и безразличие к самим себе. Хотелось бы ошибаться в этом впечатлении, но пока не получается.

– Не мудрено разочароваться, когда у тебя высокие требования – усмехнулся Кос. Я, однако, заметил, что теперь он смотрел на меня с большей внимательностью.

– Ну да, – я сделал затяжку. – Вообразил себе, словно тут будет нечто вроде Царскосельского Лицея, как при Пушкине.

– Или Хогвартса, – сказал Кос. Мы оба посмеялись. В этот момент мимо нас проходили женщина и маленькая девчушка с косичками.

– Дяди! – сказала она, показывая пальцем на нас.

– Это плохие дяди – они курят, – сказала женщина.

– Это хорошие дяди – они улыбаются! – возразила девочка.

Кос кинул окурок в урну.

– Слушай, – говорит, – раз уж пошел такой разговор, не желаешь посетить завтра со мной один светский раут?

– Что за раут? Что там будет?

– Там будет интеллектуальная среда, которой тебе так не хватает.

– А подробнее?

– Подробнее – сам увидишь, когда придешь. А если вкратце – философическое общество, исповедующее свободу, равенство, братство и прямое действие…

– Очередное борцунство с системой?

– Нет, это гораздо умнее. Не надо сразу ставить штампы…

– Ну хорошо, а где все это будет?

– У нас есть сквот на Петроградской стороне.

– Чего есть?

– Не знаешь, что такое сквот? – удивился Кос.

– Нет…

– Это, как правило, заброшенное помещение, в котором собираются бездельники, вроде нас, делают его более-менее пригодным для жизни, наводят там свой арт-хаусный марафет и периодически собираются туда всей тусовкой.

– Прикольно! Только жаль, что я не из вашей тусовки.

– Да брось! Там всякий раз кто-то новый приходит, и его нормально принимают.

– Ладно. Только говорю сразу – бухать не буду.

– А кто говорит о бухле?! Плохое же у тебя представление о нас!

– Ну, просто у нас в общаге всегда так происходит – если собираются, то обязательно прикладываются… ладно, прости мне мою дикость и расскажи, чем же вы там занимаетесь?

– По-разному, – сказал Кос. – Для чего обычно культурные люди собираются? Побеседовать, обсудить новости, послушать музыку. Еще там есть проектор и большое полотнище в отдельной комнате.

– Типа подпольный кинематограф?

– Типа того, – улыбнулся Кос. – И фильмы там такие, что по ящику никогда не покажут. Недавно вот «четыреста ударов» смотрели. Знаешь такой?

– Нет.

– Вот поэтому тебе надо к нам прийти. А еще завтра будет лекция у Сиверского.

– У кого?

– Блин, ну ты как с луны свалилися! Это же наш препод, скоро будет у нас философию вести, с шестой недели вроде. Не видел в расписании?

В памяти всплыл кусок расписания, где значилась философия и преподаватель: Сиверский Александр Карлович.

– Видел… так это получается, что он…

– Он – участник нашего движения.

– Вот это поворот! – усмехнулся я. – А про что лекция будет?

– Приходи – узнаешь. Не хочу все карты раскрывать сейчас. Короче, завтра в семь встречаемся у «Чкаловской», оттуда вместе пешком пойдем, там две минуты.

– Договорились.

На часах было уже полдвенадцатого. Возвращаться в комнату не хотелось. К тому же одолевала усталость, поэтому по лестнице я брел еле-еле. Добравшись до шестого этажа, я услышал, как поют под гитару. И, вопреки замотанности, пошел на звук.

На подоконнике сидел коротко стриженый, одетый в клетчатую рубашку, слегка полноватый парень, а вокруг него компания – человек десять, не больше. Все слушали его музыку.

Я увидел среди прочих одного знакомца – Олега, с которым мы жили в одном блоке, только он – в комнате напротив. Он тоже заметил меня. Мы поздоровались.

– Что, тоже нравится гитарная музыка? – спросил он, тут же протягивая мне бутылку с пивом.

– Конечно. Я и сам умею немного играть, – сказал я, поморщившись от терпкого пива.

– Да ладно? Прикольно.

Между тем маэстро начал новую песню. Все стали внимательно слушать.

Исполнение было просто потрясным, пускай и видавшая виды гитара немного дребезжала. В голосе – лед, и в то же время такой надлом, особенно в припеве, что казалось – слова с металлическим звоном сталкиваются друг с другом в воздухе. Не знаю, что бы я почувствовал, если б услышал все это в записи где-нибудь в интернете, но сейчас я весь наливался мощнейшей энергией – хотелось непременно идти и совершать подвиги, спасать жизни, разгружать вагоны…

И вот – последний аккорд сыгран и мы долго аплодируем. У меня даже чуть-чуть ладони заболели. Раздалась пара девичьих возгласов: «Молодец!».

– Ладно, пора сворачиваться уже наверно, – сказал виновник оваций.