Владимир Лебедев - Путешествие

– Warum nur Kirchen, auch Mädchen 40 40 Почему только церквами, девушками тоже. , – говорю я, делая вид, что что-то понял и притворяюсь этаким разбитным малым, и чтобы доказать это направляю мою камеру на них. Это должно получиться живо. Они огрызаются, визжат… Жаль, много места займут их затылки, спины… Они удаляются. Наконец, оборачиваются. Хорошо! слышен их смех и затихающий цокот шпилек. Догоняю Таню, Шуру, Марину…

Продолжается наше знакомство с Веной

Наш автобус останавливается у государственной Оперы.

Странное впечатление производят, верно, туристы на горожан. Вот подъехала коробка- автобус. Из нее вываливаются туристы, нечто в роде незнакомых существ, насекомых, все для них в диковинку… Сами же они тоже диковинка для остальных. Вот шевелят усиками, двигаются…

…мы вываливаемся на тротуар. Кто-то уже щелкает аппаратом. Альбертина пассаж! Там же рядом галерея графиков! Может, удастся посмотреть гравюры Дюрера?

– А сейчас мы посмотрим подземный переход. Надо сказать, что когда премьер Хрущев был в Вене, то ему очень понравились наши подземные переходы. Советую посмотреть их внимательно. Мы плывем вниз на узких эскалаторах… Мы внизу. В просторном круглом зале (нет, слегка овальном). По окружности зала – стекло витрин, в центре – что-то в виде стойки закусочной, стоят столики, стулья… Хороши витрины! Книжная, витрина с обувью… Мягкий свет с потолка. Круглые мраморные столбы.

– …оперный пассаж построен в 1954—55 годах. Пропускает в день до 80 000 пешеходов. Имеет 7 спусков с эскалаторами и лестницами в обоих направлениях. Конструкция – сталь, бетон.

А люди текут вокруг нас. Иногда оборачиваются. Молодая женщина в светло-сером костюме замешкалась на эскалаторе, вытаскивает шпильку своей туфли из щели. Совсем, как у нас!

Небольшое совещание Франца Иосифовича и Васи. Вокруг сгрудились наш староста с Оруженосцем, Иван Алексеевич, Виктор с Романом. Слышны обрывки фраз.

– Ну, немного…

– Только группами!

– Да тут негде заблудиться!

Франц Иосифович смотрит на часы. Хлопает в ладоши.

– Чуточка вниманья! Можно немного погуляйт. 15 минут! Посмотрите на та сторона. Посмотрите эта. Здесь «Кертнерштрассе». Вы это видели. Там городской вал. Там проходили стены старой крепости…

– Вы куда?

– В ту сторону.

– Я с вами.

– Зачем ты нам нужен.

– Конечно!

– А я видел там шикарный магазин, когда проезжали… Надо заглянуть.

– С этой стороны мы Кертнерштрассе еще не видели.

– Пошли!..

– Да нет! Я…

– В 2часа у автобуса.

Незаметно я отстаю от всех. Уф! Наконец, можно спокойно пройтись. Как они мне надоели! В спокойствии больше увидишь. Надо все-таки пройти к

Альбертинагалери, посмотреть Дюрера. Дюрер!.. Кусок дерна с болотными травами… брусникой, цветами… Как много значит этот кусок для меня! Я чувствую прохладный запах ландыша…

Мои глаза заняты делом. Они работают. Продают фрукты… Какие крупные апельсины! Чудесные грозди желто-белых бананов, готовых вот-вот лопнуть. Только что из Африки! И без очереди! И нет людей с авоськами полными апельсинов! Да ведь это – заграница!

Может, только для меня этот кусок дерна стал таким обобщающе-емким! А для других людей это вовсе не так? Я хотел бы добиться такого же, дюреровского эффекта и в своей картине. Изобразить кусок природы так, чтобы он начал существовать почти самостоятельно с каждой стороны, с каждым поворотом по-новому, совершенно неожиданно. Здесь надо переступить грань натурализма! В натурализме нет мысли, одно слепое копирование. Тут надо сделать значительным сам выбор объекта, его постановку, сочетание с другими деталями. Все должно быть наполнено смыслом. Картина моя представляет собой проем в глухой стене. (Причем, стена занимает значительную часть поверхности картины.) В проеме видно глубокое синее небо и ослепительно сияющий оранжевый ствол сосны с разбегающимися в разные стороны сучьями. Грубая, грязная стена с отлупившейся штукатуркой, исцарапанная мерзкими надписями – это преграда, отделяющая зрителя от природы, воли, света. Воля – бесконечное синее небо; голый, сухой ствол сосны, как скульптура – мертвый остов когда-то живого существа. Мне кажется картина полна смысла… Я готов до бесконечности находить тут различные аналогии, ассоциации. Всего четыре элемента картины: стена, небо, сосна и.. зритель, стоящий перед картиной, он, конечно, главное действующее лицо!

Надо бы спросить, где Альбертинагалери. Кого же? Тут я могу выбирать. Спрошу-ка вон ту милую элегантную иностранку. У нее несколько старомодный вид (впрочем, я не знаток моды!), но какое непостижимое совершенство! Овал лица, прическа, шляпка, даже узкие прямоугольники очков – все это так слитно, неразделимо и совершенно! Эта красота, обтекаемость и естественность пантеры, законченность линий, движений…

– Entschuldigung!… 41 41 Извините! – ее глаза с вниманием и тревожным любопытством (это почти незаметно: она умеет скрывать!) обращаются на меня. – Wo befindet sich die Albertina Galerie? 42 42 Где находится галерея Альбертина?

– … – в глазах отражается облегчение. Она очень подробно, с учтивым терпением, объясняет мне, как надо пройти. Я слушаю ее непривычный для меня выговор, наслаждаюсь тембром ее голоса, аристократичностью манер и немного понимаю, скорее из ее жестов, чем из слов.

– Es ist nicht so weit? 43 43 Это не так далеко? – произношу я, чтобы показать, что я кое-что понял.

– Oh, ganz nah! 44 44 О, совсем близко!

Я благодарю и иду в указанном направлении. Но почему у меня так тоскливо на душе? Будто белая яхта с полным парусом выходит в море, а я.. остаюсь на берегу.

Это верно здесь. За большим витринным стеклом выставлены репродукции рисунков Дюрера. Вот большого размера его детский автопортрет. Он – четырнадцатилетний мальчик, вперивший широко раскрытые глаза куда-то в даль. Перед ним еще вся жизнь. Вот портрет старухи-матери – тот же взгляд широко расставленных глаз, но в противоположном направлении: в глубь себя.

Вхожу в тёмный подъезд. Вестибюль. Совершенно пусто. Передо мной широкая

великолепная мраморная лестница. Мне страшно пустоты и роскоши. Все ж поднимаюсь. Указатель… Сюда. Касса.

– Was kostet die Eintrittskarte? 45 45 Сколько стоит входной билет?

– Vier Schilling. 46 46 Четыре шиллинга. – Плачу. Имею же я право истратить свои деньги? Как это ни бессмысленно будет казаться моей компании. Не буду просто говорить об этом. Вхожу в залы. Хлад мрамора. Где-то высоко поблескивает позолота. Полоса остекленных стендов с гравюрами так скромна в этом великолепии. Скольжу взглядом. Какое их множество! Они в таком изобилии, что каждая даже теряет что-то, как бы обесценивается от соседства. Надо за что-то уцепиться! Найти что-то знакомое, близкое.