Шерман Гадэс - Разнообразие видов. и другие истории

© Шерман Гадэс, 2020

ISBN 978-5-0050-5794-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Мрачные дни стоят… И холодные. Ноябрь. За плечами – два года утомительной работы в поездках по всему свету. Греция, Южная Африка, острова Тенерифе, Малайзия, Филиппины, Китай, Боливия, Канада. Мне удалось повидать много интересных мест, изучить непохожие друг на друга формы жизни, познакомиться с представителями других культур и мировосприятия, только я до сих пор не перестал чувствовать себя затворником, желающим поскорее отойти от дел и спрятаться где-нибудь на чердаке старого дома на пустынном морском берегу. Мне никогда не хотелось быть тем, кем видели меня окружающие люди, и делать что-либо из того, чем они вынуждены заниматься по причине страха перед неизведанным. Я люблю природу, но вырос в мегаполисе. Меня привлекает снег, но в моей стране его почти не бывает. Мне нравится исландский язык, но я едва на нём говорю. Почему же мятежный дух не принимает сложившуюся вокруг действительность, предпочитая ей несбыточные мечты? Ведь я обычный человек. Но переживают ли подобное мои знакомые?

Странные порывы теребят душу – когда-нибудь оставить всё, как есть, и отправиться пешком к заснеженным вершинам на линии горизонта. Того, к которому ещё следует добраться. Не вспоминать ни о чём, ни о ком. Просто идти и наслаждаться тем, что дышишь воздухом. Безграничной свободой? Нет, самим собой. Гармонией и покоем внутри. Огромным пустым пространством, где не встретится ни одного путника. Ах да, кажется, я забыл представиться. Меня зовут Йоав. Йоав-Марк. И я исследователь, который готовит к выпуску свою очередную научную работу.

Сегодня вечером мне никто не мешал, какая радость. Я снова мог читать до полуночи, потому что завтра встану не раньше восьми и поеду на встречу с известным профессором. Вообще-то он такой же учёный, как и я, но его достижения в области биологии поражают. Том посоветовал держать язык за зубами по поводу всей этой «христианской галиматьи», какую я нередко вплетаю в оживленные диалоги, но во мне ещё не умер дух проповедника, чтобы я смущенно молчал там, где могу поделиться очень многим. На ум вдруг пришла Бети, а ведь мы с ней не общаемся уже почти девять месяцев. Прежде казалось невозможным, чтобы кто-то из нас был способен прервать отношения – да и к тому же на столь длительный срок. Ссорились ли мы?.. За все года, проведенные вместе, не возникало причины для конфликта, размолвки или вражды. Думаю, ей просто никогда не изменял здравый подход, правильное мышление. Когда мы познакомились и много лет спустя, я замечал лишь то, что сближало нас, объединяло перед лицом проблем, – общую страсть к науке, литературе, музыке «кантри» и красивым пейзажам. Она была насквозь пропитана духом классической эпохи, от неё веяло стариной, пожалуй, как нафталином от залежавшегося белья в платяном шкафу. Однако вопреки этому обстоятельству её неподдельный интерес ко всему необычному, свежему, утонченному вызывал у меня вящий восторг. Но все же на подсознательном уровне я сделал для себя важный вывод: главное в духовном развитии личности – не бесконечное чтение абы каких произведений, не количество изученных книг, а их высокая ценность, качественное значение в мировом наследии. Листать дамские моралистические романы, восхищаться тяжеловесной безвкусной бульварщиной в кино и проглатывать один за другим лишенные исторической правдивости и огня подлинного искусства сериалы… Всё это не могло не настораживать моего чутья ещё в прошлом.

Будучи пятнадцатилетним, испытывая тоску по настоящим достижениям человеческой культуры, я обращался к любому источнику, хранившемуся у нас в доме: начиная с Ирвинга, Диккенса, Уайльда, Шоу, Стокера, заканчивая Гюго, Дюма, Бомарше, Дрюоном и Гёте с Шиллером и Чеховым. Но и тогда весь романтический флёр, пышная красочность, идеалистические мотивы в произведениях данных авторов меркли для меня перед скупым, очень чётким и словно нехотя выведенным слогом Ремарка, Кафки или Пруста… Под жёсткими, беспощадными фразами героев Лондона и, безусловно, литература прошлых столетий навсегда потеснилась в моей памяти после того, как я взял в руки совершенно абсурдный, дикий, заполняющий мысли словно вязкая, тёмная, бесформенная субстанция, роман Майринка – гимн оккультизма и каббалистики. Именно его я считаю истинным образцом большого творчества, книгой, способной перевернуть сознание. Она становится частью жизни, пронизывает её. Это великолепное и бешеное погружение в никуда. По силе воздействия с ним сравнится разве что…

Я отвлёкся и не дописал. Если бы Бети сейчас узнала, что я думаю о ней, она бы скорее всего рассмеялась. Но многое мне пришлось вспомнить только потому, что я закончил ознакомление с её любимой повестью, хотя должен был заниматься своим исследованием. О, представляю, как бы она восхищалась главным героем, ужасным и отвратительным, с его идеальным вкусом и манерами. Как желала бы встретиться с ним наяву. Увидеть хоть на мгновение – жестокого, кровожадного, завораживающего, но пустого и презирающего всякое истинное знание подобно ей самой. События в жизни этого типа просто мелькают; он не останавливается на деталях, никогда не видит их, любой подтекст ему чужд. Так и для Бети – прошла мимо, забыла, не обратила внимания. Задела кого-то и даже не подумала, наивно спрашивая у меня, насколько она умна, гораздо лучше других, и нравится ли мне наше общение, которого уже давно нет. Оказывается, у неё отсутствует тонкая, едва уловимая душевная организация, умение воспринимать мир посредством расширенных ощущений, особая чувствительность каждой поры на теле, а ведь я всегда придерживался иной точки зрения, считал её несомненно более развитой и даже совершенной… Да и повесть посвящена вовсе не тому, что Бет пыталась мне преподнести.

Я разглядел в персонажах вынужденных жертв обстоятельств, обреченных на существование, которое им в тягость, но ведь иначе таким людям просто не выкрутиться. Они ничего не могут сделать против своей природы, и совсем никто не спешит им на помощь. Это герои с душевным дисбалансом, развившимся в виду наличия глубоких нравственных потрясений. Энн пишет совсем о других вещах, недоступных поверхностному восприятию Бет. Одиночество, борьба, неминуемый крах, которые не с кем разделить, никому не понять. Её повесть посвящена вселенскому холоду, и даже Бог – а мы знаем и почитаем Его – порой обрекает нас на бесконечное и непостижимое мучение.

Том позвонил очень поздно. Я с трудом дотянулся до телефона.

– Как продвигается твоя работа, мистер гений? Я слышал, на кафедре она должна произвести настоящий фурор.