Максим Бодягин - Душеед

Какое хуление, возмущённо воскликнул Денит, но тут же прикрыл рот рукой и глубоко поклонился: простите, патрон. Я никогда не ездил дальше четвёртой или пятой ямской станции ни в какую из сторон, и знаю только наши нравы. Пульмон может взять замуж женщину только из своей уны. Говорят, что от Западной мглы и до самого Привратника, от ледяного города и до владений кей-бум все пульмоны немного родственники.

Странно, на нашей стороне Привратника насчитывается всего три уны, припомнил Кромм. Он продолжал вежливо вести разговор о сложном общественном устройстве ойкумены, но говорил совершенно механически, украдкой изучая повадку пульмона. Почему я ни на йоту не верю тебе, честный Денит, подумал Кромм: потому что всё это банальный рекламный плакат, типа приезжайте к нам ещё, оставляйте нам как можно больше своих кровных сребреников. Не может быть, чтобы тут царили такие диетические нравы. Или может? Тогда понятно, почему пульмона так напугала ночная битва. И понятно, почему затрини Эумене вела себя столь беспечно. С другой стороны, что-то тут нечисто. В каждом райском саду просто обязан жить свой змей.

Итак, что вам приготовить, донёсся до Кромма голос хлебосольного хозяина: если вы из уны водолазов, то, наверняка, едите рыбу? У нас есть немного мороженой змей-головы. Кромм засмеялся: пойдёт что угодно, я с похмелья, да и путешествующим разрешается немного нарушить правила. Всё равно ни октопода, ни драккарии в ваших краях не найти. Денит снова сделал испуганные глаза: да упаси нас боги от этих тварей! Пойдёмте, женщины подадут вам ужин.

После сытного обеда из трёх видов разных каш, рыбного супа, куска вяленого мяса, хлеба и маринованных овощей, запитых добрым кувшином терпкого сидра, Кромма разморило и он еле добрался до кровати, упал лицом в подушку, да так и продрых до самого вечера, пока урчание в желудке не заставило его подняться. Он кое-как отлепился от постели, чувствуя мягкую истому и услышал за окном странные крики.

Золотая тарелка солнца почти коснулась нижним краем зубчатой линии леса. Кромм распахнул окно и глянул вниз. К ямской станции медленно подходил караван. Два здоровенных кутаса, не то, чтобы высоких, но с широченными спинами, скрипя ярмом и покачивая длинными рогами, волокли крытый брезентухой фургон, с козел которого на них орал краснолицый погонщик. Кромм высунулся наружу и насчитал ещё с десяток таких повозок, остальные скрыло облаком пыли, в котором темнело что-то большое и непонятное. Он с хрустом потянулся и отправился вниз, поглазеть на караван вблизи.

У широких подъездных ворот уже хозяйничал дородный Денит, помогавший разворачивать фургоны, распрягать и уводить к стойлу усталых кутасов. Тут же сновали и трое ражих детин, то ли сыновей, то ли племянников хозяина, Кромм не запомнил. У старшего из них уже кустилась такая же борода, как у Денита, той же формы, на шкиперский манер. Кромм сорвал с ближайшего куста сухую веточку, быстро заточил её ножом, сунул в зубы и двинул в хвост каравана, чтобы поглядеть, что там такое большое топало в пыли.

Из фургонов посыпали люди с уставшими запылёнными лицами. Поднялся гул, закричали дети. Кромм с улыбкой шёл вдоль каравана и вдруг остановился как вкопанный. Перед ним возвышался мощный коричневый горбыль высотой метра с четыре. Ныряя вниз к земле он превращался в толстую лохматую шею, оканчивающуюся совсем уж крохотной головой, состоявшей из опущенных книзу, будто обвисших, буйволиных рогов, крупного телячьего носа между ними и пары крохотных глазёнок. Кромм прошёл дальше, чтобы оглядеть животное целиком. Издали оно смахивало на зубра с бараньей головой и приземистыми толстыми ногами как у слона или бегемота.

Прицениваешься, спросил сзади слегка насмешливый голос. Кромм обернулся и увидел погонщика с багром в руках. Тот размотал с лица полосу ткани и снял похожие на лётные очки, освобождая лицо, и теперь стало заметно, как крепко пропылилась его кожа в незащищённых местах. Кромм мотнул головой в сторону незнакомой зверюги и сказал: там, откуда я родом, таких нет. Кто это? Тяглун это, он же тягловый бык, ответил погонщик с лёгкой ноткой хвастовства: у меня таких четверо. Жрут, конечно, много, но оно того стоит. Грузоподъёмность у них чудовищная просто. Тот, что тебе понравился, молодой ещё, за половину золотого декана могу тебе уступить, после того, как до Сеэры доберёмся.

Откуда ты знаешь, что мне надо до Большой Сеэры, с подозрением спросил Кромм. А куда ещё может понадобиться такому господину, хмыкнул погонщик: у тебя один жилет на два серебряных декана потянет. А ботинки? Кожа так выделана, что сразу видно, ты руками не работаешь, за медные грошики здоровье своё не гробишь.

Кромм льстиво улыбнулся: а я смотрю, ты в людях разбираешься. Сколько возьмёшь, чтобы доставить меня до места? Погонщик сплюнул на пыльную дорогу и улыбнулся в ответ: ехать ещё триста миль, вот по серебряной марке за каждую сотню миль я с тебя и возьму. Всего, получается, три серебряных. И ещё одну за еду, и одну, если будешь пить сидр. А если крепкое будешь пить, то и все две. Ну и за доставку багажа возьму тоже. Итого набегает серебряный декан. Кромм закатил глаза: да я за половину этой суммы найму у Денита аэрокаб и долечу за три часа!

Они начали торговаться и орали друг на друга с четверть часа, перебивая, плюясь, изрыгая матерщину и клянясь самыми страшными клятвами, после чего, погонщик сорвал с головы полосатый тюрбан, со всего маху бросил его в пыль, и протянул Кромму сухую руку: твоя взяла – сойдёмся на двух марках! На одной, но чтобы с комфортом, подмигнул Кромм, пожимая протянутую ладонь. Чафали я тебе не обещаю, но комфорт будет, ответил погонщик: хороший ты человек, по сердцу мне пришёлся.

Ужин прошёл шумно. Все гости Денитова Стана ели в большом зале, сидя за разноразмерными столами, хаотично расставленными под потемневшими от старости стропилами, с которых свешивались вязанки чеснока, лука, перца и разных трав. Невысокие плотные женщины с такими же красными и круглыми лицами, как и у самого Денита, разносили дымящуюся еду гостям, улыбками отвечая на шуточки приезжих. Кого-то они окликали и по имени, могли отпустить колкость в ответ, да так, что пол-зала разражалась хохотом. Кромм сразу понял, что многие путешественники часто останавливаются в Денитовом Стане. После пары-тройки громких тостов, гости стали ещё шумнее и начали ходить от стола к столу с небольшими подарками и стаканами сидра.

Кромм заметил, что несмотря на то, что в зале находилось человек пятьдесят, если не больше, женщины подносили каждому разную еду: кто-то ел мясо, кто-то ел только овощи, кто-то пил сидр, а кто-то только воду. Рассаживались за столы тоже из принадлежности к унам. Самыми малочисленными оказались кланы кузнецов и овцепасов, а самой большой семьёй – молотильщики льна, возвращавшиеся от родни, как понял Кромм из разговоров.