Максим Бодягин - Душеед

Сбоку раздался шорох и румяная женщина в кружевном фартуке поверх полосатого платья недовольно спросила: что вы забыли на нашем скотном дворе, патрон? Кромм не успел придумать ничего правдоподобного, поэтому ответил вопросом на вопрос: а когда будет большая стоянка? Мне бы как следует выпить, да и поспать на нормальной кровати хочется.

Женщина смягчилась: через одну станцию будет огромный постоялый двор, называется Каменная Жаба, вы наверняка задержитесь там на ночь, потому что впереди длинный перегон, миль семьдесят, животным надо будет отдохнуть.

Кромм вежливо улыбнулся и побежал к каравану, уже начинающему медленно двигаться вперёд. Он вспрыгнул на своё место, угнездился, свесив ноги и с сожалением посмотрел на бидон с сидром, покачивающийся рядом. Надо оставаться трезвым, а жаль. Зато всё складывается: скорее всего, на постоялом дворе Сас и попытается провернуть свою авантюру. Вот только бы он с собой целую армию не привёл, чтобы сладить с охраной. Кромм рефлекторно погладил рукоять полихитинового ножа, спрятанного за обшлагом. Понятия не имею, как это будет, с досадой подумал он.

Лицо мальчика вновь показалось перед ним в просвете между брезентовыми занавесями. Он с любопытством посмотрел на Кромма и громко сказал: у вас лицо, как будто вы испугались чего-то, патрон. В ту же секунду из тени прозвучал звонкий девичий голос: Люка, ты обещал не докучать незнакомым. Лицо мальчика сменилось угрюмой рожей охранника, который яростно дёрнул брезент, запахивая просвет, и красноречиво нахмурился в адрес Кромма, который собрался протянуть мальцу несколько сладких орехов.

Время снова потянулось еле-еле. Кромм успел задремать, проснуться и проголодаться. Он пошарил в котомке, нашёл сносный кусок высохшего сыра, и почти окаменевшую лепёшку. Она оказалась такой твёрдой, что ему всё-таки пришлось отвернуть с бидона толстую кожаную крышку и наплескать в дорожную чашку немного сидра, матерясь от того, что повозку качает на ходу. Кромм с некоторым сожалением потянул в себя терпкий запах и сказал: рановато я с тобой начинаю, прекрасный сидр, дар этой щедрой земли. Как бы ты меня не расквасил совсем. Повозку вновь качнуло и сидр игриво булькнул в чашке. Ну, ладно, покладисто сказал Кромм и погрузил край лепёшки в янтарный напиток, окрасивший чёрствый хлеб тёмным.

Он открыл глаза от того, что караван прекратил двигаться. На бесконечные яблоневые леса уже понемногу начали опускаться сумерки. Кромм прислушался к себе и потряс головой, но она оказалась лёгкой, сидр совершенно выветрился. Услышав радостные крики, Кромм выпрыгнул из повозки, набрасывая на плечо котомку так, чтобы потайной карман с игломётом оказался ближе к телу, и пошёл к началу каравана, вслед за охранниками, сопровождавшими серебряных колокольчиков. Мальчик Люка оглянулся на него и улыбнулся как ангел. Сестра строго одёрнула его за рукав.

К шумной ватаге молотильщиков льна приблизилась толпа встречающих родственников и всё вокруг моментально превратилось в сущий базар. В воздух взлетели ленты и конфетти, тут и там раздавался стук чокающихся глиняных кружек с сидром, громко орал младенец, из арбы под руки выгрузили толстенную старуху, которую Кромм ранее не замечал, и все собравшиеся заорали во всё горло, спрашивая матушку, как она добралась и не сильно ли трясло в дороге.

Кромм встряхнул головой, прогоняя шум в ушах и попытался пробраться сквозь толпу. Но это оказалось невозможно. Его похлопывали по плечам, предлагали выпить, спрашивали, как дорога, осведомлялись о его имени. В эту секунду на него накатила паника, он растерянно оглянулся и увидел, как в отдалении Сас спокойно курит трубочку, привалившись к шерстистому боку ближайшего тяглуна. Кромм выдохнул и позволил шумному людскому потоку увлечь его в мигающие сотней свеч высокие ворота постоялого двора, увенчанные по бокам большими каменными фигурками жаб.

Вместе со всеми он ввалился в большой пиршественный зал, где в трёх огромных каминах полыхало оранжевое пламя. Здесь царило полнейшее столпотворение. Ор со всех сторон стоял такой, что заложило уши. Наконец, гости расселись и какой-то крупный старик взгромоздился на скамью, заорав: тихо все! Давайте успокоимся и от души поедим. И выпьем, раздался сбоку резкий бабий голос и толпа ответила дружным ржанием.

В этот момент Кромм наконец разглядел детский стол, за которым, среди прочих, сидели и серебряные колокольчики. Охрана угрюмо взирала на царящий хаос из-за стола напротив. Кромм украдкой достал игломёт, спрятал его за пазуху, встал и протиснулся мимо жующих к двери в туалет, кстати оказавшийся за спинами охраны. Он запер за собой щеколду, откинул щербатое сиденье толчка, достал игломёт и проверил заряды. Иглоприёмник был полон.

Выкрасть детей прямо из зала невозможно. Охрана не сводит с них глаз. Тяжеловесные молоты грозно лежат рядом с ней. Насколько Кромм помнил предыдущую вечеринку, в туалет детей тоже не отпускали одних. Значит, их попытаются выкрасть из кроватей. Либо учинив какую-нибудь отвлекающую подлянку, например, пожар. Но это слишком шумно. Работорговцы не ведут себя шумно. Они тихи, как летучая мышь. Кромм посмотрел на свои руки, они дрожали от напряжения. В дверь постучали: братан, ты там верёвку проглотил? Открой, мне тоже надо.

Кромм открыл, виновато улыбнулся навстречу пьяноватому мужчине с седой бородой и вышел в зал. На его месте уже сидела какая-то женщина лет сорока. Кромм подошёл и вежливо представился. Женщина улыбнулась и ответила: никогда не видела людей с Привратника. Это же так далеко. Я даже думала, что всё это враки и никакого Привратника нет. Алкоголь раскрасил её лицо и синие глаза игриво блеснули. Она слегка сдвинула тяжёлый зад, обтянутый дорожным грубым платьем, и гостеприимно похлопала по лавке, приглашая Кромма сесть рядом. Ариатне, представилась она: добрая вдова из славной уны сыроделов. Кромм кивнул и сел рядом. Ариатне нахмурилась и поглядела в его лицо: или ты тоже, как все эти, мяса не ешь и называешь нас трупоедами?

Не, улыбнулся в ответ Кромм: мы, водолазы, едим всё, что можно съесть и пьём всё, что можно выпить. Вот это разговор, засмеялась Ариатне, похлопав его по бедру под столом. Я вдовствую уже пятый год, надеюсь, ты сильный мужчина и добрый кувшин сидра тебя не свалит. Да тебя ещё перепью, сладкая вдовушка, засмеялся Кромм, глядя на её широкую улыбку. Ариатне, похоже, была из породы веселушек-хохотушек. Её чуть полноватое лицо казалось всегда готовым рассмеяться. И точно, как только из-за дальнего столика раздался неприличный тост, произнесённый визгливым женским голосом, Ариатне брызнула мелодичным грудным смехом, снова хлопнула Кромма по бедру и припала к глиняному стакану.