Максим Бодягин - Душеед

Трое высоких сухих овцепасов расположились отдельно от всех и пили из принесённых с собой овечьих рогов, вежливо улыбаясь чужим шуткам, но к другим столам не подходили и к ним тоже никто не приближался. Рядом с ними стояли типичные для пастуха тяжёлые посохи, оканчивающиеся разомкнутой петлёй для ловли овец. В раскрытый дверной притвор Кромм заметил, что глиняные миски, испачканные мясным соком, что оставались после овцепасов, женщины сразу разбивали и бросали в помойное ведро, что-то брезгливо шепча про себя.

К нему несколько раз подходили разные люди, вежливо – нарочитая вежливость, как понял Кромм, вообще была тут общепринятым стилем общения – осведомлялись, откуда он родом и чем занимается. Узнав, что он прибыл с другого края земли, участливо цокали языками, чмокали губами, чокались, выпивали и отходили к своим. Так мимо его столика прошли почти все, включая троих овцепасов, от мохнатых плащей которых кисло несло творогом.

Внимание Кромма привлекли двое подростков, тихонько сидевших в углу среди детей. Мальчик лет двенадцати и девочка одним-двумя годами младше его. Они явно были постарше остальных детей, но словно бы пытались спрятаться в их шумной стайке. Сидели они очень тихо. Златовласые, глазастые, с полупрозрачной бледной кожей, они сгодились бы на икону, подумал Кромм. Мальчик производил впечатление слегка аутичного, девочка же была побойчее, но всё равно их отделяла от других невидимая стена не то, чтобы высокомерия, но явно демонстрируемого чувства инаковости.

Иногда кто-то из мускулистых, заросших бородой по самые брови кузнецов с поклоном приближался к ним, принося воды или вяленых фруктов. Девочка благодарила их скупым кивком, а мальчик никак не реагировал на происходящее, лишь высматривал что-то на потолке меж стропил, глядя вверх со слегка полуоткрытым ртом.

Когда детей погнали спать, странная парочка тоже поднялась и пошла вслед за всеми. Кузнецы, как по команде, встали и пошли за ними, положив на плечи увесистые молоты, а у одного Кромм заметил даже вполне себе боевой на вид клевец. Никто не обратил на это внимание, вечеринка разгоралась. Кромм почувствовал себя отяжелевшим и вышел на воздух.

От дальнего угла амбара слабо потянуло табачным дымом, Кромм пригляделся и увидел, как длинная затяжка осветила красноватым светом лицо давешнего погонщика. Его костлявый нос узнаваемо торчал из-под полосатого тюрбана. Погонщик словно почувствовал взгляд Кромма и закрыл рот полоской ткани от тюрбана, выдувая дым в сторону. Кромм стоял в темноте и точно знал, что заметить его невозможно, тем не менее, вороватая повадка погонщика ему не понравилась, и он крадучись сделал ещё несколько шагов. Нет, услышал он громкий шёпот из-за угла. Ты поклялся, с напором прошипел погонщик в темноту. Ты тоже, ответил второй голос. Они ещё дети, с мольбой в голосе продолжил он. Погонщик помолчал, снова затянулся, открыв лицо, и ответил сквозь плотное облако дыма: ничего с ними не случится. Впрочем, как знаешь, можешь закрыть весь оставшийся долг одним словом. А можешь дальше мучаться, выдавливать из себя по грошику, пока тебя на нож не насадят. Выбор за тобой.

Кромм сменил тактику, просочился в амбар, пригнувшись, пробежал его насквозь и припал к щелястой стене, почти в упор глядя на беседующих. Очередная затяжка слегка осветила в темноте лицо Денита, который с мучительной гримасой пялился в небо, что-то взвешивая в уме. Два месяца осталось, тебе не собрать всю сумму за это время, с нажимом продолжил погонщик. А зачем тебе это, спросил Денит: продашь их? Не твоё собачье дело, пульмон, грубо ответил погонщик: я всего лишь посредник. Ты не делаешь ничего плохого, я не делаю ничего плохого, ты всего лишь подтверждаешь, что это они и всё. Дальше спишь спокойно. Никому ничего не должен, спокойно платишь выкуп за невесту, женишь сына, потом внуки пойдут, всё забудется.

Денит подёргал себя за бороду и буркнул куда-то в сторону: да, это они. Не слышу, холодно ответил погонщик: скажи членораздельно. Да, запальчиво сказал Денит ему в лицо: да, это они, серебряные колокольчики, дети кана Большой Сеэры! Доволен? Ну, не надо так, улыбнулся погонщик, похлопав пульмона по плечу: смотри, как всё здорово сложилось. Всё. Смотри, ничего же не произошло. Можешь спокойно идти к жене в постель. Лицо Денита исказила гримаса боли и досады, он шмыгнул носом, подтёр рукавом круглый нос картошкой и, неразборчиво шепча про себя, пошёл обратно к дому. Погонщик снова затянулся, потом прислонился спиной к стене амбара, опустился на корточки и тихо засмеялся нехорошим, змеиным смехом.

Кромм неслышно вышмыгнул из амбара, пробежал за кустами, проследил Денита до чёрного входа, вынул из-под камзола длинный нож и вошёл в дом следом за пульмоном. Денит только шагнул за порог, как Кромм прихватил его за рукав, положив лезвие прямо на его горло, заросшее слабо-рыжим волосом. Он чувствовал резкий запах пота, исходящий от пульмона, и явственно различал в нём привкус страха. Я обманул тебя, Денит, прошептал Кромм в большое, похожее на пельмень ухо мужчины: я не водолаз с Привратника, я – верховный кат всех человеческих земель. И сдаётся мне, что ты сейчас что-то очень интересное расскажешь. Или вместо свадьбы сына этот дом ждут твои похороны.

Пульмон оказался крепче, чем подумалось Кромму сначала. Пришлось пару раз довольно увесисто приложить Дениту в брюхо, прежде, чем он перестал ломать комедию и начал рассказывать нечто более-менее похожее на правду. Предыстория вырисовывалась запутанная и мутная, но в сухом остатке Кромм услышал подтверждение того, о чём и сам уже догадывался. Денит совершил сначала одну глупость, потом ещё одну, потом неприятности посыпались на него как первый осенний град. В итоге, он связался с погонщиком, которого знал как Сас Длинноносый. Погонщик сначала сильно помог пульмону разобраться с мелкими долгами, а потом, как выяснилось, выкупил самые крупные из них за две трети стоимости.

Потом он на полгода пропал, но Денит знал, что такие люди просто так ничего не забывают и начал наводить справки. В садах терминатора про Саса никто ничего плохого не знал, но ранней весной пульмон Денон Широкие Ворота с северо-восточного края ойкумены, не так далеко от Привратника, по-родственному предупредил Денита, чтобы тот был осторожен, поскольку под данное им описание подходит только один Сас. Его подозревали в связях с работорговцами, кан Хакен Косица и кан Кель Ворон с крайнего востока выдвинули против него прямое обвинение, но расследование ни к чему не привело. Племянницу кана Келя и младшего сына кана Хакена так и не нашли, а старшая дочь Косицы была найденной словно бы задранной диким зверем. Работорговец никогда бы так не поступил с потенциальным товаром, поэтому дело замялось и Сас бежал из-под стражи.