Надя Бирру - Прощальная прелюдия, или Прогулка под дождём

– Об этимологии?.. Ну, да, конечно. Рас-стройство. Три.

– Да, в этом слове содержится понятие о троической структуре человека: дух-душа-тело. В здоровом человеке все они должны действовать сообща в правильной иерархии сверху вниз, как и было названо. Но когда они рас-страиваются, то есть действуют разобщённо, как разлаженный механизм, мы приходим на помощь. Но одно дело – расстройство, какой-то сбой в работе. Другое дело – поломка. Тогда каждая из означенных составляющих требует своего специалиста. Терапевты работают с телом, мы и священники – с душой, а Господь Бог…

– Священники?

– Гм-гм, ладно. Не будем отвлекаться. Рисунки пациента дают столь обширную информацию, что я даже не берусь вам сейчас назвать все грани. Но: первое – они помогают выявить повреждение психики и, отчасти, степень этого повреждения, а в дальнейшем, как следует из самого названия, являются и одним из средств лечения… А, знаете, ведь Виктор был прав: мы оба действительно видели её раньше…

Всё выглядело каким-то необычным или казалось таким, потому что поезд был дополнительный, но ещё больше он походил на военный эшелон, заблудившийся во времени. С первого взгляда, как и со всех последующих, он не вселял радостных чувств, но вызывал уважение своими помятыми в боях боками и облупившейся от почтенного возраста краской.

Из всего поезда седьмой вагон был самым уникальным – с разбитыми стёклами, подвыпившей проводницей и всего одним занятым купе, в котором, как и в остальных в этом вагоне, не было занавесок, и не закрывалась дверь. Наверное, поэтому пассажиры чувствовали себя сродни потерпевшим кораблекрушение и выброшенным на малопригодный для проживания островок. Но именно вследствие этого между ними сразу возникла симпатия, породившая потребность в общении, и в наступившей темноте, под стук вагонных колёс, они вдруг почувствовали такую благодарность… к кому? друг к другу? или к случаю?

Пассажиров, как и полагается, было четверо: молодая женщина-преподаватель, ездившая навестить своих родных; представительный мужчина средних лет, возвращающийся из командировки, и мать с одиннадцатилетней девочкой.

Не было никакого знакомства, всё произошло само собой. Конечно, этому способствовала необычность обстановки и присутствие ребёнка.

Девочка – крепенькое, жизнерадостное существо с глазами, как весенние лужи, проявила редкую для своего возраста общительность, не имеющую ничего общего с навязчивостью или дурным воспитанием. Напротив, она легко включилась в поначалу беспредметную дорожную беседу, и вскоре все четверо разговорились, как старые добрые знакомые.

На столе появился чай, принесённый мужчиной из соседнего «трезвого» вагона, женщины достали свои сумочки и свёртки, откуда с типично русской щедростью стали извлекаться ароматная нежно-розовая ветчина, первые в этом году свежие огурчики, свежий, почти ещё тёплый хлеб, ряженка в маленьких баночках, яйца, печенье, конфеты…

– Мне, право, неудобно, – признался мужчина. У него был очень красивый, низкого тембра глубокий голос, да и внешность замечательная – высокий, кудрявый, волосы чёрные, с кое-где мелькавшей благородной проседью. – Думал, схожу в вагон-ресторан, как обычно, а тут ни вагонов, ни ресторанов.

– Подумаешь, – сказала девочка, – нам всё равно всего этого не съесть. Даже хорошо, что вы ничего не взяли, а то мама любит всех кормить. А когда всех нет, так меня одну. Теперь вот пусть вас кормит!

Все засмеялись, а мама девочки пожаловалась:

– Тебя накормишь! Маленькая ещё, а уже не справиться. Как что-нибудь взбредёт в голову, так и всё. Хоть караул кричи. А вы кушайте, кушайте!

– Вы у нас за добытчика, чай вон принесли, – поддержала молодая женщина.

– Так это же хорошо, характер, значит, есть, – подытожил мужчина, крупными ломтями нарезая хлеб, и подмигнул девочке. Та тоже попробовала подмигнуть в ответ симпатичному дяде, но огромный глаз её не закрылся до конца, а соседняя бровь лихо подпрыгнула вверх. Она рассмеялась и пожаловалась:

– Вот всё уже умею: свистеть, на велике гонять – даже без рук, обруч крутить, по канату лазить и то научилась, а подмигивать не умею!

– Как же так?

– Ничего, научишься, было бы желание, – обнадёжила молодая женщина. – Я вот в школе работаю и заметила: желание всегда главное, надо очень хотеть – и тогда всё получится.

– Трудно вам в школе? – спросил мужчина. – Не слушаются?

– Нет, ничего. Только дети теперь пошли… циничные какие-то. Я старшие классы веду – физику, астрономию. Хотя если откровенно, мне их просто жаль – слишком много они всего знают.

– Так уж и много? Даже двойки ставить некому?

– Нет, я не о том. Двоек как раз хватает, но вот знаете, не было у меня телевизора. Я одна живу, получаю не так много, да и времени на телевизор нет. А подруги на работе заладили: как это так, современный человек, да ещё учитель – и без телевизора!? Ты ж от жизни отстанешь, будешь не в курсе, дети тебя засмеют! Ну, и всё такое.

– Убедили?

– Вот в том-то и дело. Взяла я этот телевизор напрокат. Как ни включу, передают то про ядерные испытания, то что кто-то опять довооружается, то какое-нибудь ЧП… или фильм – то всё равно бегут, стреляют, убивают.

– Ну, это вам просто не везло!

– Может быть. Я ж в основном информационные программы смотрела, а там каждый день – война, убийства, катастрофы, теракты. Лягу спать – и во сне то же. Просто страшно. Мне и жизнь стала не мила, аппетит пропал. Вот и дети мои: Наталья Сергеевна, зачем нам ваша физика, всё равно скоро ядерная война начнётся, и все погибнут. Пока у меня телевизора не было, я с ними спорила, была стопроцентной оптимисткой, и они мне верили, а тут я их слушаю, глазами хлопаю и не знаю, что отвечать. Выходит, вроде они правы, и двойки ставить жалко.

– Нам бы такую учительницу! – мечтательно произнесла девочка.

– А разве ты плохо учишься?

– Я? Нет. Вообще-то на пятёрки, но тогда бы можно было поменьше учить и сколько бы у меня было времени на мои дела!.. а так только чем-нибудь займешься, приходит мамочка с работы и сразу: «Как уроки?»

Она так артистично изобразила сценку, что все опять рассмеялись. Только учительница пояснила сквозь смех:

– Да, но теперь я телевизор сдала и живу спокойно.

– И опять ставите двойки?

– А как же – тем, кто заслужил.

– А какие это у тебя «свои дела»? – поинтересовался мужчина у девочки. Та неожиданно потупилась, и за неё ответила мама:

– Вы знаете, чем только ни занимается. Она у меня в двух школах – в общеобразовательной и в музыкальной. А в музыкальной – и скрипка, и фортепиано, и на том, и на другом инструменте заниматься надо. А она ещё рисует – приглашали в художественную школу, но – куда ещё третью! Вот она и рисует дома каких-то кукол из бумаги, вырезает и играет с ними – про всё забудет. Книжек начитается и разыгрывает… потом, куда ни ткнёшься, везде эти её уродцы. Танцует с пелёнок всё цыганочку – как цыганскую музыку услышит, так и пошла! Да и вообще музыку. И сама сочиняет – стишки, песенки. Всё? – мать благодушно взглянула на своё чадо, но та насупилась, спряталась в тёмный угол и оттуда пробурчала: