Питер Джаггс - От бомжа до бабочки

Моя карьера барной девушки длилась уже три года; я оставила позади – и почти забыла – свою прежнюю жизнь. Я уже научилась отлично говорить по-английски, а это значительно увеличивало мои потенциальные заработки. Я умела снять фаранга за пару минут, если хотелось, и обычно отличала хорошего от плохого. Конечно, за эти годы я допускала ошибки, но Нид научила меня притворяться сумасшедшей, визжать и швырять на пол пепельницы и стаканы, если клиент делал такое, что мне было неприятно или как-нибудь усложнял мне жизнь. От этого маленького фокуса фаранги терялись и совали мне деньги, лишь бы я ушла. Мы с Нид постоянно соревновались, кто сорвет самый большой куш с клиента или переспит с самым юным фарангом . Должна признаться, что особо молодым и симпатичным мальчикам я порой давала бесплатно. Не потому, что они мне нравились, а просто чтобы увидеть выражение лица Нид, – она и сама, я уверена, поступала так же. Мы сильно напивались каждую ночь, и месяц за месяцем проходили в тумане алкоголя, танцев и секса. Как многие знают, жизнь в Паттайе имеет свойство выходить из-под контроля. Я по-прежнему писала и посылала деньги семье, но уже сомневалась, что когда-нибудь вернусь в Бурирам.

Однажды я отсыпалась после бурной ночи, и вдруг раздался стук в дверь. Я повернулась на другой бок и попыталась опять заснуть, проклиная Нид: знает ведь, что я не встаю раньше четырех дня. Стук не смолкал; я обмоталась полотенцем и пошла к двери. Я повернула ручку и открыла. За дверью, постаревший, похудевший и с проседью в волосах, стоял мой тилак Сомчит. Ноги мои подкосились, и я упала без чувств.

Очнулась я на кровати, а Сомчит похлопывал меня по лицу и звал по имени, пытаясь привести в чувство. Я обвила его руками и, рыдая, взмолилась о прощении за то, во что превратилась. На ощупь он был кожа да кости – и от этого я заплакала еще сильнее. « Ко тот, тилак, ко тот » 40 40 «Ко тот, тилак, ко тот» (тайск.) – «Прости, любимый, прости». , – причитала я, и слезы дождем струились по моему лицу. Сомчит погладил меня по голове и попросил перестать плакать и переживать. Когда он говорил, что будет любить меня вечно, он не лукавил. Он рассказал, что Джиракета загрызла совесть, и он написал прошение, чтобы Сомчита помиловали, наконец рассказав правду о том, что случилось в Бурираме три долгих года назад. Двадцать восемь везучих заключенных в тюрьме Бангкванг получили в этом году помилование, и Сомчит был одним из них.

Когда я пришла в себя, Сомчит помог мне уложить вещи. Все свои сексуальные наряды и туфли на высоком каблуке я запихала в большой пластиковый пакет и оставила под дверью лучшей подруги. Мы уехали быстро, не попрощавшись с Нид: теперь, когда мой тилак был снова со мной, я хотела забыть о Паттайе и вернуться домой, к родным, в нашу деревню в Бурираме. Жизнь девушки из бара осталась в прошлом.

Одно время в Паттайе просто не было приличного бюджетного жилья – не то что сейчас, – и ты либо тратил состояние на дорогой отель и вскоре уезжал домой, либо ночевал в каком-нибудь курятнике и жил сколько влезет. Я, разумеется, выбирал второе – как вы уже знаете – и в результате прожил здесь почти полвека. Те из нас, кто не желал возвращаться домой, иногда пытались как-то благоустроить свои темные комнатушки с холодным душем и дыркой в полу вместо унитаза, и вот вам история о том, что случилось, когда этим занялся я.

Я ужасно гордился тем, как преобразилась моя засаленная комнатушка на втором этаже маленькой убогой гостиницы под названием «Медовый дом» 41 41 «Медовый дом» (англ. Honey House). на сои Восемь. С разрешения владельца я два дня драил, красил и наводил глянец, и унылая ранее комната засияла чистой и запахла свежестью. Я вбил гвозди и украсил голые стены жизнерадостными дешевыми картинками, которые вместе с парой ваз с благоухающими свежими цветами окончательно сделали комнату уютной.

– Под крышей дома своего! – самодовольно напевал я, расхаживая по своему приятному теперь жилищу. Окинув критическим взглядом плоды труда своих рук, я лишь поправил календарь «Плейбоя» 1980 года над кроватью. – Весьма целительная обитель, – подумал я и похвалил себя за трудолюбие. Крайне довольный жизнью, я запер за собой дверь и пошел наверх, рассказать Сомбату о белом таракане, за чьим бегством в стенную щель я с удивлением пронаблюдал, когда наклонился почистить замызганный пол под кроватью.

Сомбат в «Медовом доме» был – ну, или числился, – ремонтником и охранником. Однако грабителям и ворам не стоило особо беспокоиться: большую часть рабочей жизни Сомбат попивал лао као , или мирно похрапывал в сторожке наверху, или курил сигареты и созерцал рифленые жестяные крыши и грязные улицы.

– Белый таракан! – издевательски произнес Сомбат. – Мики, тебе нужны очки! Ты сколько пива сегодня выпил? Или, может, опять курил эти смешные сигареты? – Он загоготал, что меня немного взбесило.

– Я тебе говорю, я видел белого таракана, – упрямо возразил я – я своему зрению доверял.

– Вздор! – фыркнул Сомбат. – Мне сорок пять лет. Я живу в Таиланде всю жизнь и никогда ничего подобного не видел. Если принесешь мне этого белого таракана, я дам тебе тысячу бат!

Сомбатовы насмешки уже злили меня, но пререкаться я не стал, а немедля откланялся, пропустив мимо ушей его прощальный выпад:

– Эй, Мики, берегись зеленых крыс в шифоньере!

Саркастический хохот преследовал меня, когда я спускался по лестнице, – Сомбат громогласно радовался собственной убогой шутке. Вернувшись в комнату, злой и решительно настроенный утихомирить Сомбата и заодно облегчить его карман на тысячу бат, я принялся мастерить ловушку для белого таракана.

Я взял кусочки банана, пригоршню вареного риса и давно забытый и слегка заплесневевший хот-дог из холодильника и смешал все вместе – получилось яство, достойное самого Тараканьего Господа. Сервируя щедрой рукой тараканий банкет, я начинил этой смесью пустую пивную бутылку и установил ее наклонно, подперев пепельницей. Затем смастерил небольшой пандус из старой сандалии. Всю эту хитроумную конструкцию я расположил вблизи от того места, где мой драгоценный паразит забрался в стену. Затем оставшейся слякотной смесью я выложил соблазнительную тропинку от логова насекомого к наклонному капкану. Идея была в том, что белый таракан пройдет по тропинке, заберется на пандус и, увидев главное блюдо, жадно полезет в бутылку. А выбраться не сможет – стенки скользкие.

– Ну погоди, гад! – бурчал я себе под нос, сам не зная наверняка, про Сомбата я или про таракана. Гордый собой, я вышел из «Медового дома» и неспешно направился к череде баров по соседству – усидеть пару-тройку кружек пива и подождать, пока легковерное насекомое не угодит в мою ловушку.