Шерман Гадэс - Разнообразие видов. и другие истории

Я заметил, что девушка плачет, и крепко обнял её. Постояв с минуту, она отдалилась и, вытирая слёзы, шепнула:

– Уходи.

Подняв руку, я провел ладонью по её мокрой щеке, но она резко отпрянула к двери.

– Уходи! Слышишь?

– Кэти, я…

– Уходи! Уходи, пожалуйста!

– Но…

– И не звони больше! – отчаянно воскликнула она и хлопнула дверью.

Мои ноги словно приросли к крыльцу. Я смотрел на дом, на ближайшее окно и ничего не понимал. В глазах у меня была темнота.

***

После нашего расставания с Кэйт прошли две мучительные недели. Трудно объяснить, что мне пришлось пережить за это время. Да и нужно ли? Я почти не спал – вроде бы и ложился, но сон бежал от меня; похудел на тринадцать фунтов – при моей-то обычной худобе, бросавшейся в глаза; не мог заставить себя что-либо делать, хотя сроки, как всегда, поджимали. Несколько дней – исключительный случай! – я не выходил на работу и получил направление к психотерапевту. Пастор дважды просил меня открыть ему, колотя в дверь, но я сделал вид, будто уехал вслед за родителями к дяде. Наверное, он звонил им, но они часто отправлялись на прогулку в лес, и застать их на месте было довольно сложно. Том, Гай и другие ребята, а также профессор и руководство университета пришли к выводу, что на фоне стресса у меня развилась пневмония, и даже посетили все окружные больницы, пытаясь найти обо мне хоть какие-нибудь сведения. Но я был непреклонен. Я молчал. Мне стало абсолютно всё равно, что происходит вокруг. Единственная вещь, которая поддерживала меня по-настоящему в этот сложный период, – крепкая молитва. Я плакал, очень много плакал, прислоняясь к мокрому стеклу. Рана, нанесенная Кэти, нестерпимо разъедала меня изнутри, особенно душу. Я не мог смириться, не мог взять себя в руки. Шатаясь по комнате, сутками гадал над причиной её поведения, пытался объяснить себе, что же сделал не так, чем оттолкнул её в один миг. Где скрывалась моя ошибка?.. И могла ли она решиться на зло ради моего же блага? Допустить мысль о том, что Кэтрин тяжело больна и не хочет, чтобы я наблюдал за её страданиями… Да как же? Слишком пафосная история для нашей обычной жизни. Это ведь не сочинение классического периода, не драма на большом экране. Мы простые люди и всё-таки способны на понимание, верно? Всё, что оставалось делать часами напролет, – молиться. Лишь бы с ней ничего не случилось. Большего ведь я не прошу. Нужно как-то пережить свои проблемы…

Потеряв счёт дням, в один из вечеров я всё-таки сумел выбраться из квартиры: страшный, небритый, зашёл в церковь, где никогда прежде не появлялся (вроде, она принадлежала католической епархии), послушал мессу – к счастью, здесь не встретилось знакомых лиц, и потащился обратно, едва не угодив под колеса мчавшейся мимо машины. Возле мусорных баков я заметил стайку бедняков, после чего приблизился к ним и отдал все, что оказалось у меня в карманах. На следующий день я вернулся к обычным серым будням, только теперь они стали ещё более невыносимыми. Я мечтал, чтобы кому-то другому – Тому, Стиву, Сэми, Иви, но никак не мне – выпало занимался разнообразием видов. Текст исследования казался ужасным. Он не выражал ничего настоящего, ничего особенного. Безумно хотелось разорвать его на тысячу фрагментов и вышвырнуть в окно, чтобы грязные автомобильные шины прокатились по ним тысячу раз, а потом дождь унес всё это безобразие в канализацию. Какая тут научная степень? Если я не постиг самого себя, а должен писать об отдаленных уголках планеты. Горе-исследователь! Я никто. Никто. Действительно никто. Ничего по-крупному не добился, не сделал, а мелкие победы людей не интересуют. Пришлось выдохнуть, собраться с мыслями, выпить кофе, принять душ.

Первого декабря я заснул в четыре часа дня. Едва перед глазами всплыли какие-то туманные образы, тут же раздался телефонный звонок, и голову резко сдавило от внезапного пробуждения. Я нащупал аспирин возле пустой чашки и хрипло ответил:

– Да?

– Добрый вечер. Это Марк? – спросил женский голос.

– Да.

– Извините. Я, наверное, не вовремя.

– Что вы хотели? С кем я… С кем я говорю? – таблетка упала мне на язык.

– Это Ани. Вы меня не узнали?

Я взял да и бросил трубку. Мне не нужны были разговоры с ней! Через пять минут, впрочем, она перезвонила. Я долго глядел на мигающий экран, потом всё же поднес мобильный к уху.

– Марк, не скидывайте, пожалуйста!

– Ну и что вам нужно?

– Я планировала поговорить с вами.

– У меня голова болит. Давайте ближе к делу.

– Это не телефонная беседа. Вы встретитесь со мной?

– Зачем? Мне ничего не надо.

– Думаю, кое-что вас всё-таки беспокоит.

Я продолжительно выдохнул.

– Сегодня в девять сойдёт?

– Хорошо. Где вам удобно?

– Возле театра у сквера.

Я успел выспаться, оделся получше (не мог же мой внешний вид показать, насколько всё плохо) и пришёл точно к назначенному часу. Ани спокойно поинтересовалась, как обстоят дела, будто бы ничего не происходило, видел ли я те документалки из её собрания, представил ли свою научную работу и прочее. Она была неплохо осведомлена о моей жизни, видимо, нашёлся человек, многое поведавший на сей счёт… Наконец, когда я уже начал терять терпение, женщина перевела разговор на мои отношения с Кэтрин. Она допустила некоторые ремарки, но я не сообразил, каким образом они связаны с темой нашей беседы.

– Знаете, – отозвался я, трактуя намёки превратно, – никто не обижал Кэйт, если вы подчеркиваете мою вину.

– Вы тут ни при чём, Марк. Упаси Господи обвинять вас в каких-то поступках!

– А что же тогда?

– Вы правда не понимаете?

– Что тут понимать? Думаю, у неё просто появился другой, вот и всё.

– Нет, дело не в этом.

– Тогда… Тогда приятель сказал, я ей не по вкусу.

– То есть?

– Не такой, как она изначально рассчитывала. Не слишком м-м… Богат. Не слишком интересен. Что ж, если разочаровал, то… Увы.

– Марк, вы должны простить нас. Думаю, по большей части ответственность за случившееся лежит на мне.

Я внимательно слушал её, ни о чем не догадываясь.

– Вы хороший человек. И, естественно, любая женщина желает, чтобы её лучшая подруга была счастлива, и поэтому вопреки намерению Кэтрин я подталкивала её на дружбу с вами. Она молчала, а потом уже не могла открыться.

– Что-то я до сих пор не понимаю, куда вы клоните.

Мы стояли в парке возле скамеек: сегодня выдалась тёплая погода, почти как весной, и мне захотелось присесть, потому что услышанное далее никак не вязалось с действительностью.

– Марк… по документам она была Кит. Киттсби.

– И какая здесь разница? Сейчас ведь у неё другая фамилия.

– Это имя, вот в чем дело. Кэтрин долгое время носила имя «Кит». Теперь-то вам становится ясно, что произошло?