Евгений Стаховский - Бог почти есть

«Гунун всерьёз подумывал назвать меня Щекн», – сказала Луми, всё это время наблюдая за мной слегка высунув язык, отчего её морда становилась ещё смешнее.

– Кто такой Щекн? – спросил я, ставя Стругацких на полку.

– Щекн-Итрч, из расы Голованов, с планеты Саракш, – ответила Луми, будто рассказывала о своём родственнике. – Он умел сочинять музыку.

– Это из этой книги? «Жук в муравейнике»?

– Да. Её прислала одна девушка, её звали Майя. Она словно была из будущего.

– Почему же тебя не назвали Щекн?

– Гунун вовремя решил, что это слишком мужское имя.

Луми поднялась, подошла ко мне и упёрлась лбом чуть ниже колена.

«Вот что меня беспокоит больше», – сказала она. И я так спокойно говорю «сказала», хотя на самом деле порой это были обычные для собак звуки, вроде погавкивания или поскуливания, порой она изображала что-то похожее по тембру на кларнет, а порой я просто слышал в своей голове слова. Не то чтобы я верил в телепатию, но и утверждать, что её не существует не стал бы. Особенно после моих африканских миссий.

Потыкавшись мне в ноги, Луми повела меня в другую комнату и велела лечь на пол – на огромное и довольно мягкое покрывало, занимавшее чуть ли не половину площади. Раскинув руки и закрыв глаза я действительно позволил себе расслабиться, даже не предполагая что я делаю, и почему это так не похоже на игру. Для Луми же всё выглядело вполне обычно. Она шаг за шагом, сантиметр за сантиметром обошла вокруг меня, периодически присаживаясь и прикладывая голову к моему телу. Словно доктор, прослушивающий биение сердца и грудные хрипы.

Сделав полный круг Луми вернулась к моей голове и встав прямо над ней, упёрлась своим лбом в мой. Почувствовав тёплую шерсть я моментально вырубился.

Очнулся я только на следующий день. Собака лежала рядом. Я попытался встать, и первый раз за долгое время сделал это свободно. Когда-то раздробленная повстанцами кость, обычно напоминающая о себе по утрам, совершенно не болела. Луми удовлетворённо щурилась. По пути в ванную я понял, что с головой тоже что-то произошло. Привычное утреннее головокружение казалось ушло навсегда, хотя я честно пытался скинуть это на прогулки по лесу и прекрасное озеро.

Гунуна не было. А я по-прежнему находился в его доме, хотя у меня была своя хижина, куда я, получается, заглянул всего единожды. Наверное, в этой ситуации стоило задуматься – всё ли в порядке, но моё волнение тоже куда-то ушло, да и Луми выглядела весьма спокойной.

Неужели Гунун и правда задумал вчерашний день? Оставить меня наедине с собакой, чтобы она производила надо мной свои манипуляции. Через это проходят все, или для каждого свой план?

Понимая, что ответа на этот вопрос ждать пока неоткуда – Луми точно ничего не скажет, а хозяина нет, – я смело отправился на кухню, чтобы приготовить завтрак, попутно решая как быть с собакой. Мне казалось, что она должна была порядком проголодаться. Но Луми, как обычно, прекрасно справлялась сама – она уже вовсю грызла неизвестно откуда взявшуюся довольно здоровую кость и всем своим видом выражала полное благополучие.

Гунун вернулся после обеда. Мы с Луми уже повторили наше вчерашнее путешествие к озеру и были заняты не менее приятным делом. Гунун появился, когда я почти закончил расчёсывать шерсть собаки и теперь аккуратно, но совершенно неумело водил расчёской в противоположную сторону. Луми заявила, что это необходимо, чтобы приподнять подшёрсток.

– Я вижу у вас всё хорошо, – сказал Гунун, улыбаясь совершенно одинаковой с Луми улыбкой. – Но сегодня вечером в путь.

Это был то ли вопрос, то ли утверждение.

– У меня есть подарки. Вот эти варежки передай пожалуйста Нине, и скажи, что я буду рад принять её, когда она пожелает. А тебе пригодятся вот эти наколенники. Это всё из шерсти Луми. Поможет завершить начатое.

Гунун говорил так, будто точно знал, что тут происходило в его отсутствие. Может скрытые камеры? Но даже если так – между мной и Луми творилось что-то, что не запишешь на плёнку. И он знал об этом тоже.

Как и в прошлый раз, Гунун встретил меня у ворот. Что в любом другом случае могло показаться странным, ведь я не сообщал о своём приезде. Но он не просто сидел прислонившись к дереву, он действительно меня ждал. А я не знал как подступиться, с чего начать. С одной стороны – мы даже не особо были знакомы; с другой – и за три дня человек может стать самым близким на земле. К тому же – он прислал мне письмо, и мне не хотелось верить, что это просто извещение. Он явно просил о помощи. Может быть, впервые за долгие годы ему понадобилась поддержка.

До дома мы шли почти молча. Я никак не решался задать главный вопрос, а Гунун, как часто бывает в таких случаях, говорил то ли о погоде, то ли о расплодившихся лягушках, в общем словно ждал чего-то.

Мне всё время казалось, что из-за кустов вот-вот выскочит Луми, и всё это окажется даже не шуткой, а моей фантазией – тем самым дурным сном, о котором не принято распространяться в приличном обществе.

– Мне вот прислали новый подарок, новую книгу, – сказал Гунун, когда мы уже вошли в дом и он принялся, как обычно, заваривать чай.

Я посмотрел на обложку. Ромен Гари, «Белая собака», страниц, наверное, триста. Я открыл первую попавшуюся и прочитал: «Единственное место в мире, где можно встретить подлинного человека – это взгляд собаки».

– Довольно тяжёлая книга, – заметил Гунун. – Про расизм.

– Что же всё-таки произошло? – я был не в силах больше ждать.

– Я убил Луми, – сказал Гунун и посмотрел мне прямо в глаза. Я молчал. – Открой первую страницу, титульный лист…

Я подчинился.

«Моей дорогой Луми. Мари».

– Что это значит? – я видел, что Гунун ждёт моего мгновенного понимания, но я не понимал.

– Наверняка, тебе интересно, много ли я отправил таких писем? – если это и был ответ на мой вопрос, то начал Гунун очень издалека. – Я скажу тебе.

Он подлил чаю.

– Только одно. Я написал только одно это письмо. Тебе.

– Почему мне?

– Ты помнишь, что прислал мне открытку – в прошлый раз, когда уже вернулся домой?

– Конечно.

– У меня тут есть целая коробка, – он вышел и почти моментально вернулся, неся в руках коричневый ящик с откидной крышкой.

Гунун громко поставил его прямо на стол:

– Читай.

Я достал первое письмо, с красивыми марками и обратным адресом. Кёльн. Никогда там не был.

– Читай, – повторил Гунун.

– Разве прилично читать чужие письма? – я пытался протестовать, хотя был крайне заинтригован.

– Прилично. Эти письма теперь мои. Считай их историческим документом. Или уликой.

– «Здравствуй, дорогая Луми…», – начал я.

Гунун вырвал у меня листок.

– Читай следующее.

– «Дорогая Луми, здравствуй, как я рада…»